Чарли сегодня хорош. Авторизованная и официальная биография легендарного барабанщика Rolling Stones

Летом 1954 года, когда Дорис Дэй пела о «Тайной любви» в фильме «Джейн-катастрофа» (1953), Уоттс был уже подростком. В школе Tyler’s Croft Чарли начал гораздо больше интересоваться искусством, а вот занятия музыкой, по какой-то причине, учитель не поощрял. Юноша также преуспел в футболе (на позиции правого крайнего нападающего) и в крикете, его даже взяли в команду «Мидлсекс». «Он вырос крепким парнем с мощными ногами, – говорила Лил о сыне. – Мы думали, он станет футболистом».

«Мои самые ранние воспоминания – как брат играет в крикет, – рассказывала Линда. – Он всегда был в хорошей форме и отлично себя проявлял, у нас на чердаке до сих пор хранятся его медали. Мама с папой всегда шли ему навстречу. В каркасном доме было всего две комнаты. Мне отдали поменьше, а брату выделили большую, изначально предназначавшуюся родителям, сами они несколько лет спали на раскладушке в гостиной».

Вскоре Чарли сделал первые нерешительные шаги в качестве музыканта, начав играть на банджо. Он говорил, что в его большой семье играет только граммофон, но это не совсем так. Неожиданное ответвление генеалогического древа разрослось в британскую джазовую группу The Migil Five, с которой Чарли время от времени выступал. Позже они пошли по стопам Stones, дойдя до поп-музыки с элементами R&B, а в мае 1964 года их хит «Mockin’ Bird Hill» попал в десятку лучших в Великобритании.

Первоначально лидером этого коллектива был дядя Чарли и Линды – Ленни Питерс, с которым парень играл свои первые барабанные партии. «Это единственный слепой из всех, кого я знала, кто мог поклеить обои и поменять лампочку», – рассказывает Линда.

После многолетних сольных выступлений в лондонских пабах и неуспешных синглов для таких лейблов, как Oriole и Pye, дядя Ленни стал одним из участников дуэта Peters & Lee, возглавлявшего хит-парады, классического представителя поп-музыки 1970-х. По невероятному стечению обстоятельств их самая узнаваемая песня «Welcome Home» в сентябре 1973 года оказалась рядом с «Angie» группы Stones в британском топ-20.

Что касается банджо, Чарли не заинтересовали маркеры на грифе, поэтому он разобрал инструмент на части. «Тогда же я услышал барабанщика Чико Гамильтона, – рассказал Уоттс, – выступавшего с Джерри Маллиганом. Я тоже захотел так играть, кистями». Соорудив первую самодельную ударную установку (без малого барабана), он поместил банджо на деревянную подставку и играл на кожаной поверхности метелками (проволочными щетками).

Чарли обходился подручными средствами, пока в 1955 году отец и бабушка не сжалились и не купили ему на Рождество первую настоящую установку – подержанный инструмент фирмы Olympic, приобретенный у парня, игравшего в местном пабе. На обшивке бочки остались следы от пролитого пива и ожоги от сигарет. «Помню, как нашел подарок в тетиной спальне, – рассказывал Чарли. – Кажется, ничего не доставляло мне столько удовольствия, и, кстати, соседи нормально относились к шуму».

По воспоминаниям сестры, он подошел к увлечению со всей ответственностью. «Чарли сидел на кухне, сжимая резиновые мячики, укрепляя таким образом запястья, – рассказывала Линда. – Я обычно наблюдала за процессом, а мама говорила: “Боже мой, да убери их уже наконец!” Но он собой гордился. Когда привезли ударную установку, я подумала: “Боже, что скажут соседи?” К счастью, с ними проблем не возникло. Они с Роем и их товарищем Эндрю Реном ездили в Лондон. Думаю, тогда брат и помешался на барабанах».

Чарли очень пригодились технические навыки телевизионного инженера его приятеля Роя. «Именно я помогал ему наладить инструмент, – рассказывал Рутс, – провел провода от радиолы, стоящей в гостиной, до спальни. Установил динамик, чтобы он слышал музыку, играя на барабанах».

Первой страстью Чарли стала R&B композиция «Фламинго» Эрла Бостика, занявшая первую строчку хит-парада США в 1951 году. Пластинку купил его дядя, родители часто ставили ее на домашних вечеринках. На ней альт-саксофонист из Талсы играл невероятно динамичную вариацию мелодии, впервые исполненной десятью годами ранее Дюком Эллингтоном и его оркестром. Так юноша познакомился с утонченным джазом, приправленным ритм-н-блюзом. Песня «Out of Nowhere», записанная еще в 1947 году, зародила любовь Уоттса к искусному саксофонисту Чарли Паркеру и невесомой барабанной игре Макса Роуча. Там же звучала труба 21-летнего Майлза Дэвиса.

«Именно благодаря ему я тот, кто я есть, – говорил Чарли о Паркере. – Любой барабанщик, у которого есть уши, хотел бы у него играть». Розовая птица не раз всплывала в воображении будущих Rolling Stones. В Челтнеме именно пластинка Паркера заставила Брайана Джонса попросить у родителей саксофон. Один Чарли стал вдохновением для книги другого.

Переключению на барабаны способствовал и вышеупомянутый Чико Гамильтон, уроженец Лос-Анджелеса, чей ловкий стиль игры сформировался, когда он присоединился к квартету невероятного баритон-саксофониста Джерри Маллигана. На альбоме Volume 1 1952 года, в записи которого также участвовал трубач Чет Бейкер, была композиция Маллигана «Walkin’ Shoes», невероятно утонченная и элегантная игра Гамильтона и всей группы. Диски заворожили юного Чарли, стремившегося играть, как Чико Гамильтон. Он как никогда был уверен, что его место именно за барабанами.

Чарли и Дэйв (которого друг называл исключительно «Дэвид») наполнили дом современным звуком скиффла, а сам Грин бойко аккомпанировал приятелю на самодельном басу, сделанном из ящика для чая. Чарли, по сути, научился играть на барабанах, подражая своим первым джазовым кумирам, а вот в школе учеба не задалась. Из всех выпускных экзаменов в 16 лет он хорошо сдал лишь один – по искусству, а единственные полученные за эти годы награды – два кубка за бег. Талант к графическому дизайну побудил юношу поступить в художественную школу Харроу.

«В молодости я страдал от бессонницы, поэтому рисовал, – говорил Уоттс. – Скорее в качестве терапии и, возможно, чтобы уберечь себя от больших проблем». Дэйв вспоминает: «Чарли был потрясающим художником. Ему хотелось стать графическим иллюстратором, но он провалил один из экзаменов или что-то в этом роде. Не знаю, как так вышло, потому что рисовал он прекрасно. Думаю, неудача его слегка подкосила. Именно тогда он стал еще больше времени уделять музыке».

Тем временем друзья продолжали получать музыкальное образование на Пилигримс-Уэй, Уэмбли, и в других западных районах. «Мы учились, слушая пластинки и посещая разные заведения, – рассказывал Дэйв. – Однажды в 1958 году пошли в ночной клуб “100”, чтобы послушать группу Хамфри Литтлтона. А в 1965 году я присоединился к его коллективу и отыграл там 18 лет. Чарли в той группе нравились барабаны Эдди Тейлора, а на басу у них играл Брайан Броклхёрст. Мы жадно поглощали музыку. Слушали и наблюдали за взаимодействием баса и ударных, потом ставили винил и копировали. Подыгрывали пластинкам».

«Меня научили наблюдать за конкретными музыкантами, – объяснил Чарли. – Я ходил на дискотеки, но никогда не танцевал, вставал рядом с барабанщиком и смотрел. Больше всех мне нравились афроамериканцы, они исполняли джаз. Именно такую музыку я хотел играть».

Природная неуверенность в себе явно чувствуется в беседе на передаче «Desert Island Discs» в 2001 году. «У меня не самый основательный подход, – сказал он. – В молодости мне следовало лучше заниматься, больше читать, я же предпочел блеск и мишуру».

К 1958 году на счету друзей уже были собственные выступления. В джазовый ансамбль из Северного Лондона Joe Jones Seven потребовались музыканты после того, как их басиста и барабанщика забрали в армию. Их лидер Джонс жил на Медоубэнк-роуд в Кингсбери, недалеко от Чарли и Дэйва на Пилигримс-Уэй. Его настоящее имя – Брайан, но не путайте ни с лидером и сооснователем The Stones, ни с американским барабанщиком Джо Джонсом, чья выдающаяся работа с оркестром Каунта Бейси невероятно восхищала Чарли.

«Я знал гамму си-бемоль, – вспоминает Дэйв, игравший в скиффл-ансамбле. – Купил настоящий контрабас, стал учиться, потом мы узнали, что в ту группу будут прослушивания. Это был мейнстрим-коллектив, играющий диксиленд[7], а мы как раз слушали подобные пластинки. Так что решили попробовать, хотя и не надеялись, что нас возьмут. Но, как недавно признался Брайан, больше никто не пришел. Альтернативы не было, поэтому мы получили работу.

Нас не интересовали сольные выступления, хотелось свинговать с группой. Со временем ничего не изменилось. Мы оба командные игроки. В любом коллективе я играю ради коллектива, ради музыки, чтобы влиться. Так же поступал и Чарли».

Джонс, которому в 2022 году исполнилось 83 года, рассказывал: «Мы разместили в Melody Maker объявление о том, что даем концерт в пабе Upper Welsh Harp на западе микрорайона Хендона. Они прочитали и пришли, больше желающих не нашлось. Мы были полупрофессиональным коллективом, а парни подходили всем нашим требованиям, мы все еще учились. Так они присоединились к группе. Думаю, это была первая работа Чарли.

Он был щеголем, всегда красиво и стильно одет. Прекрасный хронометрист, а это крайне важно, но на этом все. Вундеркиндом он не был. Сначала играл линейно, подсекая доли, чего барабанщикам в свинге делать не стоит. Но потом переучился».

Джонс, который, как и Уоттс, восхищался Луи Армстронгом, позже говорил: «Родители Чарли – прекрасные люди, мы репетировали у них дома. В группе был пианист, но у них не было инструмента, а электропианино тогда еще не изобрели. Так что играли только барабаны и бас, иногда гитарист, трехсекционный саксофон, труба и тромбон.

Думаю, мать с отцом радовались, что он чем-то занят, а не болтается без дела. Как и многие родители, они скорее потерпят шум, чем будут смотреть, как он слоняется по улицам. Хорошее было время. Пару часов по воскресеньям мы проводили у Чарли, у меня дома тоже репетировали».

«Они все приходили к нам, – добавляет Линда, – а шум, который мы слышали, напоминал джаз. Ни рок-н-ролл, ни поп. Чарли еще нравился Билли Экстайн[8], да и родители его тоже слушали. А в остальном джаз». Дома на фонографе играли Джонни Рэй и Нэт «Кинг» Коул. «Нам очень нравился Перри Комо и тому подобное», – вспоминал Чарли, который ходил на выступление Экстайна в лондонском «Палладиуме». Стилист из Питтсбурга, будучи утонченным джазовым и поп-вокалистом, трубачом, лидером свинг- и бибоп-бэнда, объединил в себе все музыкальные пристрастия Уоттса. Парень был в восторге от его группы, в которую в 1940-х годах входили Диззи Гиллеспи, Чарли Паркер и Арт Блейки.

Когда Чарли и Дэйв присоединились к Joe Jones Seven, группа договорилась о еженедельных выступлениях в пабе Masons Arms в Эджвере. На прекрасной фотографии 1959 года запечатлены подростки, пополнившие ряды коллектива: басист Грин в каком-то старом свитере, а барабанщик Уоттс выглядит безупречно в пиджаке Лиги плюща, с носовым платком в верхнем кармане, волосы разделены по пробору.

«Он считал, раз мы выступаем, нужно выглядеть соответствующе, – рассказывает Дэйв. – Иногда нас отвозил отец, или же мы доезжали до станции на такси, садились на поезд, я еще и с контрабасом, выходили на Кэнонс-парк, а дальше на автобусе. Выступали, а потом обратно тем же маршрутом. Я выходил на сцену в чем приехал. Чарли же переодевался перед выступлением. Никогда не видел его в джинсах».

Благодаря прекрасной Энн, супруге Джонса, во время тщательных поисков удалось обнаружить письмо Брайану (или просто «Джо») на фирменном бланке Mecca Dancing (крупнейшая в мире организация в танцевальной индустрии). «В августе 1958 года мы приехали в Стритхэм в Локарно, чтобы принять участие в одном из этапов национального чемпионата любительских джаз-бэндов, – вспоминает Дэйв. – Для нас это стало большим событием, я тогда играл на вращающейся сцене».

Он упомянул и о чувстве стиля своего приятеля. Брайан организовал группе форму для мероприятия, и, по его словам, Чарли надел яркий галстук вместо того, который ему выдали. Энн же вспомнила, как встретила одного из судей в баре, хотя в это время он должен был слушать и судить различные коллективы.

Парни считали, что их выступление не заинтересовало никого из судей, оставшихся на местах, до тех пор, пока менеджер Локарно не признал в письме судейскую ошибку, сообщив Джонсу, что его группа фактически заняла второе место после Jack Bayle Quartet. Дэйв резюмирует: «Все равно ничего не вышло, потому что мы не удосужились сыграть в финале».

Джонс вспоминает: «Тогда джаз был повсюду. Можно было играть в пабах по всему Лондону, а мы еще выступали с небольшими танцевальными коллективами на юбилеях, свадьбах и прочих мероприятиях, плюс в нашем репертуаре числилось несколько поп-песен того времени. Мы были не из «заплесневелых пустяков», как раньше называли джазовых пуристов. Если предстоял концерт, можно было заработать десять шиллингов. А если место классное, то все тридцать. Кажется, в Masons Arms нам даже не заплатили – просто угостили бесплатным пивом. Чарли пил апельсиновый сок».

На концертах в джаз-клубе Edgware в августе 1959 года Чарли играл на барабанах, а Дэйв – на контрабасе, а переименовавшая себя в Joe Jones All-Stars группа отрабатывала сет, включавший «Summertime» Джорджа Гершвина, блюзовые элементы, такие как «St. James Infirmary Blues», «St. Louis Blues» и «Goosey Gander» Вуди Хермана. Иногда их подвозил отец Чарли, уложив контрабас и барабанную установку на заднем сиденье. Время от времени парни ездили на автобусе, запихнув оборудование в багажный отсек или поставив его на площадку. Однажды прямо на ходу у них укатился барабан. Великодушный кондуктор остановил автобус, чтобы дать им возможность догнать инструмент.

В 60-е, между выступлениями и пластинками, Чарли стал уделять время противоположному полу. Он пришел на вечеринку по случаю 21-го дня рождения Джонса. «Среди гостей был мой зять, – рассказывал Джонс, – и он сказал: “Ваш Чарли Уоттс спросил, встречаюсь ли я с той девушкой, и заявил, что если я не хочу, то он не прочь”».

Группа распалась примерно через год, после того как Джонс женился и переехал с Энн в Лутон. «Пути друзей разошлись, – сказал он, – но пару раз парни приезжали ко мне, и мы играли с местными музыкантами». Очарованный любимыми исполнителями того времени, Чарли сказал, что представлял себя нью-йоркским барабанщиком Артом Тейлором с авторским стилем игры, выступавшим, как и сам Тейлор, с гениальным пианистом Телониусом Монком. Чарли бросил художественную школу в июле 1960 года, раньше он не мог из-за проекта («в качестве практики для карьеры в графическом дизайне», как он позже объяснил). Уоттс написал и оформил иллюстрациями небольшую, но содержательную книгу, посвященную Чарли Паркеру, называлась она «Ода птице высокого полета». Он с любовью трудился над ней дома, мастерски орудуя кистью. «Чернила заезжали друг на друга, а я никогда как следует не промывал кисточку, поэтому в итоге получились очень странные цвета», – объяснил Чарли, обычно внимательный к деталям.

Как только Stones пополнили ряды самых влиятельных исполнителей, в январе 1965 года у Beat Publications вышел карманный выпуск ценой в семь шиллингов. Чарли сухо заметил: «Издатель Rolling Stones Monthly увидел мою книгу и сказал: “А пару шиллингов за нее выручить можно!”» Дэйв Грин, который к тому времени уже шел по собственному джазовому пути и пропал из поля зрения приятеля, сказал мне со смехом: «Помню, как увидел тот выпуск в киоске на станции Кингсбери. Я тогда его не купил, потому что не мог себе позволить».

36-страничная «Ода птице высокого полета» размером двенадцать на семнадцать сантиметров, возможно, и представляла собой довольно тонкий томик, но благодаря аккуратному красивому почерку и рисункам из нее бы вышла отличная детская книжка. Однако она оказалась такой же крутой, как и музыка, которую там изобразили. Стоит остановиться на ней подробнее, ведь это, пожалуй, первое и столь основательное проявление двух страстей Чарли – к джазу и к искусству.

Будучи подростком, он изобразил Паркера в образе птицы в солнечных очках, с поразительным изяществом описывая его взлет и слишком внезапное падение. «Эта история была написана неким Чарли в честь великого, ныне покойного Чарли», – написал он в предисловии. В книге подробно описывается, как родители Птицы «свили гнездо» в Канзасе, как Паркер, понимая, что отличается от других птенцов, усердно тренировал свой «свист», но обнаружил, что звучит несинхронно с другими птицами и стал искать утешение в «плохих семечках и солодовых напитках».

Он нашел признание в Нью-Йорке, но так и не избавился от вредных привычек. На пяти листах впечатляющих иллюстраций птица чахнет, уменьшается в размерах с каждой страницей, становясь все меньше и меньше, пока наконец не исчезает совсем. Паркер скончался от своих пристрастий в 1955 году, в 34 года, но, говорят, его организм был как у 60-летнего мужчины. «Улетел, – красноречиво заключил Чарли, – но не забыт». В 1991 году книгу переиздали, выпустив вместе с красивым мини-альбомом From One Charlie, на котором под руководством Чарли играл тщательно отобранный квинтет, куда вошел и Дэйв.

В 1960 году, бросив художественную школу, и, возможно, благодаря положительной рецензии на свою книгу, Чарли [Уоттс] устроился ассистентом в лондонскую фирму графического дизайна «Студия Чарльза Дэниелса» за 2 фунта в неделю. Вечерами они с коллегами слушали радиокомедию «Полчаса Тони Хэнкока», а на следующий день цитировали в студии лучшие реплики комика.

Энди Уикхэм, известный впоследствии публицист и руководитель, сыгравший ведущую роль в расширении Warner Brothers Records в Лорел-Каньон, рассказывал: «Я работал в студии рядом с Чарли. Он был едва ли не самым умным и талантливым художником в отделе. Помогал с рисунками, если у нас возникали трудности. Но вы бы слышали, как он рассуждал о джазе. Словно ходячая энциклопедия».

Благодаря увлечению дизайном и джазом, на него обратил внимание начинающий фотограф, который позже помог сформировать визуальную динамику Stones, некий Дэвид Бэйли. «Мы хорошо поладили с Чарли, потому что он работал графическим дизайнером, – рассказывал он. – Уоттс знал, кто такой [легендарный американский фотограф] Ирвинг Пенн, и был немного наслышан о моих работах. Он, конечно, был повернут на джазе, а я его тоже много слушал, в четырнадцать я страшно хотел быть Четом Бейкером».

Чарли повысили до визуализатора плакатов, и он мог бы построить весьма успешную карьеру в дизайне, но любовь к музыке его не оставляла. Он уволился с работы, ведь, чтобы не потерять форму, приходилось два раза в неделю играть на барабанах в кофейне. В сентябре 1961 года он получил место в «Трубадуре» в Эрлс-Корт, где состоялась знаковая встреча с Алексисом Корнером.

Родившийся в Париже Корнер приехал в Лондон во время Второй мировой войны, а в 1949 году присоединился к группе Криса Барбера, где познакомился с вечно недооцененным Сирилом Дэвисом, игравшим на губной гармошке. Совместная энергетика артистов и лидеров музыкальной сцены сыграла чрезвычайно важную роль в развитии и становлении лондонского ритм-н-блюза, особенно когда в 1961 году они сформировали группу Blues Incorporated.

Чарли часто вспоминал свои первые дни в клубе, мгновенно перечисляя тех, с кем выступал десятки лет назад. Он работал с Артом Вудом (старшим братом Ронни), с группой Blues By Six, по сути, со всеми, кто ему подходил. «Нужно было зарабатывать на жизнь, – рассказывал он. – Играли там, где предложат. Дэвид, поскольку играл на контрабасе и был невероятно талантлив, сотрудничал с целой толпой артистов. Я раньше был в группе Арта, а Арт Темен был тенор-саксофонист».

Позже он отметил: «Помню, когда только начинал, существовал современный джаз и традиционный, и они кардинально различались. Прически и прикиды тех, кто вместе со мной приходил увидеть Джорджи Фейма[9], выглядели совершенно иначе, чем у тех, кто заглядывал в клуб Сая Лори на Грейт-Уиндмилл-стрит и на танцы, куда ходила моя [будущая] жена.

С группой Алексиса Корнера Blues Incorporated все завертелось благодаря доброму и удивительному парню Крису Барберу и его инициативе. Гарольд Пендлтон владел клубом Marquee, а Алексис играл там вечером по четвергам. Его выступления вскоре стали даже круче, чем воскресные концерты Джонни Дэнкуорта[10]. Я ходил туда послушать [шотландского джазового барабанщика] Бобби Орра и ему подобных». К этому времени Чарли проводил много времени в Сохо, ходил на выступления Фила Симена[11] в клуб Ронни Скотта и «Фламинго», а также покупал винил у Рэя Смита, владельца джазовой Мекки – магазина пластинок «Collet’s» на Нью-Оксфорд-стрит.

Попыткам Корнера включить Чарли в состав Blues Incorporated помешало поступившее барабанщику предложение поработать над графическим дизайном в Дании, в Рандерсе на полуострове Ютландия. Обосновавшись там, он играл с мультиинструменталистом Хольгером Лауманном в группе Safari Jazz и, в частности, с Доном Байасом, тенор-саксофонистом свинга и бибопа, работавшим с Бейси, Эллингтоном и Гиллеспи.

Примечания