Вместо ответа Леон указал на ящик, где лежали пистолеты.
– Что ты хочешь сказать? – не скрывая волнения, спросила Роза.
– Вызвали меня к главному прокурору. Там проведали о наших связях с Лекоком, попытались их раздуть, преувеличить, превратно истолковать. Заявили, что раз я влюблен в принцессу (а я и не отрицал), да вдобавок честолюбив, выходит, я в этом деле лицо заинтересованное, и вполне вероятно… Ты знаешь ведь про кассира, который надел маску и обчистил собственную кассу? Подобные примеры весьма заразительны, здесь есть где развернуться тем, кто только и ищет, чем бы поживиться. В наш век сплошь и рядом под подозрение попадают нотариусы и священники, коих прежде ограждало их общественное положение…
– Так, значит, брат, тебя подозревают… – медленно произнесла Роза.
– Мало того – обвиняют! Я на положении арестанта и отпущен не под честное слово, а на поруки и сейчас нахожусь под надзором. В конторе появились два писаря, которые на самом деле не писари, и слуга, который вовсе не слуга. Стоит мне выйти, один из них неотступно следует за мной.
– И ты согласился?
– Представь себе. Мне еще повезло, могли ведь и в тюрьму посадить.
– На что же ты надеешься?
– Ни на что. Просто дожидаюсь своей участи.
Они помолчали, потом Роза спросила:
– Ты не знаком ли с сыном герцогини Терезы?
– Видел как-то раз, – устало ответил Леон. – Очень давно.
– А с Господином Сердце ты знаком?
– Нет, – удивился нотариус. – А почему ты спросила?
– Да ведь ты ему написал, пригласил в контору.
– Верно. Откуда ты знаешь?
– Господин Сердце часто навещает могилку за усыпальницей герцогов де Клар.
– Вон оно что! – удивленно пробормотал Леон. – Право, не знаю толком, с чего вдруг написал. Так, в голову взбрело.
– Я люблю этого человека, – твердо проговорила Роза.
– Вон оно что! – снова сказал Леон. Потом добавил:
– Не может быть… Неужто это он…
– Вне всяких сомнений, – прервала его Роза. – Он помнит тебя, у вас была назначена дуэль утром в первый день поста.
Брат смотрел на нее во все глаза.
– Не бойся, он не любит меня, – прошептала она, грустно покачав головой. – Я ведь говорила, что мое чувство тоже безответно! Все, о чем я теперь помышляю, дорогой мой брат, – спасти тебя! Сегодня я провела целый час с Роланом де Клар на могиле его матери. Это человек благородной души. Ты все еще считаешь его своим врагом?
– Клянусь честью, нет! – воскликнул Леон.
– Тем лучше, – сказала она. – Иначе пришлось бы выбирать между вами. Повторяю: я хочу тебя спасти, не прибегая к обману. В отличие от тебя, я ничуть не презираю ремесло, которое ты выбрал. В иные минуты нотариусу требуется вдесятеро больше мужества, чем воину. Для тебя такая минута наступила. Ты все еще любишь Ниту де Клар?
Леон потупился.
– Нита де Клар любит своего кузена, герцога Ролана, – продолжала Роза, пристально глядя на брата.
– Этого Господина Сердце! – презрительно пробормотал Леон.
Прекрасные брови девушки нахмурились.
– Не забывай, ты говоришь о человеке, которого я люблю! – она произнесла это так решительно, что Леон отвел глаза.
Но Розе было до того жаль брата, что она продолжала мягче:
– Ведь я не открыла ничего нового, ты все это знал, просто страсть заслонила от тебя истину, мешала тебе ее признать. А я вынудила тебя сделать это. Ты любишь принцессу Эпстейн, я люблю герцога де Клар. Два сильных чувства, две роковых ошибки, две большие беды, два ужасных безумства! Сегодня ты спросил меня, как теперь понимаю, не без задней мысли: ты спросил, смогла бы я увидеть в Ните врага. И я ответила: никогда! Могу поклясться в этом честью и совестью. Настала наконец моя очередь спросить тебя; теперь, когда тебе все известно и ты видишь, что само Провидение соединило любовью двух отпрысков одного знатного рода, скажи мне: «Клянусь честью, я не враг Ролана де Клар!»
Леон медленно сказал:
– Какие странные бывают совпадения. Мы с ним виделись всего один раз. Он затеял ссору и угрожал мне. Тогда между нами тоже стояла женщина! Сестра, – сухо добавил он, – другом Господина Сердце, будь он герцогом де Клар или нет, стать не обещаю, но клянусь честью: я ему не враг.
– Пусть так, – сказала Роза, голос которой тоже стал ледяным, – ты был моим опекуном и благодетелем; я не вправе усомниться в твоих словах. Всего час назад ты заявил: могут найтись люди, которые сделают из твоего несчастного брата преступника. В ту минуту я не поняла этих слов, но теперь мне стало ясно: ты должен был исполнить предсмертную волю Гийома де Клар, два поручения, которые никак не вязались друг с другом, теперь же Божьим соизволением утратили противоречие, слились в одно. Я имею в виду последние просьбы Гийома де Клар, подсказанные его отеческой любовью и совестью: обеспечить благополучие дочери и соблюсти права племянника…
– Права! – прошептал Леон.
– Да, права! – твердо повторила Роза. – Вместо того чтоб радоваться, как все устроилось, ты колеблешься, ищешь поводов для сомнений… Ты думаешь о себе…
– Я и впрямь сомневаюсь, – перебил ее Леон, – но думаю не о себе, а о принцессе Эпстейн, моей подопечной. Пойми, я человек дела, нотариус, раз уж надо без конца повторять это слово. Все рассказы о Господине Сердце звучат до того неправдоподобно…
– Замолчи! – перебила его Роза. – Ты сам не веришь тому, что говоришь, и я сейчас развею все сомнения, за которые цепляется твоя страсть! Так вот, слушай, я расскажу тебе все, что увидела и узнала за минувшие сутки, с тех пор как повстречала Ниту, которую целый год не видела. Выслушай меня внимательно; я это заслужила: ведь где задета твоя честь, задета и моя, и что бы ты ни сказал и ни сделал, братец мой, падешь ли ты жертвой обмана или сам преступишь черту – дело, в конце концов, не в нашей несчастной любви и не в счастливой любви других; под ударом твоя честь и сама жизнь, – добавила она, указав на ящик с пистолетами. – Вот о чем речь, – тихо повторила она. – Но это вовсе не спасение, а всего лишь трусливое бегство!
– Неужели я лишился последнего? – в горестном волнении прошептал Леон. – Даже любви родной сестры?!
Резкое слово уже готово было сорваться с уст Розы, но, увидя слезу, тихо катившуюся по бледной щеке Леона, она бросилась к нему и поцелуями принялась осушать его покрытый холодной испариной лоб.
– Братец, милый мой братец! – воскликнула она. – Никогда еще я так тебя не любила! Ты страдаешь, но знал бы ты о моих терзаниях!
Леон крепко прижал ее к груди.
– Говори, – сказал он, – я слушаю тебя. Боже, дай мне силы разлюбить ее!
И Роза начала свой долгий рассказ. Читателю уже отчасти известно то, что услышал Леон: о разговоре с Нитой, о происшествии в павильоне и встрече с графом. Роза передала, как уважительно отозвался тот о Леоне; Леон пожелал узнать подробности беседы. Роза, покраснев, поведала ему о занавешенной картине, изображавшей двух девушек с букетом роз, затем повторила некоторые фразы из беседы с графом дю Бреу, когда тот провожал ее с улицы Матюрэн до улицы Кассет. Граф, по ее словам, оказался жертвой какого-то заговора.
Леон с недоверчивой улыбкой покачал головой. Он полагал, что хорошо знает Жулу, «Дурака» Маргариты Бургундской.
Наконец Роза дошла до событий нынешнего дня.
Сегодня у нее были две встречи: одна с Роланом у могилы госпожи Терезы, другая с Нитой, которую она покинула у дверей усадьбы де Клар. С Нитой пришлось говорить по-английски, ведь с ними была приживалка, добрейшая Фавье, которая, по словам Ниты, не знала на языке Шекспира ни слова – ни единого слова.
– Леон, – закончила она, – я сама передала Ролану и Ните слова их взаимной любви, хоть сердце мое разрывалось! Тебя назначили одной из жертв заговора, который плетется вокруг Ниты, я догадалась. Ролан – человек большого мужества, он выдержит.