Локдаун

Макнил неловко передернул плечами.

– Жена.

– А-а, – отозвался Том. – Та, которая должна слушаться. – Он помолчал. – Или нет?

– Напишешь для меня отчет до ухода? – спросил Макнил у Эми.

– Конечно.

Он кивнул.

– Спасибо.

Макнил сунул руки в карманы и направился к двери. Том наблюдал за ним с нескрываемым презрением.

– Ты же настоящий гений, – сказал он Эми, – а максимум, на что он способен, это сказать «спасибо».

– Я же просто выполняю свою работу, Том. Многие и этого не сказали бы.

Том фыркнул.

– Он просто кретин. Вот уж не знаю, что в нем может найти женщина.

– Ты о его жене?

– Она наверняка слепая и передвигается с поводырем.

– Они разъехались.

Том с удивлением посмотрел на нее.

– Да ты просто кладезь ценной информации! Откуда ты это знаешь?

Эми вспыхнула, пожала плечами и повернулась к костям, чтобы скрыть смущение.

– Не знаю. Просто слышала, вот и все.

Глава 4

Пинки часто видел во сне мать. Он знал, что это его мать, потому что именно так называл ее во сне. Но эта женщина выглядела совершенно по-другому, нежели в воспоминаниях о детстве. И он просыпался разочарованным. Реальность частенько разочаровывала Пинки. Он предпочитал считать, что в часы бодрствования на самом деле спит, а истинная реальность – во снах. Так он мог делать, что пожелает, а когда засыпал, то вроде как ничего этого и не было. Отличный способ примириться с тем, что он получает удовольствие от странных вещей, и это вряд ли поймут другие люди.

Сейчас он вернулся в дедушкин дом. Все как по-настоящему. Пинки так четко его помнил. Все проведенные на диване в гостиной ночи. Ледяной холод зимой. Удушающую жару летом. И книжный шкаф у дальней стены, с той стороны дивана, куда тянулись его ноги. Он потерял счет дням, когда просыпался раньше всех и лежал, глядя на выстроившиеся на каждой полке книги. Книги со странными и чудесными названиями – «Слепец в Газе», «Вершины в облаках», «По ком звонит колокол». Написанные людьми с удивительными именами – Олдос Хаксли, Льюис Грассик Гиббон, Эрнест Хемингуэй. Что за имя такое – Олдос?

Он прождал очень долго, года два, прежде чем осмелился взять с полки книгу и трепетно открыть пожелтевшие страницы. Дедушка преподавал английский в местной школе, потому на полке и стояли все эти книги. Книга называлась «Брайтонский леденец», ее написал некий Грэм Грин. Пинки собирался прочесть только первое предложение. Чтение растянулось на абзац, а потом на страницу. И на следующую. Через год он прочитал все книги на полке. Но та, первая, осталась с ним навсегда. Ее странная мрачность, и время действия – давным-давно, за пределами знакомого мира. И главный герой, точнее, антигерой, который немедленно вызвал симпатию. Подросток из шайки, по имени Пинки. Безжалостный, бессердечный манипулятор. Неотразимо притягательный. Не без недостатков, конечно же, но у кого их нет?

Он немедленно перенял это прозвище. Пинки. И настаивал, чтобы ребята в школе называли его именно так. Ему никогда не приходило в голову, насколько им кажется смешным это имя, как глупо оно звучит. Потому что для него прозвище было синонимом персонажа. И он хотел быть именно таким. Поначалу это вызвало немало насмешек, но вскоре они прекратились. Никто не осмеливался смеяться над Пинки дважды.

Теперь мать наклонилась над кроватью. Он вдыхал запах ее духов, чувствовал тепло щеки у своей. Потом почувствовал ее мягкие губы и сладость дыхания, когда она прошептала: «Спокойной ночи, малыш, спи крепко, малыш». Но тут зазвонил телефон, и, к раздражению Пинки, она сказала: «Мне нужно взять трубку». И ушла. Кто вообще может звонить в такой час? И зачем подходить к телефону? Звонили бы себе дальше. Оказывается, телефон все-таки продолжал звонить, все звонил и звонил, пока Пинки, чертыхаясь сквозь зубы, перекатился по кровати и схватил его с ночного столика. Сон рассеялся. Пинки снова вернулся в мир бодрствования.

– Какого хрена вам надо?

– Доброе утро, Пинки. Надеюсь, я тебя не разбудил.

Пинки сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Это по делу. Он тут же узнал голос. Ровный, до странности монотонный голос мистера Смита. А он-то думал, что они все закончили.

– Не разбудили, – соврал он. – Простите, я был занят.

– Пинки, у меня проблема.

Пинки понятия не имел, что это может быть за проблема.

– Какая?

– Тот малый, которого ты для меня нашел… Он не завершил дело.

– То есть?

– То есть не избавился от костей. Выбросил их на стройплощадке. А теперь они у полиции.

– Блин!

Пинки почувствовал, как от злости напряглись мышцы на шее и плечах. Вот ведь мелкий говнюк!

– Хотите, чтобы я с ним разделался?

– Хочу, чтобы ты продолжил заниматься этим делом, Пинки. Убедился, что кости никуда не приведут. Ты же понимаешь, о чем я? Сделай все, что потребуется. – Мистер Смит говорил очень спокойно, но Пинки знал, что это лишь видимость. Знал его взрывной характер и что мистер Смит способен на немыслимые поступки. По правде говоря, Пинки побаивался мистера Смита.

– И как я буду передвигаться?

– Можешь взять мою машину. На нее есть пропуск с разрешением на въезд почти куда угодно. – На другом конце линии замолчали. – Кажется, я нашел способ отслеживать действия полиции. Так мы будем знать точно, что тебе нужно предпринять.

– А почему просто не избавиться от копов?

– Нет-нет, – поспешил сказать мистер Смит. – Если что-нибудь случится с расследующим дело копом, это только привлечет внимание. Этого нам уж точно не надо.

Глава 5

I

Эми ехала на восток по Тули-стрит на маленькой желтой «Тойоте». Предназначенный для инвалидов концепт-кар японского автоконцерна приспособили под ее кресло. Дверь со стороны водителя отъезжала назад, а выдвигающийся пандус поднимался и опускался, аккуратно перенося Эми на место у руля. Обошлась машина недешево, как и любые приспособления для инвалидов, но денежная компенсация позволила обустроить нормальную жизнь, насколько это возможно.

Теперь ездить стало проще – улицы почти опустели. Хотя в последнее время она редко куда-либо выбиралась.

Эми миновала вереницу армейских грузовиков, торопящихся на запад, и посмотрела на север, в сторону реки, на скошенные изгибы стекла и бетона Сити-холла. Это стекло, как однажды сказал мэр, метафора прозрачности правительства. Теперь здание и впрямь просматривалось насквозь. Потому что опустело. Пустопорожние обещания окончились ничем. Несмотря на все тщательное планирование, правительство не предвидело пандемии такого масштаба.

Эми свернула на Три-Оук-лейн[1 - Three Oak Lane – переулок Трех дубов (англ.)], где, вероятно, когда-то росли три дуба. Но их давно уже там не было. На Гейнсфорд-стрит она свернула к многоуровневой парковке и въехала по пандусу на свое место на третьем этаже. В свое время ей удалось получить только это место, так что приходилось полагаться на милость лифта. Если он работал – никаких проблем. А если нет, то у нее неприятности. Сегодня он с грохотом, но без запинки опустил ее до первого этажа, и она покатила по камням мостовой к воротам «Колониальной верфи» – скопищу новых зданий и переделанных складов вокруг открытого пространства. Повизгивание электромотора казалось очень громким в тишине серого дня, а странный голубоватый свет высосал все краски из желтого кирпича. Не было видно ни души.

Когда-то давным-давно эти улицы, переулки и здания кипели жизнью. Докеры, складские рабочие, грузчики. Вверх по реке в Лондонский Пул[2 - Лондонский Пул – отрезок Темзы у Тауэрского моста, старейшая часть лондонского порта.] приходили суда с грузом экзотических фруктов и специй из дальних уголков Британской империи. Между возвышающимися складами под странными углами тянулись подвесные металлические мосты. Огромные арочные ворота выходили к Темзе, люди каждый день выстраивались там в надежде найти работу хотя бы на несколько часов. Теперь это место переживало период возрождения, став домом для тех жителей города, которые могли себе его позволить, их обслуживали винные бары и рестораны для гурманов, оживляющие мощеные улицы. Но сейчас установилась зловещая тишина. Не осталось даже эха прошлого.