Долго и счастливо. Сага о Гленарде. Том шестой

– Никак нет, госпожа Генерре. Но в моем собственном ремесле любое несоответствие, даже легкое, на грани предрассудков, это всегда повод немного насторожиться. Профессиональная деформация, если хотите.

– Ваше право. Я понимаю, вы должны всё ставить под сомнение.

– Всё и всех, госпожа Генерре.

– Прошу вас, просто Лаверна. Итак, кто у нас тут еще? Беатрис Анорсель, геофизик-радиометрист. Полуальв, кстати, если вам интересно. И что еще интереснее, у нас есть варх. Точнее, варханка.

– Из настоящих вархов? – удивился Рэйнар. – Или просто с высоким уровнем межрасового происхождения?

– О, какой интересный политкорректный эвфемизм вы придумали вместо того, чтобы сказать «полукровка с сильно перемешанной кровью», как говорят люди попроще, – Лаверна усмехнулась. – Нет, из настоящих вархов, из концлагеря, который в Империи нынче политкорректно называют «Автономия». Если хотите арестовать меня за недостаточную лояльность, можете сделать прямо сейчас.

– Не собираюсь, – Рэйнар покачал головой, улыбнувшись. – Политика, проводимая в наше время Империей в отношении вархов, не нравится примерно половине населения Империи, включая и меня самого. Всех за это не пересажаешь. Впрочем, ничего особо нового в этом нет, если вы хорошо знаете историю.

– В общих чертах. Но мы отвлеклись. Итак, Сильвия Аашахай, варханка, наш врач и биолог. Специализируется на микроорганизмах, обитающих на большой глубине в сложных радиационных условиях. Как вы понимаете, ей было непросто получить допуск к нам, но экспедиции нужен был хороший врач. И никто, в итоге, не остался внакладе, медик она действительно первоклассный.

– Замечательно. Она осматривала тело Роберта?

– Только бегло, чтобы установить факт смерти. Там было сразу понятно, что нужно звонить в Искольд, звать эксперта. Там всё так выглядело… Ну, вы понимаете.

– Понимаю. И кто последний оставшийся участник экспедиции? Вы сказали, что вас семеро.

– Стифен Дархангазар. Полузорг, как вы понимаете по фамилии. Наш повар. Это вот, всё вокруг, его хозяйство. И, по совместительству, в моменты пересменок, он же еще и водитель, и механик, и сантехник, и электрик, и помощник на все руки. Раздолбай немного, но парень отзывчивый.

– Хорошо, Лаверна, спасибо. Вы не возражаете, если мы поговорим со всеми участниками вашей геопартии?

– Говорите, конечно. Вы же для этого сюда и приехали. С кого хотите начать?

– Не знаю. Кого вы посоветуете?

– Поговорите с Гретэль. Она обнаружила тело утром. Кроме того… Вас же, наверное, не просто так из Рогтайха к нам прислали, Рэйнар? Это же всё из-за этих жутких надписей на стенах? Вы в этом эксперт?

– Можно и так сказать, – Рэйнар пожал плечами. – Я больше любитель истории и старых легенд, чем эксперт-историк. Просто это пару раз помогло мне раскрыть дела. Вот, теперь начальство меня и посылает на такие задания.

– Попросите Гретэль показать вам, что мы нашли в шурфе. Думаю, вам будет интересно.

– Хм, попрошу. А что там, если не секрет?

– А вот и увидите. Ничего такого, просто не хочу разрушать сюрприз.

– Вы любите таинственность, Лаверна? Это хорошо, я тоже люблю. Ладно, сюрприз, так сюрприз. С вами мы тоже поговорим обо всем, но чуть позже. Теперь вы, доктор.

– Конечно, майор.

– Что у нас по вскрытию?

– Тело Роберта Тидсельсона обнаружено около восьми тридцати утра десятого числа. Время смерти, предположительно, около между часом ночи и четырьмя часами. Очень приблизительно, поскольку мне удалось прибыть на место преступления только утром одиннадцатого. Гематомы от веревок на обеих лодыжках, – доктор достал пачку фотографий и начал раскладывать их на столе. Мэйди поморщилась. – Множественные колотые и резаные раны по всему торсу: на груди, на животе, не спине. Причина смерти – остановка сердца в результате потери крови. Основной источник потери крови – две глубокие раны на артериях на шее. Раны прижизненные. Если в общих чертах, его подвесили, истыкали ножом, а потом перерезали артерии и отставили умирать.

– Он был в сознании?

– Сложно сказать. Но нет никаких признаков того, что он защищался или пытался освободиться. Кстати, раны на торсе неглубокие. Несмотря на их количество, он от них вряд ли бы умер. Смертельные ранения только на шее.

– Раны на шее и раны на теле нанесены одним ножом?

– Да. Нож найден на месте происшествия, отправлен на экспертизу. Форма и размеры действия соответствуют ранениям.

– Самоубийство исключено?

– Практически исключено. Даже если предположить, что он каким-то образом смог себя подвесить, угол нанесения ран такой, что он вряд ли смог бы причинить себе их сам. Особенно, на спине.

– А сколько он весил, кстати? – вступила в разговор Дженн.

– Сто двадцать четыре килограмма.

– То есть, для того, чтобы его подвесить за ноги к крюку на потолке, потребовалась бы серьезная сила.

– Несомненно.

– Подождите, – Рэйнар удивленно посмотрел на Лаверну. – А откуда там взялся крюк?

– Его давно вкрутили. На него Роберт вешал временную лампу, когда генератор ломался. И экран для презентаций.

– Добротный крюк. Такой вес выдержал.

– У нас всё добротное, Рэйнар. Мы же одни, как на корабле в открытом море. Если уж что-то делать, то добротно.

– А вот генератор у вас ломается.

– Но у нас всегда есть запасной план на этот случай.

– Ладно, мы отвлеклись, – Рэйнар помотал головой. – Рост убийцы можно установить?

– Нет. Среднего роста, ничего экстремального. От ста шестидесяти пяти до ста восьмидесяти пяти сантиметров.

– Под это описание подходят все в экспедиции, – заметила Лаверна.

– Жаль. Правша или левша?

– Не удалось с достоверностью установить.

– Как так?

– Ну, вот так, – доктор Милошч развел руками. – Мы же не всесильны. Часть ранений могут быть нанесены правой рукой, часть левой, по части есть сомнения. Вообще характер ранений очень странный. Могу только сказать, что порезы на теле наносились, не спеша. До того момента, как было перерезано горло – там два быстрых и очень точных движения.

– То есть, убийца – профессионал?

– То есть, он знал, что делает. Но в наше время, спасибо видео в Сети, эти знания обрести не так уж и сложно.

– Понятно, – Рэйнар вздохнул. – Следы на полу? Где-то еще? Там же было море крови, фонтаны, должно было что-то остаться.