Хакер и Маргарита

Более того, человек, находившийся в доме, вел себя настолько нагло и беззастенчиво, что даже удивил меня своим поведением.

Он не нашел ничего лучше, как врубить магнитофон, чтобы звонки в дверь не отвлекали его от истязаний. По округе разнеслись песни из митьковской колекции. Та, что стояла сейчас в кассетнике, как нельзя лучше подходила к теперешней ситуации.

– One, two, three, four, – отщелкал пальцами Борис Борисович Гребенщиков и душевно затянул бернесовскую «Темную ночь».

– Вот сука, – в раздражении пнул я ногой железную дверь.

В ответ лишь прибавили громкость. Судя по шорохам и шелестам, сопрвождавшим звук, это не музыкальный центр, а простенькая магнитола.

– Только пули свистят по степи… – меланхолично мурлыкал БГ.

Я отбежал в сторону и, примерившись, схватил небольшой булыжник и запустил его в окно. Послышался звон разбитого стекла.

– Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались… – мелодия зазвучала еще громче, становясь почти оглушительным ревом.

Нащупав сквозь пробоину шпингалет, я открыл окно и рванул на себя раму. Откинув занавеску, я впрыгнул в комнату и обомлел.

– Я спокоен в смертельном бою… – черт, пора бы избавится от звукового фона.

Я нашарил рукой кпопку и выключил магнитолу, не в силах оторвать взгляд от открывшейся передо мной картины. А посмотреть было на что.

Мой клиент Дмитрий Викторович Лалаев сидел связанный по рукам и ногам в кресле. Его рот был залеплен широкой лентой скотча.

Возле лишенного способности двигаться пожилого человека пританцовывала на роликах одетая в красные кожаные шорты великовозрастная девица.

– Джуси фрут! Три в одном! Каждый раз во время еды! – с каждой фразой она наносила по корпусу Дмитрия Викторовича удары – то скользящие, то очень даже ощутимые. Судя по характеру побоев, было видно, что девица – мучитель отнюдь не профессиональный.

Но дилетантизм с лихвой искупался молодым задором. Девушка металась вокруг беспомощного Лалаева как фурия, царапая роликами паркетный пол, и, исторгая бессмысленные фразы из рекламных роликов, запросто могла при таком напоре выбить душу из моего клиента.

– Полон орехов! Здоровый кот! – голосила она, не обращая на меня никакого внимания, настолько была увлечена своим делом.

Завидев меня, Лалаев замычал, словно корова из рекламы «Милки вэя» и умоляюще задвигал глазами в разные стороны, призывая остановить расправу.

– Все дети любят (удар по почкам)! Все мамы советуют (удар в челюсть)! – по-своему истолковала мычание Дмитрия Викторовича дылда на роликах.

Поймав на лету ее жесткий кулак, занесенный для очередного удара, я спас Лалаева от очередного хука, но при этом едва не вывихнул свою руку.

Во-первых, не следует забывать, что девица была на роликах и безостановочно колесила по квартире, так что я сцапал ее как раз на повороте, чуть не потеряв равновесие. Не ухватись я второй рукой за трубу батареи (оказалась очень горячей), валяться бы мне сейчас на исчерканном ее роликами паркете.

Во-вторых, свою руку я-таки отшиб, ухватив ее кулачок. Дело в том, что на пальцы девахи был надет самодельный кастет, это и увеличило силу удара. Хоть и пластмассовый, но все же кастет.

Исчезновение музыки и появление незнакомца в квартире Лалаева очень неприятно поразили девицу. Быстро вырвав у меня руку с кастетом, она ловко откатилась к коридору и с неприязнью посмотрела на меня своими зеленоватыми русалочьими глазами.

– Ты чего, дяденька? – удивленно спросила она неожиданным басом.

– Послушай-ка, детка, какого черта ты тут делаешь? – сделал я шаг вперед. – Я очень хотел бы встретиться с твоими родителями.

– На фиг? – продолжала недоумевать дылда на роликовых коньках.

– Ты что, красотка, действительно не в себе? Или, деточка, ты придуряешься? – разозлился я, делая вперед еще один шаг.

Именно на эти слова деваха почему-то не на шутку разозлилась.

– Старый пердун! – прокричала она и изо всей силы высунула язык.

Лалаев стонал, словно глухонемой во время полового акта. Он ерзал в кресле, выпучив глаза и двигая бровями вверх и вниз.

Я оглянулся на связанного Дмитрия Викторовича, полагая, что столь грубое восклицание обращено к нему. Но, как оказалось, я ошибся.

– Ты… ты говно! Говно, понял? – надрывалась девка, потихоньку отступая к двери.

– Это вы мне, сударыня? – я даже не знал, как реагировать на такое.

– Бе-е-е! – снова высунула она язык. Розовый, с желтоватым налетом.

Этого показалось ей мало. Тогда она ловко сымитировала неприличный звук, просунув язычок между губ и юркнула в переднюю.

Я бросился за ней, не обращая внимания на усиливающееся мычание Дмитрия Викторовича, – подождет, но девка оказалось ловчее, чем я предполагал.

Эта современная молодежь на роликовых коньках, небось, часами тренируется, отрабатывая сложные приемы и замысловатые пируэты. Иначе как бы смогла эта мерзавка пропрыгать по лестнице аж шесть ступенек, ни разу не упасть и даже не покачнуться.