Сказки о символах города Саратова

Два войска сближались и, наконец, на большой поляне их передовые шеренги встретились. Началась битва. Сразу послышались грозное рычание, лязг зубов, свист ядер, стоны раненых. Волки, как не были сильны и беспощадны, они ничего не могли противопоставить боевым керамическим калачам-башням. Их клыки высекали искры, ударяясь о керамические стенки калачей-башен. Но пробить их они не могли. Калачи-башни так усердно палили по скоплениям волков, что их каменные ядра убивали сразу десятками серых разбойников. Однако серые не сдавались и не отступали. Они ловко прятались за стволами деревьев, использовали густые кустарники для засад, откуда засовывали брёвна в спицы колёс башен-калачей и те не могли дальше двигаться.

– Боевые гуси, вперёд! – выкрикнул Ивашка, и десятки гусей, взмыв над лесом, принялись сбрасывать камни на головы диких свиней и волков. Это нанесло войску противника ощутимый вред. Кабаны, не выдержав атаки сверху, бросились с визгом бежать. Волки стали применять клыки к своим недавним союзникам. Но и клыками бегущих было не остановить.

Хоть кабаны и сбежали с поля боя, но волки были ещё достаточно сильны. Они всей серой массой навалились на вязаровское войско. И совсем бы плохо пришлось игрушкам, если бы не тихая Марфа. Она выгребла из печи угли, сложила их в тазик и, выбежав в первые ряды сражающихся, стала бросать раскалённые головёшки в волков. И это стало переломным этапом в сражении. Такого серые разбойники не ожидали. Ядра из башен они терпели, камни с неба они терпели, но, когда в них полетели раскалённые головни, волки не выдержали.

«Тикай, серые!!!» – крикнул кто-то из волков, –и вся эта, некогда злобная и воинственная масса, бросилась бежать с поляны. Над ними летала меж деревьев сорока и трещала: «Тра-та-та-та-та». «Это пулемёт» думали волки и наддавали жару, а боевые гуси снижались и, где лес был редок, клевали сверху серых разбойников.

Наступление вязаровцев было разгромным. Волки убегали и уже не сопротивлялись. Наконец одна из башен-калачей упёрлась в большое упавшее дерево и остановилась. Из неё вышли Алёна, Марфа и Груня. Они сразу поняли, что перед ними волчье логово. Женщины вошли в него и увидели связанного по ногам и крыльям петушка с топориком на плече. Он был еле живой. Женщины развязали петушка. А так как он был весьма слаб, то решили отправить его в дупло на колеснице предводителя волков, брошенной за ненадобностью. Очень пригодился и сам Деревянная лапа, которого нашли у болота под корягой, потому как он побоялся отступать со своей армией, так как волки не могли ему простить поражения и договаривались своего главнокомандующего загрызть.

Деревянная лапа не сопротивлялся. Он сам вошёл в оглобли и потащил свой командный пункт с петушком по просеке в направлении старого вяза с дуплом. В это время начался сильный дождь. Обожжённые глиняные игрушки не боялись дождя, они не могли размокнуть, а вот Деревянной лапе от ливня досталось, он промок до нитки. И только, когда все вязаровцы собрались в дупле, а их войско внизу встало на охрану дерева они вспомнили о Чучмыкало.

– Его надо немедленно найти, – встревоженно проговорила Алёна.

И тут в дупло влетела сорока.

– Не надо Чучмыкало искать, – протрещала она, –он не пропал, просто с ним произошло то, что и должно было произойти. Он в ливень пошёл в лес и размок, – и сорока положила на скамейку лепёшку мокрой глины. – Это всё, что осталось от волчьего шпиона, можете пощупать.

– Что же ты его не остановила?! – сердито спросила Марфа сороку.

– Почему ж? Останавливала, расспрашивала…

«И что он сказал?» – спросил кто-то тихо.

– Он сказал, что находится среди тех, кого он предал ему душевно тяжело, а быть с волками ему страшно и что он пойдёт туда, куда глаза глядят.

– Вы видите! Видите! Он всё осознал! – воскликнула Груня. – Я так и знала… он всё осознал!!! Только вот сделать уже ничего нельзя, Чучмыкало нет.

– Почему же ничего нельзя сделать, – проговорил гусь. – Из этого комка глины мы вылипим нового Чучмыкало и обязательно его обожжём, чтоб был совсем такой, как мы и не был шпионом.

– И без псиного душка, – вставила Марфа и все весело засмеялись.

На этом сказке конец. А вот слепили вязаровцы нового Чучмыкало, или нет, то мне неизвестно. Я с той поры с ними не встречался, хотя знаю, они и сейчас живут в том самом дупле. Только Вяз стал старее.

Саратов, 2020, 7 января.

Четыре ветра

У Дуни мама погибла в автомобильной аварии. Они пожили немного вдвоём с папой, а потом отец привёл в дом новую жену и не одну, а с двумя девочками-одногодками. Конечно, Дуне было неприятно такое новшество в жизни, но она смирилась. Куда же ей деваться, если родной матери не стало.

– Ты Зину с Зоей не обижай, а наоборот помоги им освоится на новом месте жительства, – попросил отец, уходя на работу. Дуня кивнула.

– Вот и хорошо! Вот и умничка! – проговорил отец и погладил дочь по волосам. – Привыкните друг к другу, притрётесь, и потечёт наша жизнь обычным руслом.

Только жизнь у Дуни, как говорил и хотел отец, не потекла обычным руслом. Оказалось, что эти тихие и, на первый взгляд, милые девочки оказались ленивицами с дрянными характерами. Они ругались между собой по поводу и без повода. А когда они между собой переставали браниться, то начинали выяснять отношения с Дуней. Зина и Зоя чинили Дуне многие гадости. То они Дунины платья помнут, то чулки запрячут, то нарисуют в её альбоме всякие мерзкие рожи, а когда Дуня пожалуется мачехе, то мерзавки её же и обвиняют, дескать, это она сама рожи нарисовала, а на них сваливает.

Как правило, мачеха в споре вставала на сторону дочек, а Дуню наказывала. Хотите знать, как она Дуню наказывала? Да очень просто: то в угол поставит, то заставит пшено от мусора перебирать. Выбрать мусор не сложно. Дуня его выберет, а Зина с Зоей возьмут и незаметно снова его в пшено подсыпят. Мачеха на падчерицу с ремнём. Дуня всё терпит и ни слова не говорит.

Дуня вообще очень душевная и работящая девочка, не то что Зоя и Зина, которые не знают никакой домашней работы. А ещё Дуня любит читать. Она сама, без помощи взрослых прочитала книжечку со сказками. Её много чего интересует. Например: она, когда была жива её мама, посещала центр дополнительного образования и училась там лепить глиняные игрушки и играть на Саратовской гармошке с колокольчиками. Дома её мама научила вязать и выпекать разные разности. По праздникам они пекли с мамой настоящий саратовский калач. Калач после выпечки был тёплый, мягкий. Дуня знает всю рецептуру его изготовления. Помнит сколько нужно пшеничной муки, дрожжей, сахара, соли и так далее.

Жаль, что при мачехе в семье калачи уже не пекут. Мачеха запретила падчерице посещать кружки, а всё больше стала заваливать её домашней работой.

– Нечего зря шляться… – говорит она. – Подумаешь, всякую безделицу научилась из глины делать. Толку от этого… Да ещё свои поделки в дом тащит!..

Однажды она в ярости схватила слепленного Дуней баранчика и бросила его в мусорную корзину со словами:

– Попробуй достань! Сразу за дверь выставлю! Разводит здесь мусор…

– Правильно, мамочка, говоришь, – поддакнули сводные сёстры хором, а затем подошли, плюнули в корзину с мусором, куда только что улетел баранчик и расхохотались. Такого издевательства и надругательства над игрушкой Дуня вытерпеть не смогла. Её любимого Миту бросили в мусорную корзину, да ещё туда же и плюнули… Это было уже свыше её терпения. Она подошла к мусорной корзине, достала из него баранчика, отёрла с него слюну и положила за пазуху.

– Мама! Мама! Дуня-Пуня достала своего баранчика Миту! – закричали дочки и бросились к матери на кухню докладывать о Дунином преступлении. Мачеха, узнав об этом, тут же вошла в зал, поставила ногу на табурет, на котором сидела падчерица и громко проговорила:

– Это наглость! Моя милая. За это ты будешь серьёзно наказана…

С этими словами она схватила Дуню за шиворот и выставила её за порог.

– Проваливай прочь!!! – грубо сказала она и захлопнула дверь. Так совершенно неожиданно Дуня в холодную осеннюю ночь оказалась на улице. Прохожих нигде не было видно. Один игривый ветер, как котёнок забавлялся с опавшими, побуревшими от заморозков листьями. Он, то гнал их от дома к дому, то поднимал в воздух и кружил у Дуни над головой. «Эх! Если б отец был дома, а не в командировке… Он бы не позволил мачехе выгнать дочку из дома», – думала Дуня.

Девочка долго бродила средь уснувших домов, пока окончательно не продрогла. Она зашла на детскую площадку, села на скамеечку и от обиды горько заплакала. Холод пробирал до костей. Зубы у Дуни стучали. Но самое главное в её ситуации была безнадёжность – никто не придёт и не обогреет, никто не скажет ласкового слова, никто не даст поесть…

Дуня достала из кармана, спасённого ею баранчика, и стала высказывать ему всё, что у неё накипело на сердце. Она гладила Миту по глиняным бокам, курчавой головке, щекотала его за ушами и всяко согревала его руками и дыханием, хотя в её теле тепла осталось не так уж и много. Вряд ли она досидит на этой скамеечке до утра. Уйдёт последнее тепло, и найдут её утром люди так же сидящей, на этой скамеечке, но безжизненно холодной. Знала это и Дуня, но что она могла поделать? Не было у неё ещё жизненного опыта противостоять самой невзгодам, мала она ещё.

И вдруг баранчик шевельнулся. От неожиданности девочка чуть не выпустила его из рук. Мита повернул головку, посмотрел на Дуню и проговорил

– Ме-э-э-э, Дуня. Ты отдаёшь своё последнее тепло мне, глиняной игрушке. У тебя доброе сердце и отзывчивая душа. Я рад за тебя. Только и у меня есть чем тебя порадовать. Поставь меня на землю рогами на восток, а хвостиком на запад и увидишь, что будет…

Дуня даже удивиться как следует не смогла, до того она продрогла и поставила машинально баранчика на землю. Мита, как очутился на земле, так сразу стал скакать по детской площадке, трясти рогами и высоко подпрыгивать, как бы танцевать. Дуне показалось, что этим беганьем баранчик подаёт кому-то условные знаки. И вдруг Дуня рядом с глиняным баранчиком увидела ещё одного баранчика, только воздушного. Это был баранчик-ветер. Ветер принял вид баранчика и скакал вместе с её глиняным баранчиком.

Только они так не долго скакали. Вдруг баранчики остановились и стали разговаривать друг с другом. При этом Мита часто поворачивал голову в сторону Дуни, а баранчик-ветер согласно кивал головой.

– Кто ты? – спросила Дуня незнакомого баранчика.

– Меня зовут – Авра, – ответил воздушный баранчик. – По просьбе моего друга глиняного баранчика я пришёл, чтобы помочь тебе.

После этого баранчики стали бегать и понарошку бодаться. Вот они разбежались, стукнулись рогами и на том месте, появились резные столбы с окованными железом и медью, воротами. Ворота были закрыты. Баранчики снова разбежались, и каждый из них стукнул рогами в свою половинку ворот. После чего сразу заиграла очень красивая музыка, ворота распахнулись и за ними Дуня увидела необыкновенный красоты город.

– Пошли скорее в этот город!.. – произнёс Мита. – Там мы согреемся и увидим то, чего до селе не видели.

– Хорошо… – согласилась Дуня, и они шагнули за ворота.

Авра бежал впереди и показывал куда идти. А Дуня с глиняным баранчиком шли за ним. Вот Авра их вывел на небольшую площадь. На этой площади Дуня увидела четыре замка.

– Это замки моих родственников, – пояснил баранчик-ветер. – Первый замок принадлежит моему северному брату – Борею. Это он насылает на землю вьюги и метели и под их завывание слушает и сочиняет сказки. Он очень могущественный и в тоже время очень сентиментальный. При сочувствии кому или чему либо, он может заплакать и даже разрыдаться.

– Вот не думала, – сказала Дуня. – Я полагала, что он самый суровый и беспощадный.

На её слова Авра только улыбнулся и продолжил говорить.

– Второй замок принадлежит южному брату – Ноту. Он, наоборот, весной отогревает землю и делает жизнь на земле радостной и весёлой.