Старый дом под черепичной крышей

– Опять за старое взялся, – пробурчал Никита,– посмотрев на одежду Валета. – Доведут, Валя, тебя твои похождения до непоправимого.

– Я и сам знаю, что доведут, – тряхнул кудрями Валет.

– А чего же не бросишь? Решил весь свет перевоспитать.

– Не могу бросить. – И вдруг Валет горячо заговорил. – Не могу я вот так. Рядом ходят, чванливые, морды воротят. Для них пилигримы не комфорт, понимаешь? Они были бы рады, чтоб нас совсем не было; рассядется, вся в кисеях, а тут раз и я: «можно, дамочка, я рядом присяду и скрашу ваше вопиющее одиночество…?» – Ах, как презрительно и негодующе сверкнут её глаза, как закусит симпатичные губки, как смеряет ненавистным взглядом?.. «Да, – говорю я своим появлением, – мир не одинок. Нашу планету заселяют и такие существа как я и мне подобные. Зачем же от нас шарахаться и морщить носик. Вы же не морщите носик, когда гладите вашу, завитую в парикмахерской, собачонку…».

– Чего ты этими похождениями добиваешься? – прервал гостя Никита.

– Совесть пробуждаю, Никита, совесть. Если так дело и дальше пойдёт, то совесть только у одних пилигримов останется, её и сейчас хоть в красную книгу заноси.

– Убьют тебя когда-нибудь за эти штучки, – укоризненно сказал Никита. – Прошлый раз собаку на тебя натравили – кое-как после этого твою шкуру залатали, потом избили… Ты что, забыл, как две недели в себя приходил?

Такое действительно с Валетом было по осени. Тогда он решил осчастливить своим присутствием некоего господинчика. Откуда было Валету знать, что он был не один, и что в сторонке за его безопасностью наблюдали двое телохранителей. Тогда Валет действительно две недели, если не больше отлёживался в комнатке Никиты на его кровати, а Никита спал рядом, положив на стулья доски и выхаживая Валета травами.

– Не забыл я, Никита, ничего. Что нервы рвёшь?

– Не забыл, а опять туда же… Убьют они тебя… Зря ты так. Вон, опять вырядился.

– Убьют, конечно, – мотнул согласно головой Валет, – но не сразу. Я живучий… Ты меня не переубеждай. Я может быть и на земле живу только для того, чтобы совесть в людях пробуждать, может быть в этом вся ценность моей жизни и состоит? Спасибо, Никита, за заботу.

– Ты не обижайся… – ласково сказал Никита, – я сам такой, но нельзя же вот так… раз – и на тебе. Белый платок зачем повязал?

– А … этот, – и Валет оттянул платок кончиками пальцев. – Он у меня вроде сигнального элемента. Я его специально крахмалю, наутюживаю, а затем уж бантом повязываю, чтоб издали было видно и глаза резало. На затрапезном он очень хорошо выделяется.

– Расшифруй задумку.

– Платок этот обозначает душу живую, чистую, которую бог создал, и никто не имеет права на эту душу ногой наступать.

– Ты думаешь, что тебя поймут?

– Не все, Никита, не все, но находятся. Один господин долго на меня смотрел, а потом подошёл и заговорил, и даже работу и крышу предложил.

– А ты что?

– Я поблагодарил и отказался, потому что я не о себе стараюсь. Ты думаешь, Никита, что я у них на свою бедолажную жизнь клянчу?… Ты думаешь, что я для пилигримов место под солнцем выторговываю?.. Нам надо, чтоб нас за людей почитали…, пусть мы на задворках, но люди, а не отбросы общества, которые можно в ведро да в помойную яму. Это, Никита, главное. Тот господин даже прослезился, но не то, чтобы слёзы текли, а веки покраснели. Это означает, что у него совесть пробудилась, что он вновь человеком стал, а виной тому этот платок. Ты думал, что это я для понта бомжацкого платок повязываю?..

– Ничего я так и не думал… – буркнул дворник.

– Нет, думал и думаешь… По глазам вижу, что думаешь… А я, Никита, не о себе, а о них, о буржуях, забочусь. Вот избили они меня, собаками потравили, и ты думаешь, что это вот так, без следа? Нет, Никита… Одним своим появлением я только один слой коросты с души человеческой сниму, а второй раз – другой слой, так глядишь душа-то и солнышко на небе увидит, и сама засверкает, как лучик солнечный.

– Я ему про Фому, а он мне про Ерёму, – проворчал Никита дружелюбно. – Ты лучше скажи, почему и за какой надобностью пришёл?.. поздно уже. У меня ночуешь или как?

– Братишки послали, – ответил Валет, – насобирали тут малость, а хранить негде. Решили, что надёжнее, чем у тебя места не сыскать…

– Я вам что, банк что ли? – проворчал Никита.

– Люди доверяют…, ты уж, Никита, не отказывайся, – просяще проговорил Валет.

– Ворованные? – спросил Никита строго. – Тебе верю, а за всех не ручаюсь.

– Говорю тебе.., насобирали.., а ты.., ворованные.. Так нельзя. – Сказал Валет обиженно.

– А по какому случаю деньги? Сами ведь живёте – день прошел, и слава богу…

– Потому и отдаём, что так живём… Ты уж, Никита, схорони, не обижай… Люди от всей души…

– Объяснил бы, что к чему? а то с пылу, с жару,… на, храни… С какого собачьего лая я их доложен хранить? Вот людишки-человечишки…

– Я сам мало что знаю, – начал Валет, – только средь бомжей слух прошёл, что среди нашей братии один уважаемый человек оказался, учёный, профессор, книгу пишет, а издать эту книгу не на что, вот мы и решили помочь.

– Учёный, говоришь,… книгу пишет… Славненько…, – встрепенулся Никита и от удивления поднял брови.

– Чему удивляешься? Тут удивляться нечему. Среди нашей братии кого только не было: и артисты, и музыканты. Поэт даже один был… Стихи проникновенные писал… с собакой большой пушистой спал, она его своим теплом грела… Благодаря этой собаке только бедолага и жил… Так что мне, Никита, людям сказать?

– Раз такое дело, то и мои в этом деле не лишние будут. – С этими словами Никита полез в карман и приложил к принесённым деньгам свои, он как раз получил зарплату.

– Вот и хорошо… Это по-совести, – заулыбался Валет, – не зря тебя наши уважают.

– А учёного как зовут?.. – спросил дворник.

– Не знаем, – пожал плечами Валет, – зачем нам это? Всех как-то зовут, но не все книги пишут. А в этой книге, говорят и о нас, бомжах написано.

– А денег здесь сколько? – спросил Никита указывая на пачку купюр.

– Мы с тебя расписку не просим, и кто сколько положил тоже не знаем… – ответил уклончиво Валет.

– А передать кому?– спросил Никита.

– Я и приду, или кто из наших, только пока не знаем куда нести и кому отдавать, и где этот учёный обретается?

– Может купюры посчитать, – сказал вкрадчиво Никита.

– Кому надо, тот и посчитает, – ответил Валет.

– Твоя правда, – сказал Никита и сунул сумку с деньгами под голову.

– Вот и хорошо, вот и ладненько, – сказал, улыбаясь, Валет и, повернувшись, быстро пошёл со двора. А Никита продолжил дремать под вишней и не заметил, как из-за вишни протянулась чья-то рука и осторожно вытянула из-под головы Никиты сумку и исчезла. А когда Никита проснулся, то в первую очередь пошарил рукой в том месте, где должна была находиться сумка, но так как её на месте не оказалось, то он подумал, что её и не было, и что Валет ему просто приснился. В общем, так он будет думать до тех пор, как Валет снова придёт за сумкой, но это будет ещё не скоро.

Глава 8. Перестань пошлить

Как только посетители из дома, крытого черепицей, ушли, игрушки заволновались и стали обсуждать сложившуюся ситуацию.

– Я не хочу, чтобы меня брала эта синеволосая ведьма, – проговорила Дуня. Я и сейчас чувствую холод её рук…

– А кто ей не понравится, она того просто выбросит, – добавил Мурлотик.

– Они не чтят историю, – сказал Заступник.