Полюс Лорда

Билеты были давно заполнены и опущены в урну, а Поль все сидел над бумагами. Присмотревшись внимательней, я заметил, что глаза его устремлены в одну точку. Было ясно, что он что-то обдумывает.

– Как, ознакомились? – в голосе Брута послышалось нетерпение. Поль молчал, словно не слыша вопроса. Все в недоумении смотрели на него.

– Мы ждем вас! – опять обратился к нему наш вожак и слегка тронул молодого человека за локоть.

Поль резко отдернул руку и вскочил на ноги.

– Я сделаю все… я подпишу… я – «за», – начал он дрожащим голосом, – только сперва требую гарантий! – Здесь он сбился и, не в силах продолжать, протягивал вперед руки.

– Каких гарантий? О чем он? – послышались голоса.

– Чтобы никто другой не пострадал! – почти закричал Поль и, совсем смешавшись, сел.

– Ничего не понимаю! – раздался голос Вольтера.

Брут поднялся с места.

– Позвольте, господа! – сказал он. – Я объясню. А вы возьмите себя в руки и не кричите! – повернулся он к Полю. – Так вот, в первой нашей акции произошло осложнение. Паркер приехал не один; с ним был другой негодяй, известный торговец наркотиками. Его тоже схватили, но он бросился бежать, и тогда…

– Это неверно! – снова воскликнул Поль. – Он никуда не мог бежать, потому что мы его связали.

Его просто-напросто убил Стэн! Если не верите, спросите у него! – Поль показал в сторону Пата. Тот помолчал, потом произнес нетвердо:

– Я не видел… Я оставался с тем, другим.

– Но вы же помните… – хотел продолжить Поль, но Брут резко оборвал его:

– Прекратите истерику! – И затем, обращаясь к остальным, сказал: – Мне нечего добавить. Печальное или, во всяком случае, нежелательное происшествие! И, конечно, я сделаю все, чтобы ничего подобного не повторилось. Вас это устраивает? – отрывисто кинул он в сторону Поля.

Поль был вконец смущен и напуган.

– Я ведь только хотел… – Ой еще что-то пробормотал и затем торопливо сунул свой билет в коробку.

Хотя решение и на этот раз было единогласным, выступление Поля оставило у присутствующих нехороший осадок. Сомнений не было: корабль наш наскочил на первый риф, и теперь все зависело от искусства капитана.

Я посмотрел на Брута: он держался спокойно, на его бесстрастном лице напрасно было искать следы колебаний.

ГЛАВА 13

Как-то на неделе, вернувшись с обеда, я нашел на столе красную телефонную записку. Звонила Салли; небольшой квадратик наверху – «перезвонить!» – был перечеркнут, а ниже была приписка: «спешно!»

Я сразу подумал об отце: в последнее время он постоянно недомогал, в большой мере по своей вине, так как, несмотря на запреты врача, продолжал много курить, да и выпивал лишнее.

Салли, видимо, дежурила у телефона; когда я позвонил, она сразу сняла трубку.

– Алекс, с отцом плохо! – зашептала она.

– Что случилось?

– Удар!… Сперва сердце, а потом паралич!

– И что же, что с ним сейчас?

– Отвезли в больницу. Я только что оттуда. Ты приедешь?

– Конечно, сейчас же выезжаю. И не волнуйся, хорошо?

Этот короткий разговор помог Салли оправиться, и она уже более спокойно ответила:

– Да, да, не буду и… я заеду за тобой на станцию. Через полчаса я мчался автобусом на север.

День был хмурый – вот-вот задождит. Легкая серая мгла закрывала даль, дорога казалась грязнее, чем обычно, и на нее выплывали за поворотами затерявшиеся среди неяркой зелени домики.

Мне было тоскливо, как и прочим пассажирам, – об этом свидетельствовали их скучающие лица. Да и шофер был человек невеселый, на вопросы отвечал неохотно, ежеминутно тянул носом и вытирал салфеткой основательно облысевший череп.

От нечего делать я считал секунды между проносящимися мимо столбами: четыре, три, шесть, опять четыре; некоторые столбы были поставлены чаще, и это сбивало с толку. На проводах сидели воробьи – самые скучные и никчемные воробьи, каких мне когда-либо приходилось видеть. Их предки, подумал я, были жизнерадостней, так как при конной тяге у них находилось на дороге много полезных занятий.

Салли ожидала меня у автобусной остановки. За ее улыбкой я почувствовал тревогу.

– Ты обедал? – спросила она и, услышав, что обедал, прибавила: – Тогда заедем домой на кофе! Это – по дороге, а в больницу еще рано.

Мне всегда казалось, что отец ничего не добавляет к обстановке и к самой атмосфере в доме. Он как-то не сживался с местом и вещами, хотя непрестанно грезил всяческими улучшениями. У него не было ни любимого угла, ни кресла, а кабинетом он пользовался больше для представительства. Да и его общество часто меня тяготило. Теперь, неожиданно, я остро ощутил его отсутствие: в доме было пусто, вещи и мебель стали плоскими, а Салли, хозяйничавшая за столом, показалась мне совсем маленькой и затерянной.

Окна покрылись мелкими каплями дождя. Салли зажгла лампу, и мы принялись за кофе.

– Ты говорила с доктором? – спросил я.

– Да, он объяснил, что началось с сердца, а потом произошел разрыв кровеносных сосудов в мозгу. Я плохо поняла. Ты с ним сам поговори, хорошо?

– Конечно.

Еще через четверть часа мы садились в машину. Дождь усилился, воздух потемнел, и только мокрая крыша светлела на фоне серого неба.

Ехали недолго; вскоре увидели впереди белый корпус больницы.

– Нам влево, – тихо обронила моя спутница. В приемной стояла тишина; несколько человек

сидели в креслах и на диване. Кафельный пол блестел. Справа, возле лампы, возился на полу ребенок, и хоть делал он это тихо, мать, молодая женщина с печальным лицом, рассеянно его одергивала.

Мы взяли пропуска и поднялись на второй этаж. Там было оживленней: бегала прислуга, пересмеивались молоденькие сестры. Высокий худой старик, в больничном халате, бродил по коридору, стуча костылями и заглядывая во все двери. Пахло лекарствами, свежим бельем и застоявшимся с обеда воздухом.

– Как мой муж? – тихо, в сторону, спросила Салли у сестры, и та, сверкнув на меня глазами, так же тихо ответила:

– Ничего, он, кажется, в сознании. Салли сунула ей что-то в руку.

– Не спит?

– Думаю, нет. Проходите!