Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Разведка по-еврейски: секретные материалы побед и поражений

Год написания книги
2008
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
6 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Поверьте, господа судьи, я, видевший своими глазами, что нацисты делали с евреями, никогда не нанес бы сознательный ущерб безопасности еврейского государства. Если я действительно нанес такой ущерб, то сделал это исключительно по наивности, – сказал Сита в своем последнем слове.

Адвокаты и сторонники профессора-шпиона не удовольствовались относительно мягким приговором и оспорили его в Верховном суде. Последний смягчил этот приговор до четырех лет тюрьмы.

2 апреля 1963 года профессор Сита был освобожден по амнистии и – в соответствии с условиями досрочного освобождения – прямо из тюрьмы был доставлен в аэропорт в Лоде, откуда вылетел ближайшим рейсом в Цюрих. В дальнейшем Курт Сита переехал в ФРГ, преподавал в одном из немецких университетов, вышел на пенсию и в начале 90-х годов ушел из жизни…

1960.

Вычисление шпиона как точная наука

История действовавшего в Израиле советского разведчика Исраэля Бара весьма любопытна со всех точек зрения.

Да, и потому, что доктор Исраэль Бар занимал необычайно высокое положение в израильском обществе: подполковник ЦАХАЛа (Армия Обороны Израиля) в отставке, он был официальным историком израильской армии, читал лекции по военной истории в университетах различных стран Европы и являлся постоянным военным обозревателем газеты «Ха-Арец». Среди его знакомых и близких друзей значились и премьер-министр Давид Бен-Гурион, и Хаим Герцог, и тогда еще совсем молодые политики Шимон Перес и Теди Колек… Но самое интересное заключается в том, что еще в 1955 году глава «Моссада» Исер Харел заподозрил в Исраэле Баре советского шпиона, хотя завербован он был… лишь год с лишним спустя. Таким образом, Харел попросту выстроил в своем холодном, как просторы Антарктики, мозгу профиль потенциального советского шпиона и пришел к выводу, что Исраэль Бар идеально соответствует этому профилю. Ну и, наконец, ту блестящую карьеру, которую сделал Исраэль, он же Георг Бар, он мог сделать только в Израиле и только в то удивительное время, в которое ему выпало родиться и жить.

Уроженец Вены, 26-летний Георг Бар объявился в подмандатной Палестине в 1938 году почти сразу после печально известного аншлюса, покончившего с независимостью Австрии и, по сути дела, положившего начало Катастрофе европейского еврейства: именно австрийским евреям предстояло первыми из их разбросанных по Европе соплеменников узнать, какую участь им уготовил Адольф Гитлер.

Георг Бар был одним из тех молодых людей, которые, оставив в Австрии родителей и имущество, сумели добраться до берегов Палестины. Здесь необычайно общительный, интеллигентный, умеющий производить приятное впечатление в обществе Георг Бар меняет свое имя на Исраэль и вскоре становится своим в кругах местных коммунистов. Он рассказывает, что в Австрии также был весьма активным членом компартии, закончил Военную академию в Вене, защитил докторант по военной истории, а затем плечом к плечу с Хемингуэем сражался против франкистов в Испании – и все это принимается на веру.

В качестве специалиста по военным наукам Бар становится членом стратегического отдела «Хаганы», где все оказываются очарованы обширностью его познаний в военной науке. Все, кроме молодого Моше Даяна[27 - Моше Даян (Китайгородский, 1915–1981) – израильский военный и политический деятель. Был начальником Генштаба израильской армии, министром сельского хозяйства, министром обороны и министром иностранных дел. Вместе с Голдой Меир Даян разделил ответственность за болезненные потери в первые дни Войны Судного дня 1973 года.], почему-то упорно считающего Бара лгуном и шарлатаном.

В 1948 году, сразу после создания Государства Израиль, Исраэлю Бару присваивается звание полковника и его приписывают к отделу стратегического планирования только что созданной израильской армии. По окончании Войны за Независимость Исраэль Бар требует повысить его в должности до заместителя начальника Генштаба, но получает отказ – по той причине, что он является членом прокоммунистической партии МАПАЙ, в то время как молодым государством управляет возглавляемая Бен-Гурионом социал-демократическая партия МАПАМ.

В ответ на отказ повысить его в должности и звании Исраэль Бар, хлопнув дверью, ушел из армии, но сумел извлечь урок из случившегося. В конце 40-х годов он выходит из состава МАПАЙ и присоединяется к МАПАМ, и этот шаг оценивается властью предержащей по достоинству: Давид Бен-Гурион, совмещавший тогда посты премьер-министра и министра обороны, назначает Исраэля Бара официальным историком и создателем архива израильской армии. Для исполнения новых обязанностей Исраэлю Бару выделяют в Министерстве обороны кабинет, расположенный буквально в двух шагах от кабинета самого Бен-Гуриона, и это позволяет Бару едва ли не ежедневно дружески общаться со Стариком[28 - «Старик» – самое распространенное прозвище первого премьер-министра Израиля Давида Бен-Гуриона.], а также с являющимися к тому на прием генералами и политиками. Новое назначение открывает перед Исраэлем Баром и доступ к интересной и – что самое важное – «горячей» информации о ЦАХАЛе. Его статьи, обзоры и комментарии на армейские темы начинают публиковать ведущие израильские газеты. Затем к услугам Бара как военного обозревателя по Израилю начинают прибегать и СМИ Германии и Франции, благо он свободно владел как немецким, так и французским языками. А пришедшая вслед за этими статьями журналистская популярность распахнула перед Исраэлем Баром двери Еврейского университета в Иерусалиме, а затем и Сорбонны, куда его стали активно приглашать для чтения лекций по военной истории и политологии Ближнего Востока.

При этом в правительственных кругах Израиля интеллигентный и обаятельный Бар пользовался симпатией и расположением всех, кто был с ним знаком, за исключением двоих: генерала Моше Даяна и начальника «Моссада» Исера Харела. Причем, что самое любопытное, ни один из них до поры до времени не догадывается о том, что он не одинок в своей антипатии к Бару!

Исер Харел, как уже было сказано, начал подозревать Исраэля Бара в шпионаже в 1955 году, а Моше Даян в 1956 году во время официального визита израильской правительственной делегации в Париж, заметив среди сопровождавших ее журналистов Исраэля Бара, то ли в шутку, то ли всерьез спросил: «А что здесь делает этот шпион?!»

Именно тогда, в 1956 году, у израильских спецслужб впервые появился повод подозревать Исраэля Бара в шпионаже. Сотрудники ШАБАКа узнали о том, что Бар частенько встречается с корреспондентом ТАСС в Израиле Александром Лосевым. Так как в ШАБАКе были осведомлены, что должность корреспондента ТАСС была для Лосева лишь прикрытием его разведдеятельности, Исраэль Бар был вызван на собеседование в штаб-квартиру этой спецслужбы.

Вопреки ожиданиям следователей, Бар не только не стал отрицать факта своих встреч с Лосевым, но и добавил, что тот ему симпатичен и как человек, и как коллега. Пришлось следователям объяснить Бару, кто такой Лосев, и «убедительно попросить» больше с ним не встречаться. Бар это условие, кстати, выполнил.

В 1957-1958 годах Исраэль Бар зачастил на родину – в Германию и в Австрию, где стал регулярно встречаться с начальником разведки Бундестага генералом Рейнхардом Геленом, служившим в свое время в СА. Гелен вместе с рядом других нацистских офицеров сначала возродили разведслужбу Германии, а затем помогли создать свою разведслужбу Египту, к власти в котором только-только пришел Гамаль Абдель Насер.

Разумеется, все это не укрылось от всевидящего ока Исера Харела, и он пригласил Исраэля Бара к себе на «беседу», больше напоминавшую жесткий допрос. Харел потребовал от Бара полного отчета о своих встречах с Геленом, и Бар поведал в ответ, что Гелен попросил его передать Бен-Гуриону, что Германия заинтересована в более тесном и поистине всестороннем военном сотрудничестве с Израилем.

Разговор между Харелом и Баром внешне был совершенно спокойным, однако Исраэль Бар прекрасно почувствовал ту неприязнь, которую испытывал к нему Харел, и ответил начальнику «Моссада» взаимностью. Когда полубеседа-полудопрос закончилась, Харел сказал одному из своих подчиненных, что он не сомневается в том, что Бар занимается шпионажем, и еще выведет его на чистую воду.

Тут следует, наверное, заметить, что в конце 50-х – начале 60-х годов в Израиле под тем или иным прикрытием действовало около 40 разведчиков, прибывших из СССР и стран Восточной Европы. Так как для незаметного постоянного наблюдения за объектом требуется не менее 4 машин, то, понятное дело, ни кадров, ни техники для такого наблюдения за всеми разведчиками у ШАБАКа не было. Поэтому его сотрудники занимались «избирательным» наблюдением: одну неделю следили за одним разведчиком, вторую за другим – и т. д.

Весной 1960 года в поле зрения ШАБАКа попал пресс-атташе советского посольства Владимир Соколов. Тогда же выяснилось, что одним из тех, к кому Соколов периодически ездит в гости, является Исраэль Бар. Сотрудники ШАБАКа попросили у живущих напротив Бара соседей использовать их квартиру в качестве временного наблюдательного пункта и вскоре запечатлели на фотопленку еще одну встречу Бара с Соколовым, в ходе которой Бар передал советскому пресс-атташе папку с какими-то документами.

Когда Харел узнал об этом, он, воспользовавшись временным отсутствием в стране главы ШАБАКа Амоса Манора, приказал немедленно получить ордер на арест Исраэля Бара и проведение обыска в его квартире. Руководивший операцией по аресту Исраэля Бара молодой следователь Виктор Коэн вспоминает, что «клиент» встретил их совершенно спокойно. На вопрос о том, не встречался ли он с кем-либо из сотрудников советского посольства, Бар ответил, что нет, не встречался, а если бы и встречался, то, будучи высокопоставленным сотрудником Министерства обороны, не считает себя обязанным отдавать отчет об этих встречах незваным гостям.

– Хорошо, господин Бар, – сказал Коэн, – если вы готовы подписать декларацию о том, что никогда не встречались с советским шпионом Владимиром Соколовым, то мы тут же уйдем.

И Исраэль Бар подписал эту декларацию, что и было его ошибкой: уличив Бара во лжи, Коэн немедленно сообщил ему, что тот арестован.

Однако на допросе Бар заявил, что фотографии (которые и в самом деле получились не очень четкими), на которых он заснят вместе с Соколовым, сфабрикованы, и отказался давать какие-либо показания. Правда, Бар добавил, что у него имеется твердое алиби: в тот вечер, когда он, как утверждает ШАБАК, встречался с Соколовым, у него в гостях был известный израильский журналист, а после его ухода к нему пришла его молодая любовница… Журналист и в самом деле вспомнил, что был в тот вечер в гостях у Исраэля Бара, однако ушел на полчаса раньше того времени, чем указал Бар.

Таким образом, алиби проваливалось, но Бар начал настаивать на том, что после ухода приятеля вышел в магазин за бутылкой «Чинзано», чтобы распить его с любимой женщиной.

Он явно начинал нервничать и допускать ошибки: «Чинзано» в том магазине, который он указал, никогда не продавался.

Ровно семь дней продолжался поединок между Исраэлем Баром и Виктором Коэном, и все это время Коэн следил за тем, чтобы у его подследственного были дорогие виски и сигареты: Бар привык жить на широкую ногу. На седьмой день отношения между ними стали наконец настолько доверительными, что Бар сломался. Он рассказал о том, как принял предложение корреспондента ТАСС Александра Лосева поработать на советскую разведку, как работал со сменявшими друг друга советскими резидентами, получая от них соответствующую плату за информацию. При этом обычно встречи между ним и агентами советской разведки проходили либо на пресс-конференциях, либо на каких-то дипломатических приемах, в которых никогда не было недостатка. Это было чрезвычайно удобно, так как обычно в подобных приемах принимают участие сотни людей, все общаются со всеми, а потому ни один разговор, ни один обмен визитными карточками или… папками не вызывает подозрения. Ну, а в папку могут быть вложены как ценные документы, так и деньги…

– Значит, ты делал все это ради денег? – спросил его Коэн.

– Нет, – покачал головой Бар. – Во всяком случае, не только ради денег, а ради Израиля. Вы не хотите понять, что рано или поздно в мире останется только одна сверхдержава – СССР.

И потому нам куда важнее поддерживать нормальные отношения с русскими, чем с Западом. Я не передавал русским практически никакой информации об Израиле – я сообщал им то, что мне становилось известно о НАТО. К примеру, когда наша компания «Солель Бонэ» получила заказ на строительство новой военной базы НАТО в Турции, я передал Москве план этой базы…

Однако Коэн не очень полагался на показания самого Исраэля Бара и вновь и вновь внимательно просматривал изъятые у него при обыске документы. При этом наибольшее беспокойство у него вызывала записная книжка, в которой определенные даты были обведены то одним, то двумя кружками разных цветов – красного и черного. Коэн предполагал, что эти цифры являются кодами к какому-то шифру, но никак не мог понять, к какому именно. Несколько недель он и лучшие шифровальщики ШАБАКа ломали голову над этим вопросом, а затем он решил напрямую задать его Бару.

– Ах, это! – сказал Бар, увидев в руках у следователя свою записную книжку, и покраснел, что было для него совершенно несвойственно. – Это – так, ерунда…– И все-таки, что обозначают взятые в кружок цифры? – продолжал настаивать Коэн.

– Ну, хорошо, я скажу, – ответил Бар. -

Понимаете, моя подруга моложе меня больше чем на двадцать лет. В моем возрасте у мужчины появляются… гм, некоторые проблемы с удовлетворением женщины. Тем более – молодой женщины. И потому мне приходилось тщательно планировать каждую нашу встречу. Когда мы договаривались о свидании, я обводил дату предстоящего свидания черным карандашом и накануне покупал выпивку и две дозы анаши – для себя и для нее. Это помогало нам прийти в необходимое состояние. Затем, если у меня все получалось так, как я хотел, я обводил эту дату красным карандашом. Как видите, я не всегда был на высоте, поэтому некоторые цифры обведены только черным кружком.

Чтобы проверить, насколько Бар в данном случае говорит правду, Виктор Коэн вызвал на допрос его подругу. Когда он показал ей записную книжку Исраэля Бара и спросил, не помнит ли она, совпадают ли они с датами их свиданий или нет, а если совпадают, то был ли Бар и в самом деле на высоте в те дни, даты которых обозначены красным цветом, молодая женщина вспыхнула.

– Какая низость! – сказала она, встав со стула. – Какая низость! До какой же степени падения вы способны дойти?!

– Увы, мадам. Мы здесь лишь расследуем степень падения других людей! – парировал Коэн.

Известие об аресте столь известного журналиста и высокопоставленного сотрудника Министерства обороны произвело эффект разорвавшейся бомбы. Шимон Перес, Ицхак Навон и Хаим Герцог выразили сомнение в виновности Исраэля Бара и заявили, что единственной причиной его ареста является личная неприязнь к нему Исера Харела. Любопытно, что сам Бар ни с Харелом, ни с Пересом, ни с Герцогом встретиться не пожелал – он предпочитал говорить только с Виктором Коэном.

Однажды Бар обратился к тюремному начальству в субботу и попросил срочно вызвать к нему Коэна в тюрьму, так как он хочет сказать ему нечто важное. Коэн захватил из дома бутылку вина и пирог и поехал в Рамле.

– Виктор, – сказал ему Исраэль Бар, – я хочу признаться тебе в еще одном прегрешении. На самом деле я никогда не воевал в Испании и никогда не заканчивал Венской военной академии. Все эти детали своей биографии я придумал. Правда, придумал не на пустом месте: я действительно превосходно знаю военную историю и внимательно следил по газетам за ходом войны в Испании.

Судебный процесс по делу Исраэля Бара завершился в январе 1962 года – он был приговорен к 10 годам тюрьмы. Сразу после этого и защита, и обвинение подали апелляцию в Верховный суд, оспаривая справедливость такого приговора. В свою очередь, Верховный суд принял точку зрения Исера Харела, утверждавшего, что Исраэль Бар своей шпионской деятельностью нанес страшный удар по безопасности Израиля, и срок заключения Бара был увеличен до 15 лет. Хотя тот же Виктор Коэн считает, что Харел явно переборщил в своей оценке преступления Бара: видимо, и в самом деле свою роль здесь сыграла чисто личная неприязнь.

Исраэль Бар скончался в тюремной камере 1 мая 1966 года.

За три с лишним года отсидки он успел написать книгу «Безопасность Израиля: вчера, сегодня и завтра». Некоторые страницы этой книги с интересом читаются и в наши дни…

1965.

Семейные тайны

Жизнь Франчека Самуэля так и осталась загадкой для летописцев израильских спецслужб, так как этот человек не был особо откровенен со следователями на допросах и не оставил после себя мемуаров. Отсидев положенный срок в израильской тюрьме, он вышел на свободу и, как и полагается профессиональному разведчику, бесследно растворился сначала в пространстве, а потом во времени. Известно лишь, что Франчек Самуэль родился в еврейской семье в Румынии в 1914 году и еще в школе стал видным деятелем молодежной ячейки румынской компартии.

В те годы компартия в Румынии была запрещена королевским указом и за само членство в ней можно было угодить на несколько лет в тюрьму. Тот факт, что Франчек стал активным коммунистом, вне сомнения, говорит о его мужестве и готовности пострадать за идеи, в которые он верил. Дальше все покрыто завесой мрака: непонятно, каким образом Франчеку Самуэлю удалось пережить Катастрофу, где он провел шесть страшных для евреев лет Второй мировой войны и чем именно занимался в эти годы.

Но в 1945 году он снова оказывается в Бухаресте, помогает родной компартии утвердиться у власти, а вскоре назначается первым секретарем одного из румынских обкомов. В этот же период он женится на своей Барбаре, и у них рождаются сначала сын Иоганн, а затем и дочь Екатерина. Уже потом стало известно, что Франчек Самуэль входил в ближайшее окружение будущего диктатора Николае Чаушеску и даже писал за него речи.

Однако конец 40-х – начало 50-х годов были суровой эпохой не только в СССР, но и в Румынии. Видимо, забыв об этом, молодой секретарь обкома Франчек Самуэль увлекся женой одного из руководителей румынской компартии, и возмездие за этот адюльтер не замедлило последовать – он был обвинен в оппортунизме, арестован и брошен в тюрьму, из которой чуть позже был переведен в сумасшедший дом. Трудно сказать, можно ли было считать это везением: в этом заведении для душевнобольных Самуэль провел несколько лет, в течение которых ему запрещали выходить из палаты.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 >>
На страницу:
6 из 11