Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником

Попахивает шизофренией.

И вообще – попахивает.

Царисса горько усмехнулась:

– Теперь, Сусанин, все зависит от тебя. Много жизней, включая твою собственную. Оценил масштаб трагедии?

– Если я Сусанин, то подозреваю, что вам известно, куда заведу.

– Ну, веди как Афанасий Никитин, – отмахнулась царисса. – Хотя, ты прав, Сусанинский вариант не устраивает. Все свидетели, свои и чужие, сгинули, и даже неясно, кто обо всем рассказал. Если тоже надумаешь сгинуть, напомню про остающихся близких. Против Афанасия Никитина ничего не имеешь? Везде побывал, выжил и вернулся. Самое то.

Я покачал головой.

– Тоже архиподозрительнейшая личность, не так давно читал про него. – Теперь скрываться смысла нет, можно смело блеснуть знаниями. – Когда этот знаменитейший путешественник плыл в Персию, под Астраханью он попал в руки татарам. Жизнь со здоровьем остались при нем – в отличие от материальных средств. Возвращаться на родину без денег несподручно, и Афанасию стукнуло в голову совершить заграничное турне. В Индию. Чего мелочиться. В дороге он по нескольку месяцев жил в разных городах и селениях, купил породистого жеребца, чтоб подороже перепродать в Индии… Напомню: речь про обчищенного до нитки человека.

Ася удивленно косилась и, кажется, зауважала описываемую личность.

– Жеребец, видимо, был родственником курочки Рябы и тоже нес золотые яички, иначе не представляю, как, побродив по Индии, перед отправкой домой можно прикупить мешочек бриллиантов. За других не скажу, а у Афанасия получилось. Под Смоленском сей деятель умирает, а его записи оказываются в Москве и заканчиваются изумительной фразой: «Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного и Иисуса Духа Божия. Аллах Велик». Нормально?

Ася скривилась:

– Предупреждаю: еще одна история из прежней жизни – и мой меч обретет собственную волю.

Вдали замаячил каменный силуэт в форме пальца, и мы вдруг съехали с дороги.

– Сразу на границу? – догадался я.

– Нельзя терять время.

– Мне нужно переговорить с Томой.

– Я вызвала ее, встречаемся за тем холмом. – Ася махнула куда-то вперед. – Не нужно, чтоб все видели, кто и куда едет.

– Мой переход реки должен остаться тайной?

– Томе сказать можно. Для того и встретитесь – вдруг в последний раз? Все же надеюсь на твой успех. Не представляешь, какую бучу я затею, если не вернешься.

– Дело может затянуться, – предупредил я.

Царисса кивнула:

– Торопить тебя никто не может – кроме внутреннего голоса. А он должен напоминать, что с каждым прошедшим часом ситуация для твоей подружки меняется в худшую сторону.

За холмом нас уже ждали.

Думал, придушу на месте за предательство, но нет. Увидевшая меня Тома бросилась на шею:

– Чапа!

Мои руки механически ответили, а через миг уже обнимали по-братски. На обиженных воду возят. Тома такова, какова есть, и больше ни какова – вот данность, бороться с которой бессмысленно. Тем более обижаться.

Тому сопровождала Грозна с «мужьями». Сейчас все выглядели как заправские войники – хорошо подобранные доспехи блестели, шлемы сияли, бело-синие с красным цвета сразу лезли в глаза.

Папринция и зверей не было. Может, и к лучшему.

Тома по-настоящему соскучилась. А также ее разрывало от новостей.

– Объезд башен только намечается, а предложения уже идут! Знаешь, кто выразил желание стать моими войницами?

– Ты как ребенок.

Тома продолжала пузыриться радостью:

– Слишком эмоциональна? Есть повод!

– Не про это. Ты как ребенок спрашиваешь: «Знаешь, кто? А знаешь, что?» Если б знал, зачем слушать? Давай к делу, без вопросов.

– Зануда.

Наши мысли витали в разных мирах. Мои готовились к переходу реки, Тома тешила честолюбие.

– Только из известных тебе особ ко мне хотят Кристина Есенина, Майя Береславина, Феофания Ульянина, Софья Сусаннина, Александра Пелагеина и даже Амалия Фаинина. У всех имеются старшие сестры, активные матери и минимум шансов на корону.

– Веселая компашка подбирается.

Если с моей экспедицией за реку все каким-то образом уладится – как потом жить внутри этого гарема? С каждой из перечисленных связывает кусок жизни. Микроскопический по времени, но не по накалу эмоций. Непростая жизнь будет по возвращении. Нужно или домой быстрее смываться, или, если информация об отсутствии обратного пути подтвердится, с Томой в крепость переезжать.

Кольнуло: а Зарина? Если у Томы все сложится хорошо, и крепость станет принадлежать ей, то зачем я там, и смогу ли выбираться при необходимости? По окончании послушничества Зарина обещала ждать меня в темном доме. Где он находится? Даже не спросил.

– Не слыхала, темный дом – в чьей вотчине?

Тома затрясла локонами:

– Какая разница?! Вообще, слышишь, что говорю? Еще несколько человек пока думают, а кроме них ко мне собрались целых восемь сестер царисс – взрослых тетушек-царевен, которые тоже разочаровались в вечной роли второго плана!

Ясно, слухи о Томиных подвигах разнеслись и разрослись, превратились в легенды, и за возможность прикмазаться к ним люди готовы рискнуть устроенными жизнями. Авантюра в обмен на покой – предсказуемый выбор скучающих организмов, которые требуют всего и сразу. Узнаю себя в молодости. То ли дело сейчас, когда я большой и взрослый, как командир Красной Армии Гайдар, в моем возрасте командовавший дивизией.

Тома оглянулась и потянула меня в каменные торосы:

– Пойдем, прогуляемся.

Близость гор ощущалась во всем: разбросанные по округе скалистые нагромождения торчали из земли, как сорняки в засеянном поле, ветерок овевал более прохладный, чем даже в соседней вотчине, дремучие леса исчезли – деревья превратились в хилых карликов-монстров, напоминавших раздавленных пауков.

Мы направились за ближайшие большие камни. Ася подозрительно посмотрела вслед, но ничего не сказала. Отвернувшись, она подозвала кого-то.

Тома на ходу распорядилась:

– Грозна, оставайся с войниками здесь.