Страшная граница 2000. Вторая часть
Как требовать денег с таких бабушек?!
Мы и не брали.
Такой странной честностью мы, детдомовцы, нажили себе лютых врагов. Враги эти были старше нас, сильнее и наглее. Эту местную подворотную шпану возглавлял десятиклассник по кличке Серый.
Длинный, худой, с прилипшей к углу рта папироске, он вечно торчал у дверей сельмага. И не давал нам прохода.
Хищно сплевывая сквозь редкие зубы, он дожидался, когда детдомовцы вознамерятся потратить честно заработанные деньги и зайдут в магазин.
На выходе нас тормозили:
– Эй, клопы! Подь сюды!
У Серого была охрана из четырех «подворотных» торпед.
А мы ходили поодиночке. Так что расклад был понятен.
Итог: отбирались все деньги, хоть и небольшие. Обидно!
Обиднее всего было то, что нас сдавал кто-то свой, детдомовский.
Скорее всего, это был десятиклассник по кличке Путя.
Фамилия такая у него – Путин.
Худосочный и невзрачный, он сидел поблизости от сельмага, когда за нами шла охота. Скромно курил папироску, сплевывая в сторону.
Когда у нас отбирали деньги, Путя удивлённо разводил руками. Мол, надо же, грабят подлюки!
То, что Путя причастен к грабежу, доказать было трудно. Очень уж подлым был этот неприметный, как моль, человечек.
Когда у нас в детдоме пропадали съестные припасы, привезённые родителями, Путя тоже удивлённо разводил руками.
Но все точно знали, что кладовку обчистил именно Путя. Только не самолично, а чужими детскими руками. Были у него, подлеца, помощнички.
Но Путя любил и браваду. Садистскую, жестокую, кровавую.
Как-то мы кормили возле столовой маленького пушистого щенка. Радовались, умилялись маленькому живому комочку.
И вдруг на голову щенка обрушился удар дубины!
Что такое? Кто мог убивать маленького нежного щеночка?
Конечно, это был Путя!
Подкрался и незаметно и ударил. И злобно щерился:
– Ща подохнет!
Мы с ужасом наблюдали, как мутнеют глазки умирающей собачки. А помочь не могли! Силы были слишком неравны!
Пока мы стояли, с ужасом глядя на мертвый пушистый комочек, Путя смеялся. А потом подманил дворнягу, пробегавшую мимо.
С ужасом мы смотрели, как Путя затягивает верёвку на шее бедного животного и вешает на дереве.
Собачка скулила, извивалась, пытаясь выжить. Да где там! Судорожно дёрнувшись, она затихла.
Путя, глядя нам прямо в глаза, расхохотался:
– Это – приказ директора детдома! Убрать собак отсюдова!
Знал он, подлюка, что дворняга нам очень дорога.
Полгода назад мы её подобрали и стали подкармливать. И даже решились на эксперимент по дрессировке.
Очень смешная получилась дрессировка! Кто-то нам сказал, как надо воспитать злобность на чужака. Очень просто. Собака сидит на цепи, а чужак её дразнит и ширяет палкой. Так и воспитывается в собаке злость к любым чужакам.
Еле-еле мы уговорили побыть таким чужаком трусоватого и осторожного одноклассника Валеру. И началось!
Когда увидел Валера, что наш Полкан злится, клацает зубами, а достать его не может, то разошёлся!
Но! Цепь нежданно и резко разорвалась, и злющий пес прыгнул на обидчика. От ужаса Валера остолбенел. Всё, смерь пришла!
Но Полкан не хотел убивать пацана. Он лишь злобно лаял, оглядываясь на нас. Спрашивал – загрызть ли этого мерзавца.
Все эти милые картинки промелькнули перед нами, когда Путя жестоко убивал нашу собачку.
Мы, чувствуя бессилие, лишь плакали.
Несправедливость и жестокость – везде, и внутри детдома, и за его стенами!
Ситуация изменилась, когда в детдом назначили воспитателем молодого выпускника пединститута.
Петр Петрович был невысок, худощав, жилист.
Как оказалось, мастер спорта по боксу. Кроме того, он прекрасно говорил по-немецки, играл на аккордеоне.
Всему этому он решил обучить и нас.
Главным для пацанов, конечно, были не музыка и немецкий, а только бокс. Понимали мы, что противостоять Путину и Серому можно только боевыми приёмами.
Петр Петрович частенько забредал к нашему шалашу, надёжно спрятанному в речных густых камышовых зарослях. Пробовал наши лягушачьи деликатесы и крякал от удовольствия:
– Вы прямо французы! Зря я немецкому вас учу. Ну-ка, спойте «Пусть всегда будет солнце!»
Мы дружно запевали:
– Зонне эр хельт, унзере вельт!
Здесь, у костра, он и преподавал нам азы рукопашного боя.
И не только классику бокса.
Помня о своем главном враге, сильном и коварном, я спросил:
– Петр Петрович! В боксе все примерно равны – и вес, и рост. А что делать, если нападает длинный, как оглобля? Схватит тебя и бить начнет! А ты и не дотянешься!
– И не надо. Дотягиваться не надо! – улыбнулся учитель. – Слышал о самбо? Самый простой приём – бросок через голову с упором стопы в живот. Напирает на тебя такая оглобля, а ты ему – ногой под пузо, и – через себя бросок!
Петр Петрович тут же организовал нам тренировку по самбо. И мы довольно быстро освоили технику броска «с упором в пузо». Благо, прибрежный песок хорошо смягчал удары при падении.
Уроки бокса не прошли даром.
Через две недели усиленных тренировок мы вышли на охоту.
У дверей сельмага меня с другом, Лёхой Переделкиным, окликнул Серый. Тут же нас окружила местная шпана. Самый здоровый, Крол, схватил меня за воротник:
– Чё такое? Забыл? Плати за вход!
Резко отшатнувшись, левой рукой я сбил руку нападавшего. Одновременно правая рука ушла в разворот. Пружина разжалась, и мой кулак влепился в ухо Кролу.
– Хук справа! – выдохнул я, наблюдая, как противник зевает и падает на землю. – Пики – к бою! Шашки – вон!
На выручку Кролу бросились двое. Но мой друг не сробел! Танцуя боксёрский «вальс», он мгновенно уложил одного. Я уложил другого.
И тут в бой ринулся, озлобленный нашим сопротивлением, сам Серый. С диким матом он бросился на меня.
Тут-то и пригодились уроки самбо нашего учителя.
С большим удовольствием я подставил ногу под брюхо летящего на меня Серого, и бросился спиной на землю. Кувыркнувшись черной птицей, враг тяжко брякнулся оземь! И загрустил.
Победа!
Серый лежал недвижим. Его братва в испуге испарилась.
Но было понятно, что Серый не успокоится, пока не отомстит. Надо ждать серьёзного боя.
Но шли тёплые летние дни, а боя все не было.
И мы занялись своими обычными рыбачьими делами.
Сидели как-то на своём купеческом чердаке, раскаленном жарким июльским солнцем.
– Петро! Смотри там чё! – позвал меня Лёха, выглядывая в слуховое окно чердака.
Хм! Через дорогу от детдома собрался какой-то народишко.
К медицинскому «УАЗику – буханке» медленно выводили древнюю старушку в рваном пальто.
Из громкого разговора мы поняли, что бабулю забирают в стардом.
– Петро! Это ж родственница Крола! Дом будет пустой! – радостно сообщил Лёха.
– Ну и чё?
– Как «ну и чё»? Ничейное добро там! Жратва! Надо забрать!
– Там есть кому забрать! – успокоил я друга.
– Ты не понимаешь! – возмутился Лёха. – Мы ж не себе, а пацанам принесём жратвы! А? Ну давай залезем?
Наотрез отказавшись, я всё же выглядывал в окно. Прицеливался к хатке. И раздумывал.
Скорее всего, я бы отказался. Но пришёл наш друг второклашка Игорёк Попов.
Был он круглым сиротой. Поэтому жалели мы его, подкармливали. Ну и брали в наши путешествия по окрестным сосновым просторам, в набеги на колхозные сады.
Неделю назад Игорька чуть не застрелил колхозный сторож.
Поначалу всё шло хорошо. Мы незаметно растрясли яблоневый сад, под завязку набили душистыми красными яблоками свои связанные триковые майки. И… Услышали грозный окрик:
– Стой! Стрелять буду!
Как мы ответили? Конечно, ногами: не выпуская добычу, стремглав бросились к ограде.
Но у самого забора нас нагнал выстрел. Игорёк вскрикнул и упал.
Перебрасывая его через ограду, мы нащупали липкую кровь, бьющую из раны. Перекинув пацана себе на плечи, я крикнул:
– Лёха! Стреляй вверх!
Лёха выхватил свой поджиг (самодельный пистолет) и с грохотом пальнул вверх. Сторож испуганно выругался и побежал назад.
Метров через сто, у ручья, мы остановились. Промыли водой рану. Она оказалась небольшой. Перетянули какими-то тряпками, и кровь остановилась. Ф-фу! Повезло парню!
А теперь Игорёшка стоит и умоляюще смотрит на меня:
– Давайте залезем в хату! Интересно же!
– В сумерках пойдем, посмотрим. – решил я. – Но надо точно знать, что там – никого. Как узнать?
– Ну постучим.
– Нет. Давай так. Видишь, там ставни закрыты? Возьми лук и стрелы. Выстрелишь. Подождём. Если будет тихо, полезем.
Луки и стрелы у нас хранились здесь же, на чердаке. Замаскированные всяким хламом. Всё было настоящим, боевым. Мы ведь готовились к охоте на большую рыбу. Слышали, индейцы так делают, расстреливая речную глубину.
Заодно мы химичили, изобретая специальные огненные смеси для наконечников стрел. Это мы начитались книг, как индейцы поджигали огненными стрелами тарантасы ненавистных бледнолицых.
Вот уже и сумерки накрыли станицу. Тихонько мы покинули чердак. Осторожно, как на прогулке, прошли мимо бабкиной хатки.
Ага, ставни закрыты. Вокруг – ни души.
Мы перешли дорогу, прислушались. Тишина.
Лёха натянул тетиву и выстрелил из лука.
Стрела легла точно в цель! Ай, молодец!
Опять – тишина.
Ещё выстрел по ставням.
Тишина. Можно идти!
– Игорёк! Ты на шухере! – шепнул я Попову. – Если нас повяжут, зови пацанов! Они знают, где мы. Ждут нас с добычей.
Неслышно проскользнули мы к запертым дверям хаты.
Замок висячий, совсем простенький. Открывается ржавым гвоздем!
Внутри – неприятный резкий запах мочи. Похоже, бабуля реально нуждалась в уходе. Ну да ладно! Чё там в шкапчике?
Пусто! Ощущение, что до нас всё давно украли! Нет даже посуды. Ни кружки, ни ложки!
– Помнишь «Операцию «Ы»? – толкнул я в бок Лёху. – Как там жулик говорил? Всё уже украдено до вас!
Разочарованные, мы вышли на крыльцо. Присели, задумались.
– Погреб! – Лёха подскочил как ужаленный. – У неё в погребе припасы! Айда туда!
Громыхнув замком люка, мы опустились в сырую осклизлую вонь глубокого погреба.
Не успели мы привыкнуть к темноте, как люк с грохотом захлопнулся. Раздался знакомый гнусный голос нашего врага Серого:
– Попались, суки! Ща участковый придёт. В колонию загремите!
Что делать?! Реально ведь попались! Что делать?!
– Игорёк на шухере! – шепнул я другу. – Поймет, что нас закрыли, за помощью побежит! Он умница!
Через минуту люк с грохотом отворился.
Я выглянул наружу. В лунном свете стоял наш Игорёк.
Ура, спасение!
– Стоять, сука! Застрелю! – проскрипел резкий мерзкий голос Серого.
Дуло ружья упиралось в грудь Игорька.
– Ты чё? – удивленно-наивно спросил тот.
– Через плечо! – проскрипел Серый. – Стоять, сука!
Игорёк шагнул в сторону.
Тут же тишину разорвал страшный грохот выстрела. Мальчишку отбросило далеко в сторону!
Дуло двустволки развернулось на меня:
– Сидеть, сука!
Что делать?! Выстрелит ведь!
Снизу, с лестницы, меня дергали за штанину:
– У меня поджиг! Дай я стрельну!
Ай, молодец! Лёха, оказывается, не забыл прихватить самодельный пистолет-пугач! Дробь у него большого калибра! Сила!
Чиркнув спичечной коробкой, Лёха выстрелил.
Вой и причитания подтвердили меткость моего друга!
– Путя, помоги! – орал Серый, топая ногами. – Убили, суки!
К нашему удивлению, из-за плетня показался наш детдомовский Путин! И здесь он! Но откуда? Опять нас сдал?!
Серый протаранил хлипкий истлевший плетень между домами и бросился к хате. Оказалось, сосед он бабуле!
Путин ринулся следом.
Мы не отставали и громко кричали:
– Ты убил Игоря!
Серый и Путя забежали в дом и клацнули засовом.
Мы запрыгнули на высокое крыльцо и принялись тарабанить в железо двери.
Вдруг маленькое стекло веранды вылетело от удара и разбилось у нас под ногами. Высунулось дуло ружья:
– Убью, суки!
И тут же – оглушающий гром выстрела!
Мы скатились с крыльца, залегли. Ощупали себя. Вроде живы!
С улицы слышались крики детдомовцев:
– Пацаны! Чё там?!
– Стреляет, гад! Игорька убил! – крикнул я.
Повернувшись к Лёхе, шепнул:
– Уходим! Подстрелят!
Когда мы были на улице, среди детдомовцев, сзади дуплетом прогремели выстрелы.
– Сука! – прошипел кто-то. – Щас покажем ему!
Пацаны были с луками. И стрелами, подготовленными для огненного запаления.
Выстрел, ещё выстрел.
Огненные стрелы впились в дверь бандитской хаты, в деревянную обшивку стен.
Пламя рванулось вверх, жадно урча и расправляя жаркие крылья.
– Бум-бум-бум! – послышался набат древней церквушки.
– Пожар! Пожар! – заголосила улица.
– Он убил Игорька! – кричали наши пацаны, показывая на запертую дверь хаты. – Он убил!
Толпа не слышала нас. Толпа зверела и ревела:
– Детдомовцы жгут хаты! Бей их!
– Бум-бум-бум! – будоражил нервы церковный набат.
Сообразив, что доказывать что-то бесполезно, я пронзительно свистнул. И крикнул:
– Пацаны! Уходим! Все – к шалашу!
Пробегая узкими проулками к спасительной речке, мы видели, как центр станицы наполняют солдаты местной воинской части.
Похоже, власти подумали, революция началась!
В общем, дело закончилось, как обычно. То есть отправили нас куда подальше – в далекий жаркий Крым.
Так може, украiнскiй Крим – моя Батьківщина?
Крим
«Белый пудель» Александра Куприна я перечитывал много-много раз. И мысленно бродил по сказочно красивым берегам Чёрного моря. Тяжко вздыхал, что прекрасных магнолий Крыма не видать мне, бедному детдомовцу, как своих ушей.
Однако никто не опроверг железобетонную аксиому, что пути Господни неисповедимы.
Разбойничье моё поведение заставило директора Филоновского детдома сказать «прощай» и удалить нашу шатию из прекрасного Урюпинского уезда. И перебросить на первое открывшееся место.
Местом этим, к моему крайнему изумлению, оказался сказочный Крым, самый эпицентр чудесного милого рассказа Куприна о белом умном пуделе.
Только здесь, в тихом скромном курортном городке Алупка, который прилепился к обрыву райского Южного берега Крыма, понял я восторг мальчика Сергея:
«Магнолии, с их твёрдыми и блестящими, точно лакированными листьями и белыми, с большую тарелку величиной, цветами; беседки, сплошь затканные виноградом, свесившим вниз тяжелые гроздья; огромные многовековые платаны с их светлой корой и могучими кронами; табачные плантации, ручьи и водопады, и повсюду – на клумбах, на изгородях, на стенах дач – яркие, великолепные душистые розы, – все это не переставало поражать своей живой цветущей прелестью наивную душу мальчика».
Всю эту неземную яркую красоту земного рая изучали мы в основном ночами, шляясь в поисках приключений по узким купринской улочкам Алупки.
«Рулила» детдомовской бандшайкой одноклассница Лена.
Бандитские мысли наши были ну очень смешны – как ограбить газетный киоск, утащить оттуда красивые открытки.
Но как ограбить беззвучно, не привлекая внимания грохотом разбитого стекла? Лично я включал голову и предлагал оклеивать стекла газетами. Не будет, мол, звона.
Ну и подбирали на дороге недокуренные огрызки сигарет. С важным видом раскуривали эти «бычки», копируя взрослых солидных дядек.
До взрослых нам было, понятное дело, далеко.
Однажды нас остановил дядька и радостно-взволнованно позвал к автобусной остановке:
– Там пьяная баба лежит! Я её трахнул! Пойдемте, пацаны! Тоже трахнете! Не хотите? Ну я пойду, ещё разок трахну!
Какое нам, тринадцатилетним пацанам, траханье?!
Единственное, на что хватало фантазии моим коллегам по детдому, так это залезть в окно комнаты девчат, имея благородную цель – «девок щупать».
Щупали все, кроме меня. Очень уж скромным был я в отношении женского пола. Даже соседка по школьной парте, милая Леночка Панкеева, не могла разбудить во мне, как ни старалась, сексуальных качеств «настоящего мужчины».
Мне казалось, что настоящий пацан не должен смотреть в сторону юбки. Есть другие дела, более сурьезные – рукопашный бой и так далее. Ну и, конечно, исследование окружающего интересного мира, в котором не было места плаксивым девчонкам.
Очень нравились мне уроки украинской певучей мовы. На всю жизнь запомнились удивительно строки мудрой басни:
«Лисичка подала у суд таку бумагу:
Що бачила вона, як попеластий Віл
На панській винниці пив, як мошенник, брагу,
Їв сіно, і овес, і сіль.
Суддею був Ведмідь, Вовки були підсудки.
Давай вони його по-своєму судить
Трохи не цілі сутки.
«Як можна гріх такий зробить!
Воно було б зовсім не диво,
Коли б він їв собі м'ясиво», —
Ведмідь сердито став ревіть.
«А то він сіно їв!» – Вовки завили.
Віл щось почав був говорить,
Да судді річ його спочинку перебили,
Бо він ситенький був. І так опреділили
І приказали записать:
«Понеже Віл признався попеластий,
Що він їв сіно, сіль, овес і всякі сласті,
Так за такі гріхи його четвертувать
І м'ясо розідрать суддям на рівні часті,
Лисичці ж ратиці оддать».
Басню эту, особенно строчки о подлюке лисе, которой за её мерзкий донос достались одни копыта, я часто приводил в самых разных ситуациях. В том числе и там, в солнечной Алупке.
Ведь местные аборигены постоянно навязывали нам, детдомовцам, боевые действия-драки.
Шпана выслеживала нас везде. Особенно – в дивном по красоте Воронцовском парке.
Очень красивое это место, с огромными пышнохвостыми, мяукающими как кошки, павлинами и удивительными деревьями наподобие араукарии, кипариса или гледичии.
Особенно удивило и даже шокировало дерево, на котором висели плоды земляники. Ботаники назвали сие чудо, имевшее совершенно голый ствол, земляничным деревом.
– Деньги! Быстро! – выскакивала на узкую пустынную тропу местная шпана. – Плата за проход!
Знали они, хорошо знали, что денег у детдомовцев нет.
Хотя нет! Лично у меня деньги были, «бутылочные».
Бродил я после уроков по лесистым окрестностям города и собирал пустые бутылки.
А что, очень даже честный труд!
Детдомовское начальство поначалу беспокоилось, разнюхав эту мою страсть. Особенно волновался молодой учитель труда Василий Иванович. Вызвав меня в пустой класс, «трудовик» требовал признаться, куда и зачем я хожу с огромным рюкзаком.
От смущения я долго не мог сказать истину, а потому ненамеренно дразнил молодого учителя:
– Василий Иваныч! Вот анекдот, как мы с Вами и Анькой-пулеметчицей в Гражданскую сражались!
Василий Иванович багровел и пунцовел. Однако натура его, страшно деликатная и скромная, не могла побить несмышлёныша.
Спасла нас моя подружка Ленка, которая зашла в класс:
– Да бутылки он собирает! Для всего нашего класса старается! Не для себя!
Василий Иванович перестал волноваться. Ленка мне потом шепнула, что «трудовик» подозревал меня в работе на турецкую страшную разведку!
Почему подозревал?
Да просто шефами нашими были пограничники ближайшей погранзаставы. И мы часто приходили к ним, с трепетом-благоговением изучали автоматы и пулемёты, обучались конной подготовке, приёмам рукопашнго боя.
Совершали и марш-броски. Наравне с погранцами, ничуть не уступая. Очень этим гордились!
Особенно подружились мы с молодым солдатом Серёгой Коберник. Он лично обучал меня премудростям рукопашного боя. Только предупреждал, чтоб навыки эти я использовал исключительно в обороне.
Глядя, как я бросаю на пол соперника, Серёга повторял:
– Петро! После школы обязательно поступай в пограничное военное училище! Человеком станешь!
Однажды Серёга очень удивился, когда я прибежал на заставу за подмогой:
– Ты чё, пятиклашек испугался?!
Пятиклашки тогда устроили танцы в холле детдомовского сарая – «общаги». Ну а я, выходя на улицу, присвистнул от удивления. И тут же нарвался на писклявый оклик:
– Ты чё? Пошёл на х..й!
Я, семиклассник, очень удивился наглости хлипкого сопляка.
Ещё больше удивился его вызову:
– Пойдем выйдем! Поговорим!
Ага! Выйдем!
На перилах крыльца сидели местные взрослые парни. Борзый пятиклашка показал на меня:
– Вот ещё один!
Парни, выплюнув цигарки, начали толкать меня, провоцируя на ответные действия. Дабы избить совершенно оправданно. Мол, сам нас, несмышлёных малолеток, толкнул.
Удивлённо-озлобленный такой подлянкой, я увернулся и бросился на погранзаставу.
Серёга выслушал меня и снял со стены боксёрские перчатки:
– Пойдём вместе. Я буду арбитром. Ты не бойся и вступай в бой. На тренировках ведь хорошо получается.
Местные, заметив солдата, стали совсем кроткими и вежливыми.
Их главарь первым надел перчатки. Но, сделав попытку меня ударить, мгновенно оказался на земле.
Уроки Серёги не прошли для меня даром!
На этом схватка и закончилась. Местные извинились и потихоньку, как сизый дым, испарились.
сбрасывая перчатки, я засомневался:
– Так они отомстят, подкараулят!
Серёга улыбнулся:
– Главный принцип – не бояться! Понял? Когда нападающих много, хватай всё, что попадётся под руку. И жестоко бей!
Этот принцип вскоре я и опробовал. Местные действительно не простили мне своего поражения. Вечерком вызвали «поговорить».
«Поговорить» они ждали вчетвером. Все – старше меня, мускулистее, сильнее.
Возле огромного дуба они подняли восемь увесистых кулаков. На одном из них тускло блеснул свинец тяжёлого кастета.
Не думая, метнулся я под ноги кастетчика, углядев на земле штыковую лопату. С диким воем я размахнулся этим орудием и бросился в контратаку.
И что шпана с их кастетами?
Как зайцы, ускакали они по тропинке, закинув рога за спину.
Когда я, удивленно хмыкая, рассказывал это Серёге, тот лишь улыбнулся:
– Быть тебе погранцом!
Слова его оказались пророческими.
Я действительно стал пограничником. Более того, в 2000 году встретил моего друга Серёгу в Кавказском Особом Пограничном округе. Оба мы были подполковниками.
Ничего этого тогда, в далёком 1977 году, я не предполагал.
Но, не думая о военном сапёрном деле, всё же баловался самодельной пиротехникой.
Бомбы наши в основном были примитивны: в бутылку с водой бросались куски карбида. Усё, бомба готова! Тихой сапой закладывай недругу и жди, когда рванёт.
Эту же конструкцию, более совершенную, я использовал в морском бою. Бой происходил в большой глубокой луже.
Флот состоял из самодельных деревянных парусников.
Мы с Лёхой командовали русской флотилией, а недруг Коля Шегера с приятелем – турецким.
Шегера имел подлейшие мерзкие наклонности. Конечно, в морском бою применял такие же подлые приёмы.
Подлючесть он проявил в первые же наши детдомовские дни. В столовой он толкнул меня раз, затем второй. И нагло шикнул:
– Ты чё толкаешься?
Пришлось оттолкнуть наглеца:
– Ты же сам меня толкнул!
Шегера обернулся к своим дружкам, ухмыльнулся:
– Все видели, как он толкал?
Ну как же? Все видели!
– Выйдем! – зашипел шпанёнок.
И кто был виновен в драке?
Когда меня спрашивали воспитатели, мне ничего другого не оставалось, как разводить руками:
– Да вроде я виноват, раз все видели.
Вот и в морском бою Шегера использовал те же подлые приёмы.
Бросал камни в наши корабли. В нарушение правил, которые регламентировали использование только игрушечных наземные катапульты. Катапульты били недалеко, а потому нужны были нестандартные решения.
У Шегеры решением стали камни. Я придумал другое.
Моя гениальная голова выдавала эти решения, основанные на прежнем «бомберском» опыте. Старые добрые карбидные бомбы я превращал в мощные морские мины.
Схема проста. Резал пластиковый шар. В него укладывал куски карбида. Сверху – вода в пластиковом пакете. В шаре делал отверстия и закреплял большие швейные иглы. Мина готова!
Шар плавает и ждёт, когда в иглы ударится вражеский парусник.
И крындец! Игла протыкает пакет, вода устремляется на страшный карбид. Страшный взрыв!
Это всё – днём. Ночью мы путешествовали по Алупке в поисках острых ощущений и ярких приключений.
Конечно, бродили мы и днём. Особенно тогда, когда поспевал сочный фиолетовый тутовник.
На самом краю обрыва, почти над морской пучиной, мы нашли громадное дерево тутошки с огромными чёрно-фиолетовыми плодами.
Восседая на толстенных развесистых ветвях, мы обжирались сладким сочным лакомством, поглядывая на сверкающее далеко внизу синее ласковое море.
Затем наступал черед инжира. Росли эти чудные фиговые деревья прямо на улицах. Чудо чудное! Как не влезть под большущие листья этого райского древа и не обожраться сладких карамельных фиг?!
