Легенда о водяном коне. Часть I. Тот, кто приходил ночью

– За убийство и изнасилование при особо отяг… отягтяющих обстоятельствах! – бедный Иван Дмитриевич стал запинаться от волнения.

– Отягчающих, – поправил я его.

Но Филаретов уже написал заголовок.

– Попрошу не перебивать. Фамилия, имя, отчество?

– Демидов Александр Сергеевич.

И так далее. Я отвечал вежливо и рассудительно. По мере нашей беседы Филаретов смягчался. Наконец дело дошло собственно до расспросов.

– Что вы делали вчера вечером с 22 часов до того, как легли спать?

– Гулял.

– С Танькой Федоровой, что ль?

– Да.

А что ты… вы делали потом? – Филаретов медленно скрипел ручкой.

Я рассказал ему весь мой путь обратно, до мельчайших подробностей.

– Тень, говоришь, метнулась?

– Да, Иван Дмитриевич. Я сначала подумал, что это Васька Дерюгин, он влюблен ведь в нее по уши… был…

Мой рассказ его, кажется, немного успокоил.

– Да… Ну и дела! Задал ты, брат, задачу! Ведь никаких следов мы, кроме твоих, не нашли!

Как?! – я совершенно растерялся. – Как не нашли?!

– Так и не нашли! Кроме твоих, больше никаких нет! Так что признавайся, брат!

– Не верите мне, значит. Но там должны быть другие какие-то следы, кроме моих!

– Только твои! Правда, уже затоптали изрядно. Надо идти, а то до приезда следователя ничего не останется, – дядя Ваня захлопнул папку и встал.

– Дядя Вань… Иван Дмитрич, – остановил я его еще раз у дверей.

– Чего?

– А голову и ногу нашли?

Мой вопрос его видимо покоробил. Он махнул рукой, как бы отгоняя видение.

– Не нашли. Сейчас будем искать… куда ты их…

– Дядь Вань!!!

– Ну ладно… – он вышел.

Я не видел его до вечера, когда он вошел ко мне со следователем. Последний оказался молодым человеком лет двадцати восьми, очень порывистым и резким на вид. Мелкопосаженные, горевшие возбуждением глаза имели выражение, долженствовавшее, по его мнению, пронизывать подозреваемого, как жука булавка. Было видно, что он испекся от делания раскрыть дело, которое ему поручили, еще до прибытия следователя по особо важным делам.

– А почему с ружьем? – спросил он войдя.

Я начал ему объяснять. Он не дослушал.

– Так вы оказали еще сопротивление при задержании? Та-а-к!

Тут на помощь мне подключился Филаретов. Вместе мы кое-как растолковали ему.

– Все равно ружье убрать! Неужели вы не понимаете, – обратился он к участковому, – как это опасно?! Он может застрелить кого-нибудь, сам застрелиться… И вообще… можно ждать чего угодно.

Я решил не спорить и отдал ружье.

Разговор со следователем наложил на меня самый тяжелый отпечаток.

– Так вы говорите, что гуляли вчера вечером? – спрашивал он, кривя дрожащие от волнения губки и впиваясь в меня своими маленькими глазами.

– Да, гулял.

– А кто это может подтвердить?

Я с удивлением глядел на Филаретова. Неужели он еще не снял показаний с Таньки?

– Таня… Федорова.

– А вот она ваши показания не подтверждает!

– Как?!

– А вот так! – он вытащил листок. – У нас имеются показания гражданки Федоровой, Татьяны м-м-м… Владимировны, где она сообщает, что вчера вечером она была у подружки. Ее подруга Пимкина, – он вгляделся в написанное, – Наталья Ивановна, подтверждает эти слова.

Это был удар ниже пояса. Такого я от Таньки не ожидал. Чтобы ей была дороже сомнительная «девичья честь» (да к тому же все знали, что она со мной гуляет) жизни человека?! Это просто трусость и подлость! «Инстинкт», – подумал я и усмехнулся.

– Так как же вы объясните все это? – следователь снисходительно-презрительно-ехидно улыбался.

– А никак!

– Значит, вы отказываетесь отвечать?

– Да, отказываюсь! – мне становилось все больше противно.

– На месте преступления не найдено никаких следов, кроме ваших. Зачем же надо было придумывать такую нелепую ложь про какие-то тени в саду?

– Значит, вам уже все ясно? – я пристально посмотрел на него. В узких глазах ни одной посторонней мысли. Таким всегда все ясно. «Все ясно всегда только дуракам», – всплыла в голове фраза, и я не мог сдержать поползших губ. С такими надо быть поосторожнее.