Однажды в Челябинске. Книга первая
– Но все основные риски на мне.
– Я думал, что вы, Олег, сам по себе парень рисковый. Вас никогда не смущало подобное. Иначе коллеги по цеху вас бы так не уважали…
– И не боялись.
– Знаю я, что говорят о вас в этой среде: вам раз плюнуть сделать то, что нам нужно. А дивидендов вагон и маленькая тележка. Или вы выманиваете у меня больше денег?
– Уверен, что в вашей стерильной практике, которой вы божитесь, не было случаев, когда вы самолично били стекла в магазинах, поджигали ларьки, грабили фуры, обносили склады, тайно или в открытую. А нарушения, по которым работают ваши структуры, обнаружены моими людьми. Будь моя воля, я бы не стал терпеть и стер бы всех этих коррупционеров с лица земли, а вас… вас придушил бы… вот этими руками.
– Вы мне угрожаете?
– Нет.
– Или все же выманиваете больший процент от нашего общего вознаграждения?
– Нет, я паясничаю, – натужно улыбнулся Олег.
– Никто и никогда не принижал ваших заслуг в этом деле. Считаю вашим огромным достижением наличие компрометирующего видео на господина Озерова. Как я понимаю, это ваша инициатива – сугубо из личной неприязни к Владимиру Аполлоновичу.
– Но вашим говнюкам из сетей этого мало, не так ли? Чего еще хотят наши партнеры? Говорите, не томите.
– Они интересуются, когда будет закрыт вопрос с несговорчивым Озеровым и когда его торговые площади будут выставлены на продажу?
– Работа ведется.
– Они хотят быстрее.
– А страпон в жопу они не хотят?!
– Не горячитесь. Поймите, сети уже не могут ждать – они ежедневно теряют кругленькую сумму из-за таких, как вы.
– Ебанный в рот! Я еще и виноват. Какого рожна тогда все инстанции еще не раздели Озерова до трусов?!
– Сношения такого уровня требуют времени, тактичности и секретности. Я работаю над этим ежечасно. А вы устраиваете какие-то непонятные игрища с несовершеннолетними родственниками вашего конкурента.
«Откуда ему известно об этом?» – подумалось Олегу. Не любил он находится под колпаком, тем более у чинуши.
– Вот это уже мое личное дело, как злорадствовать над собственными врагами.
– Знаете, иногда личное очень вредит полезному, – произнес чиновник. – Нужно праздновать победу, когда есть твердая уверенность, что соперник полностью повержен.
– Он уже при смерти.
– Вы так уверены, Олег? Господин Озеров ведет бизнес с 90-х годов. Он умудрился сохранить его от начала и до конца. И думаю, что сейчас он в состоянии преподнести нам неприятный сюрприз.
– Можете не утруждать себя этими мыслями. На днях мы закроем вопрос. Поэтому наши партнеры смогут отметить Новый год в любом из объектов Озерова по всему Челябинску. Хотя, зная ваших коллег-бюрократов, они устроят волокиту из самого простого.
– Вы понимаете всю серьезность того, что мы затеяли, сколько людей на этом завязано и какие деньги на кону? Понимаете, что будет, если надежды и желания тех, кто стоит за ними, не оправдаются?
Олег пристально взглянул на собеседника.
– Олег, вы видели свое дело, которое хранится в органах?
– В моем понимании, архаровцев интересуют не бумаги с черными буквами, а разноцветные фантики с изображениями российских городов, коими они снабжаются исправно.
– А я видел ваше дело.
– Как интересно. А я смогу сходить и ваше дело полистать, раз пошла такая пьянка?
– У вас там, – продолжал человек за рулем, – материалов на три пожизненных срока без права на УДО. Если бы сняли мораторий на расстрел, вас бы изрешетили первого.
– Именно поэтому мне никто не смеет указывать, что и как надо делать. Небезосновательно, верно?
– Но задумайтесь, Олег, что будет, если у вас в одночасье отнимут все ниточки и ресурсы бизнеса, официального и подпольного. А этот уродливый и, кстати, незаконный пристрой, – он указал в сторону клуба, – быстренько снесут. Или нет. Откроют в нем супермаркет. Заодно мы избавимся от нескончаемого потока жалоб жителей на ваше заведение.
– Знаете, чем схожи власть и криминал? – неожиданно спросил Олег.
– Чем же?
– У нас с вами одни и те же методы воздействия. Только у вас они закреплены в законах, в которых черт ногу сломит. И трепитесь вы больно много вместо того, что взять и сделать.
– Занятная у вас теория.
– Именно поэтому многие бывшие братки сейчас во власти. Без нас не будет вас. Вам же нужна подпитка извне. Нужна мнимая угроза для бесконечного трепа и угнетения людей. Кризис, война, нефть, террористы, птичий грипп! Я хоть не рвусь во власть – в моих руках ее достаточно. Правда, у меня есть парочка соображений на этот счет. Поделиться?
– Мне даже интересно. Валяйте.
– Вот, допустим, вы. Всеми силами тут намекаете, что меня могут посадить.
– Нет-нет…
– Вы как истинный представитель власти не только трепитесь, но еще и врете. Не перебивайте меня.
– Олег, вы явно пьяны. Как я только еще…
– Так даже лучше. Так вот… Вам всегда нужна причина, отмазка, прикрытие, чтобы существовать. Поэтому во все времена была власть и были бандиты. И обе стороны находились в вечном противостоянии, ведь стремились искоренить друг друга и декларировали это народу, который хавал и вот уже тысячу лет хавает. Вы или кто-то там еще хотите убрать меня? Заметано – пожалуйста! Меня нет, мой клуб снесен. Одной могущественной силы, в руках которой Челябинск с миллионом жителей, больше нет. И знаете, чего вы хапните? Народного бунта.
– Почему? За снос «Хамелеона» жители нас только отблагодарят. Намекаете, что на ваше место придут другие?
– Нет, это будет потом. Вас бы поблагодарили где-нибудь за бугром, в Европе, но никак не в Челябинске. Будет восстание. По двум причинам: все остались без бухла, карт, шлюх, наркоты и танцев, а власть лишилась главного оппонента, против которого публично боролась. Раз такового нет, следовательно, зачем народу власть, которая достигла цели? Кормить ее налогами просто так? Нет, увольте. Поэтому мы и работаем слаженно вместе, чтобы сохранить друг друга. Вот шумят там люди на какой-то площади в Москве, потому что нынче все обленились даже делать вид, что чем-то занимаются. Движение – жизнь. Шевелись и завоюешь место под солнцем. Можно шевелиться, но медленнее, и народного гнева не будет, а так… бабки на скамейке поносят местную власть и не более.
– Как у вас просто все…
– Относительно сноса. Вам ли не знать, что люди никогда не будут довольны хорошими делами властей – только так можно хоть чем-нибудь отвлечь народ, чтобы он не стал в ваши черные делишки сильно вникать. Знаете, что хорошо отвлекает от того беспредела, что сейчас творится? Мой клуб. Его посетители не позволят закрыть такую лакомую приманку, которую они посещают каждый раз вместо того, чтобы администрацию штурмовать. Лучше бухнуть и забыть про свержение власти, верно? Так что муниципалы еще долго будут со мной якобы бороться – так же долго, как и сотрудничать.
– Ваша теория весьма занимательна, Олег, и имеет право на существование. Но я бы хотел вернуться к нашему делу.
– Что вы заладили?!
– Настоятельно прошу вас поторопиться.
– Сделаю все, что от меня зависит.
– Хорошо. Озеров должен как можно скорее отказаться от своего имущества. А то, чувствую, промедление отразится на нашем с вами вознаграждении.
– Ну вы скажите что-нибудь этим сетевым мудилам, найдите нужные слова. Вы умеете.
– Переживаете за выручку? Предоставьте это мне.
– Может, заглянете на партию в покер?
– Нет, я поеду домой: мне нужно выспаться. У меня завтра с утра…
– Надо же, вы еще и спите?! Я-то думал, совесть вам не дает.
– Как и вам. Мы оба плохие люди. Но, кажется, только так можно чего-нибудь добиться в жизни.
Олег собирался покинуть «Мерседес», но внезапно передумал и спросил:
– Всегда хотел вас спросить, Валер. А у вас семья-то есть?
– Вам зачем?
– Не переживайте так. Чисто из интереса. Никакого криминала, угроз, шантажа и заложников, поверьте.
– Слабо верится.
– Мы же деловые люди и должны друг другу доверять, разве нет? От наших действий столько зависит.
– Давайте без имен.
– Давайте.
– У меня есть жена, маленькая дочь, младший брат, пожилые родители.
– И вы для них наверняка лучший муж, отец, сын, брат, да? Добытчик, пример для подражания?
– А как же. К чему вы клоните?
– Только представьте, что бы они сказали, если б узнали, какой их Валерий Юрьевич Бережной на самом деле коррупционер и интриган.
Бережной кисло улыбнулся:
– Была бы у вас семья, Олег, вы бы еще сильнее развели всю вашу нелегальную деятельность.
– Откуда вам знать, что у меня ее нет?
– Элитная шалава, которую вы периодически трахаете, семьей не считается. Задумайтесь, что вы после себя оставите, ведь вам уже четвертый десяток, а все ваши учителя, рэкетиры-борцы, уже давно на зоне или в могиле. А вы пока так, в мафию играете.
– Откуда вы…
– У меня есть одна полезная привычка. Я всегда проверяю своих контрагентов.
– Контр… кого?
– Олег, чтоб вы понимали серьезность моего настроя. Лучше со мной вести беседы на равных.
– Вас что-то задело, Валера?
– Вряд ли вы бы разговаривали столь развязно с персоной вашего уровня. Зря вы меня недооцениваете. Я тоже обладаю некоторыми знаниями и связями. Я ведь тоже часть большой системы подобно вашей. А кто в ней законам не следует – не тем, что принимаются и публикуются, – тот заменяется на другого со скоростью света, более гибкого и сговорчивого. Но вот уже долгое время я не просто исполнитель, шестеренка – я большая красная кнопка, рубильник, который способен запустить или остановить очень многое. Часто именно мне решать, что сделать и как. От того или иного решения может зависеть, кто сядет, кто разбогатеет, кому полегчает, а кто огребет. И за эти взвешенные решения и создание нужных для них условий мне платят. Я даже могу выбирать. А люди… люди только и умеют, что ругать, а потом слезно выпрашивать, мол, вы обязаны. Быстро народ привыкает к хорошему. Ему периодически нужно напоминать, что он тоже кое-чем обязан. А вы, коммерсанты, знаете собственную цену, привыкли оперировать экономическими категориями, прекрасно осознавая, что из воздуха ничего материального не возникает, что все продается и покупается. Посмотрите на меня и на себя, Олег. Вы действительно мало чем от меня отличаетесь: вы тоже в центре принятия решений и тоже монетизируете место, которое занимаете. Мы, может, из разных ветвей власти, но мы из одной системы, которая при всем ее несовершенстве сделала из меня важную шишку, а из вас – местного полулегального царька. Я не хуже вас знаком с этим.
– Со мной-то все ясно. Я в тени. Но ведь у вас все официально. Как же вы лицо-то держите?
– Да уж, выпившие всегда задаются вопросами морального толка. Вы мой давний партнер, поэтому я вам отвечу. Я делаю все, что позволяет мой статус. А работать на благо города или на благо себя – каждый решает самостоятельно. Кто и какое решение принял, легко увидеть: подойдите к мэрии в конце рабочего дня и взгляните, кто в какие машины садится, а кто на остановку идет. Предпочтительнее, конечно, работать на себя, ибо выправить в этом городе плачевное состояние вообще всего – куда ни плюнь – нереально даже за 100 лет. Можно, конечно, попытаться, но это пойдет в разрез некоторым принципам системы – все равно где-то проколешься и уйдешь… или уберут. Вот многие и сидят на двух стульях сразу – не пытаются, а имитируют. Нет смысла особо упираться. Сами же сказали: люди все равно не будут довольны. Главное, опять же, чтобы избиратели были хоть немного удовлетворены и только в определенное время – под выборы. Или чтобы они с нетерпением ждали выполнения грандиозных планов и обещаний. А к тому времени уже придут другие и нового пообещают – все рычаги и шестеренки переменятся, и система «шикарного будущего» запустится снова, а сроки сдвинутся. И вы, и я пускаем пыль в глаза, чтобы только избранные поняли, что мы делаем. Наша роль в том, чтобы хоть как-то регулировать беспредел вокруг. Иначе полная анархия и вседозволенность. Элементарного смысла просто бы не существовало. Любой мог бы решать: без квалификации, навыков, опыта, полномочий. Все мы знаем природу человека. Решали бы все чисто для себя, чего я избегаю. Тогда в мире воцарился бы полнейший бардак. А регулирование существующего хаоса должно хорошо оплачиваться. Что же это за жизнь такая – в ней нет смысла, когда все у всех выходит, все получают, чего хотят и как хотят. Это не свобода, не демократия, не равенство – это стремительная деградация. Таким путем никаких ресурсов не хватит. Неизбежно возникнут конфликты, недовольство – если есть пирог, обязательно найдутся те, кто его разделит. Доступ к благам, к пирогу, нужно строго ограничивать, брать под свой контроль и дозировать – не многие способны на такое, не все могут искать варианты, отдавать одним и не давать другим, делая при этом так, чтобы довольны были все. Все ради порядка, Олег Валентинович. Наша цель – это не идеал. Идеал не позволяет развиваться. Чего не скажешь о хаосе, который можно систематизировать и приводить в порядок вечно, особенно в нашем турбулентном мире: где-то латать, а где-то ломать, получая при этом те же самые деньги. Вот вроде бы как всех все устраивает, и бах – грянул кризис. Всем нечего жрать, негде работать. А ведь на сцены и флаги в Москве деньги нашлись. Хорошая жизнь еще никому не приносила успокоения. И зачем только все так к ней стремятся? Простому обывателю не понять. Вам ли не знать, Олег, ведь «Хамелеон» – это же царство похоти и разврата, сознательного убийства самого себя. И к вам ходят. Я смотрю, у вас каждую пятницу аншлаг. Космические прибыли. А будь везде вседозволенность, вы бы по миру пошли. Поэтому во всех развитых странах удовольствие ограничивают. И здесь тоже: говорят, опомнись, твои гроши закончились, иди-ка на завод и заработай, а потом приходи опять. Труд тоже полезен. Будь у нас вседозволенность, никто бы не гробил свое здоровье на заводах и в полях. И тогда наступил бы тупик, ибо жрать-то все хотят, надо на чем-то спать, на чем-то передвигаться, на что-то жить – все блага станут недоступны, а быт станет невозможным, раз никто не хочет трудиться. Какой же противоречивый этот идеальный мир, верно? И зачем бороться с проблемами, если они все равно породят новые? Всегда будут те, кто внизу, а кто наверху. Хотите потрясений? Они лишь поменяют стороны. А от перемены мест слагаемых, как известно…
– Ну-у-у, Валера, дали вы жару.
– Что-то я увлекся. Прошу прощения. Я не должен был вас грузить.
– Нечего извиняться. Я не против. Я же первый начал. И многие в вашем кругу согласны с таким подходом?
Бережной стал осторожничать:
– Не имею ни малейшего понятия. Вы не найдете меня ни на площади Революции, ни на Кировке, ни на Цвиллинга. Я не сотрудник этих организаций. Я всего лишь представляю определенные интересы: порой власти, а порой и частного капитала.
– Точно нет желания выпить?
– Точно. Мне, пожалуй, пора. Мы же правильно поняли друг друга?
– Еще бы.
– Не будем распространяться о содержании данного разговора.
Олег обнял себя двумя руками, чтобы хоть как-то не закоченеть на морозе по дороге назад. Вслед ему с неприязнью смотрел посредник Валерий Бережной. Далее он принялся искать в памяти телефона нужный номер.
– Здравия желаю, товарищ полковник! Прощу прощения, что поздно.
– Ничего страшного, Валерий. Благодаря известным событиям, сон нам только снится. Вот такая нынче тавтология. Я так понимаю, вы звоните насчет нашей договоренности?
– Да, я только что встретился с Олегом Валентиновичем.
– И как он жив-здоров? – с сарказмом поинтересовался полковник.
– Честно говоря, не очень.
– Все настолько серьезно?
– К сожалению, да. Открытые призывы к свержению действующей власти, угрозы насилия по отношению к официальным лицам и сотрудникам правоохранительных органов. И все в таком духе.
– Зачем только вы с ним связались?
– Как зачем, товарищ полковник? Если бы не наши совместные усилия, он бы уже давно положил конец покою в городе. Нельзя снимать намордник с такого опасного пса – боюсь, он со дня на день его полностью сгрызет. Считаю, что в такое время опасно давать волю такому неадекватному чудовищу. Ладно, если только слова… Но он, тварь, еще и нажрался. Грозится выдать… всех.
– Выдать меня… мне же?
– Откуда мне знать, что он не завязан с кем-то повыше вас?
– Для чего ты тогда там трешься, Валера?
– Контроль и надзор, Виктор Борисович. Как и было оговорено.
– Нестабилен наш Олег, говоришь?
– Так точно.
– Он заигрался, конечно. Но и у вас рыльце в пушку, Валерий.
«Что же сегодня за день угроз? – подумал Бережной. – Все и всюду то ли проверяют, то ли взаправду нужно пестик брать».
– Все мы грешники, товарищ полковник, но все во благо. Мы берем грехи других на себя, несем ответственность за тех, кто сам собой правильно управить не в состоянии, кто только звериный язык понимает. Такой подоплеки Олег не поймет и никогда по достоинству не оценит. Только мы… вернее, вы имеете возможность его угомонить, чтобы не натворил лишнего.
– То есть ты предлагаешь…
– Провести операцию. Сегодня же.
«Хорошо же придумал этот трус, а, – размышлял полковник. – Весь личный состав по паркам и площадям рассредоточен и застыл в ожидании людского гнева. А тут всех на какой-то клуб бросать. Там должны быть грандиозные залежи наркоты, контрабанды, заложников и предателей Родины, чтобы хоть один взвод туда направить».
– Не забывайся, я тут решаю.
– Виноват, товарищ полковник.
«Я в этом городе за порядком слежу, выскочка, а не ты!» – вновь подумал полковник, сидя в своем кабинете и закуривая очередную сигарету.
– Я подумаю.
– У Олега под рукой целая орда, – продолжал Бережной, – которая в любом случае подчинится ему, каким бы сумасшедшим ни был его приказ. Хватит ли сил городской полиции? Может быть, следует привлечь…
– Валера, это уже мне решать. Тебе необязательно сюда лезть, – отчитал Бережного полковник. – А чего ты так меня торопишь? Неужели за столько лет тебе впервые боязно за собственную шкуру? – решил кольнуть чиновника полковник, чтоб неповадно было.
– С чего вы взяли? – у Бережного аж дыхание перехватило – он расслабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.
Полковник продолжил с улыбкой:
– По голосу слышу. Думаешь, кто-то сольет хамелеонам, что это ты наводку дал? Олег и из тюрьмы тебя достанет.
– Ваш юмор, товарищ полковник, здесь не уместен. Я ведь тоже могу…
– Что ты можешь?!
– Ничего.
– Не бойся. Не сольют тебя.
– Надеюсь на ваше положительное решение по поставленному вопросу. Знаю, что у местного СОБРа только самая передовая и современная техника – помнится, я лично принимал участие в ее приобретении. Цена вопроса была очень высока, а по некоторым позициям даже чересчур. Верно, господин полковник?
– Тебе пора на боковую.
– И вам доброй ночи.
После окончания разговора оба собеседника обозвали друг друга бранными словами: кто-то – по-граждански, а кто-то – по-военному. Далее полковник совершил еще несколько звонков по защищенной линии, в том числе в ФСБ, а также доложил о соблюдении общественного порядка вышестоящему руководству.
***
Таня Строймилова, прикрыв лицо ладонью, тихо плакала в коридоре, как откуда-то из-за угла (кажется, из служебного коридора) появился Данил Озеров, совершенно дезориентированный.
– Девушка, – он вдруг обратился к Татьяне, – не плачьте, пожалуйста. Все будет хорошо! Я ни за что не поверю, что у кого-то жизнь хуже, чем у меня.
Озеров побрел дальше. Парень подавлен и похож на уличного алкаша, ноги которого вот-вот надломятся. Прежде Озеров не испытывал подобного: дают о себе знать унизительное поражение, а также садомазосоитие в «красной комнате», которое он слушал. Данил готов хоть всю неделю включать в наушниках тяжелый рок, лишь бы заглушить звуки, что до сих пор в голове аукаются.
Даня не знал, чем кончилось противостояние хоккеистов с Олегом. Озеров-младший боялся высовываться, но верил, что позора хуже его собственного сегодня повториться не может. Чутье не подвело – по крайней мере, с друзьями, которые вступились за Данила. И вот он узрел своих заступников, весело сидящих в ложе – разочарованием там не пахнет. Неужели они обставили Олега или хотя бы смотрелись достойно, за что и заполучили ложу? Он хотел радостно кинуться к ребятам, но в голову стали забредать негативные мысли, мол, компромат все еще у врагов, поэтому те неспроста оставили парней в клубе. С одной стороны, хочется вывести их отсюда, а с другой стороны – просто выпить, забыться и наплевать на все.
– А вот и наш стеклянный Озеров! – всплеснул руками Абдуллин.
– Поздравляю, чувак, – важно объявил Митяев. – Ты сегодня без фартука. Жопу не простудишь.
– В смысле? – буркнул Озеров.
– В коромысле! – передернул его Кошкарский. – Где ты пропадал?
– Ревел в подсобке, – предположил Алексей.
– Нет, пытался сделать кое-что поважнее.
– Успешно?
– Пока нет.
– Я так и думал, – Арсений прикусил губу, обдумывая дальнейшие действия.
– Ничего, держи хуй бодрее, Даня, – подбодрил его Чибриков. – Мы прижали твоего Олега к стенке.
– Еще никому не удавалось прижать Олега к стенке по-настоящему, – недоверчиво произнес Данил и взглянул на Арсена. – На чем вы сошлись?
– Мне пообещали, что все делишки будут решены полюбовно, но только с твоим отцом лично.
– И ты поверил? – с разочарованием спросил Озеров.
– Кончай хандрить, Даня, – включился в беседу Брадобреев. – Взгляни на это с другой стороны.
– С какой еще стороны, Паша?! – огрызнулся Озеров. – Откуда тебе знать, каково это, когда тебя втаптывают в грязь, что не отмоешься потом?!
– Воу! Успокойся, кент!
– Значит, – сделал вывод Митяев, – нам вообще не нужно было вмешиваться, так?!
Все уставились на Данила.
– Я не хотел подвергать сомнению ваши заслуги, парни, – опустил глаза Данил. – Я ценю то, что вы сделали, и благодарю вас за усилия. Каждого. Только…
– Что?
– Думаю, что это далеко не все. Здесь так просто не сдаются.
– Ты конкретно загоняешься, – Степа не воспринял всерьез опасения Данила. В отличие от Митяева.
– Лучше уходите, пока дают.
– Ну уж нет. Здесь мне столько нервов помотали, что я не уйду, поджав хвост, пока не нагну этот клуб по полной, – стукнул кулаком по столу Бречкин.
– Принесите Дане выпить, – попросил Богдан. – Тьфу, я ж совсем забыл…
– Напротив. Настроение у меня как раз подходящее, – отметил Озеров.
– Правильно, – одобрил Брадобреев, – ты напряжен. Выпей – полегчает. Только блюй в сторонку, ладно?
– Хуй с вами. Спаивайте! – Озеров начинал понимать, при каких условиях люди хотят ужраться в хлам.
Парни оживились.
– Ты не бойся так. Алкоголизмом не страдают – им наслаждаются, – изрек Абдуллин, потянувшись за бутылкой.
– Что в ней?
– Общая анестезия, Дэн, – ответил Брадобреев.
– Так, стоп! – Арсен жестом прервал поток традиционных ритуалов спаивания новичка. – Своим рвением вы угробите Даню. Сначала мы с ним сгоняем до Славика, чтобы начать постепенно, понимаете?
Арсений увел Озерова еще и по другой причине.
– Если вернется Лиза и предпочтет кого-то другого вместо тебя, то ты не серчай, браток, – крикнули Митяеву вслед.
– Кто-о-о?! – у Озерова округлились глаза.
– Иди, – Сеня толкнул Даню, желая переговорить с ним с глазу на глаз.
В сторонке и произошел диалог.
– Выкладывай: ты что-нибудь нашел или нет?
– Нет, – вновь погрустнел Озеров, а Арсений сложил руки на груди и стал ходить из стороны в сторону с недовольной миной.
– Чего ты тогда делал все это время, пока мы тут потели по твоей милости?
– Слушал трах извращенцев.
– Ты издеваешься надо мной?! Я же помочь хочу.
– А смысл? Я элементарного сделать не могу. Я никчемный и конченый балбес. Я единственное, что хочу, так это напиться до вертолетиков. Глядишь, весь этот ад кончится.
– Конченый и никчемный – это как раз тот, кто раньше времени руки опускает. Не бывает безвыходных ситуаций. Не бывает, слышишь?! Еще есть варианты.
– Ты заблуждаешься. Неужели гордыня не дает тебе понять, что мы в ловушке?! Завязывай геройствовать, Арс – только хуже будет. Помню, я три года назад тоже решил погеройствовать на льду… Мне такую травму сделали, из-за которой, – у него пересохло в горле, – я не смог вернуться в хоккей. Я не хотел бы подвергать вас опасности – вы и так достаточно сделали. Здесь может быть гораздо хуже – ты не знаешь этих людей… Олег… он же чистое зло. Никто не станет поддаваться: никаких скидок на возраст и тупость. Речь идет не просто о чести, а о деньгах, огромных деньгах моего отца. А мы взяли и разворошили улей – теперь Олег не отступит. Странно, что мы еще на ногах стоим. Арсен, при всем уважении к тебе…
