Однажды в Челябинске. Книга первая

Ответ был придуман молниеносно:

– Пригрозил, что расскажу всем о том, что произошло с ним в 2008 году за школой.

– А что было в 2008-м за школой?

– В душе не ебу, – улыбнулся Митяев, раскинувшись на кресле.

– Классная тачка, – восторгался Брадобреев. – Вот заиграю в КХЛ, подниму бабла и такую же себе возьму.

– Говорят, большие автомобили берут те, у кого конец маленький, – отметил Артем Абдуллин. Пашка попытался набить тому рыло за намеки, но не смог дотянуться до вратаря через весь салон и прочих в нем сидящих.

Закинувшись очередной порцией снюса и отряхнув руки, Арсен обратил внимание на лежащую на коврике отвертку.

– Что это она тут валяется? – поднял ее Арс.

– Ой, дай-ка ее мне, пожалуйста, – попросил Степан.

– Тебе-то она на кой хуй? – вертел инструмент в руках Митяев.

– Отдай ее, Арс, – вступился Чибриков.

– А тебе-то чего с этого? На дорогу смотри, маршрутчик!

– Отдай! – ни с того ни с сего Богдан кинулся выхватывать у Митяева отвертку, оставив руль.

«Бэха» на скользкой дороге мигом вылетела из колеи, подпрыгнула на снежном буераке и развернулась на 90 градусов, перегородив дорогу. Благо рядом не было машин.

– Чибриков, ты совсем ошпаренный?! – ругнулся Бречкин.

– Аж голова закружилась, – пожаловался Абдуллин.

Митяев с отверткой в руках громко спросил:

– Что за хрень сейчас была?! – в ответ тишина. – Вы в уши, что ли, долбитесь?! – снова тишина. – Ладно, паркуйся, гоблин. Я поведу.

– А почему ты? – спросил Павлик.

– Потому что у меня в руках холодное оружие. А Богдан у нас наказан. Пересаживаемся.

С недовольной физиономией Чибриков выплыл из-за руля и пересел на пассажирское сиденье. А Митяев сначала несколько задержался у капота, обратив наконец внимание на отсутствие номера, а затем и у водительской двери со вскрытым замком, постепенно оценивая масштаб навалившегося бедствия. Наконец он сел за руль, но с места тачка не тронулась.

– Как ты тут сидел, черт?! – Арсений отодвинул кресло и прижал Абдуллину его длинные ноги.

– Бля, внимательнее там.

– Во дела, при Богдане машина хотя бы ехала, – сделал замечание Брадобреев.

– Мы не поедем, пока не проясним один момент, – уточнил Арсений. – Вы куда дели замок?

– Я не понимаю, о чем ты, – отнекивался Чибриков.

– Мы тоже, – послышались возгласы сзади.

Митяев продолжил задавать неудобные вопросы:

– Откуда машина? Где вы ее взяли?

– Так, в чем прикол? – насторожился в багажнике Данил.

– Богдан!

– Ну-у, как сказать… – мялся Чибриков, опустив глаза.

– Говори как есть, – требовал Арсений. – Угнали?

– Но ты же разрешил.

– Я думал, вы залупаетесь!

Позади заиграла волнующая симфония трехэтажных матов.

– Недооценили мы тебя, Богдан. Ой как недооценили, – молвил Паша.

– Да он издевается над нами! Не слушайте пиздабола, – махнул рукой Бречкин.

– Леха, на замок глянь! Там вместо него дыра, как у проститутки после воинской части.

– Выпустите меня! – как муха бился об стекла и потолок Озеров.

– Не угнали, а взяли на время, – Чибриков продолжил себя топить.

– Очнись! – разозлился Митяев. – Это не кино тебе. В жизни такая отмазка не катит!

– Мы пропали, – схватился за голову Абдуллин.

– И весело, и страшно, – с дрожью в голосе сказал Паша. Ему внезапно вспомнились слова старухи-коменданта о непоправимом поступке.

– Я же сказал тебе следить за ним, Степа. И чтоб без глупостей, – наехал на Кошкарского Арсений.

– Не совершал я глупостей.

– Ага, как же, – усмехнулся Чибриков.

– Кто за то, чтобы пойти пешком?!

– Так, никто никуда не идет, – заявил Митяев.

– А ты нас останови, – рыпнулся Бречкин.

– Будем ждать автозака? – спросил Кошкарский.

– Может, вернуть на место? – предложил Абдуллин.

– Исключено, – отрезал Арсений. – Там могут спохватиться.

– Тогда что?

– Точно не выходить из нее посреди города, – Митяев стал думать. – Богдан, тут нет приблуды, которая шлет на телефон владельцу сообщения, что двери машины открыты?

– Вроде нет.

– А когда вскрывал, так уверен был. А сейчас «вроде», – наезжал на него Арсений.

– Давайте решать проблему, – предложил Озеров.

– Ладно. Сейчас без паники и резких движений доедем до клуба. Вернее, не доедем до него пару кварталов. Оставим машину где-нибудь в тихом месте без камер. А назад, так уж и быть, на такси.

– Кто-то еще хочет в клуб?

– Да. Еще больше, чем прежде.

– Но точно не в объятия к мамочке, – добавил Бречкин.

– Так, я пристегнусь. Сидим тихо. Нам нельзя отсвечивать. Озеров скажет, как до клуба доехать так, чтобы не по центральным улицам, о’кей?

– Верно. Иначе нас на такой машине в два счета заметут, – озвучил Степан. – Бля, мы еще ж без номеров.

– Спасибо, что напомнил.

– А мы постараемся не думать об этом, – пристегнулся Митяев, взявшись за баранку.

– Хотели острых ощущений – получите, распишитесь, – пристегнулся Чибриков.

– Ничего. Отдохнем в клубе и забудем об этом недоразумении. И, пожалуйста, без фокусов, парни. Проблеваться тоже желательно там, чтобы салон не испортить, – произнес Арсений Митяев, переключил рычаг коробки в положение «D» и плавно нажал на газ.

***

В комнате Бречкина, Смурина, Богатырева и Глыбы все чинно спали, укрывшись несколькими слоями одеял. Все нашли удобные для сна позы, ибо ворочаться чревато скрипом и скрежетом кроватей, а высунутая наружу нога к утру могла покрыться инеем.

В самый тихий и темный час в номер кто-то просочился. Черный силуэт замер у дверей, сжимая в руке нечто острое, на секунду сверкнувшее металлическим блеском. Черный человек, прижимая к груди одну из рук, надменно оглядел спящих. Его взор остановился на койке справа от окна, где почивал и видел сны ныне безоружный, беспомощный и ничего не подозревающий Алексей Бречкин – хоккеист, издалека напоминающий медведя в человеческом обличии. Но даже такой грозный и сильный зверь уязвим во сне.

Человек предвкушал свою месть, наслаждался тем, что мог визуализировать ее во всех красках, а потом проделать вживую. Тогда никто не сможет назвать его слабаком, трусом и аутсайдером. Все боятся Бречкина: он их раздражает, но ни у кого не хватает духу к нему подступиться, дать ему отпор. А человек, униженный и оскорбленный, усмирит этого зверя… навсегда. Стоит шагнуть вперед и дать волю рукам. Подумаешь и остановишься – клеймо труса повиснет на тебе до конца жизни. Рука не должна дрожать, когда вершит суд и справедливое возмездие. У черного человека она не дрожала. Солидные габариты соперника не смущают таинственного гостя: они ничтожны перед желанием поквитаться. Человек готов наделать дырок в любом, кто посмеет воспротивиться. Ярость подпитывает его – сила и рвение переливаются через край.

Силуэт двинулся к постели Бречкина и занес над собой припасенное оружие. Всем весом человек навалился на лежащего противника, блокировал его и принялся дырявить ножом накрахмаленный пододеяльник. Нож, кажется, мог с легкостью разрезать и лист металла. Одеяло и простыня окрасились в бурый цвет, словно после выстрелов. Спящий захрипел и закашлялся от поступающей изнутри вперемешку со слюной и желчью крови. Леша пытался брыкаться, но Антон давил гипсом на его шею, вынимая и снова вгоняя нож в тело соперника, чувствуя железный привкус крови и понимая, что сам готов откинуть коньки от перевозбуждения. Парень будто вершил величайшее благо, лишая кого-то воздуха, крови и впоследствии жизни.

«Моли! Моли, проси меня о пощаде, сука! – рычал Филиппов. У Бречкина изо рта вырвалось нечленораздельное бульканье. Его голова была утоплена в бордовую от крови подушку. – Ну, чего?! Кто здесь теперь сильнее всех, а?! Не ожидал такого поворота, мразь?! На еще, получи!» – Филиппов упивался собственной силой и величием.

Изрешетив Алексея, Антон не унимался. Позабыв о травмированной руке, он со стеклянными глазами и дьявольским оскалом дернул за ручки оконные ставни – от безграничной силы все защелки слетели, окна распахнулись, по стеклам поплыли трещины, а от ледяного ветра зашелестели занавески. Но прохлада нисколько не остудила сошедшего с ума мстителя. Антон толком и не понял, как смог одной рукой поднять Бречкина с кровати и усадить его на подоконник, забитый древней паутиной и тельцами покойных жирных мух. Опухший и окровавленный тафгай напоследок получил пару мощных хуков по челюсти так, что его лицо стало напоминать перекошенную мордочку мопса, который уделался в свекольном салате. В это кровавое месиво и рассмеялся Филиппов так, что чуть не сорвал голос.

«И что ты сейчас сделаешь, а-а?! Давай дерись, тряпка!» – глумился Антон и столкнул Алексея в окно. Тот, кувыркнувшись в воздухе, с растопыренными руками и ногами впечатался в сугроб.

Филиппов невозмутимо стоял у окна, глядя на хладный труп самого сильного и борзого игрока команды. Позади убивца никто даже не шевельнулся. И что же это за команда? Одни трусы, эгоисты и лицемеры! Но даже они, по убеждению Антона, солидарны с его «героическим» поступком: «Он заслужил, парни! Да-да, лежите, не смотрите. Продолжайте ничего не делать, ничего не хотеть, а тупо бояться. Ну и кто теперь ваш хозяин?! Кто теперь ваш бог?!»

В порыве самонадеянности и мнимого величия Филиппов внезапно почуял движение за спиной. Не успел он обернуться, как две сильные руки толкнули его в спину и отправили в полет вслед за Бречкиным…

Филиппов проснулся.

Когда он умудрился заснуть?! Ведь в последние несколько часов он без устали думал: ничего кроме подлой мести не приходило на ум, отсутствовали даже малейшие мыслишки побыть всепрощающим идиотом. Ох, этот сон – он будто перемешался с реальностью. В нем так ярко и детально все показано, что реализация фантазий не заставила себя ждать.

С приходом Данила Антон старался заглушить обиду и грусть алкоголем: пил он за троих с беспристрастным и каменным лицом. Вся ситуация бесила его тем, что пострадавшим и неотомщенным оказался именно он – как же тут веселиться и вообще продолжать спокойно жить: один только перелом как минимум на месяц выбил его из строя в столь ответственный год. От этого возмущенный парень не мог заснуть, когда всех вокруг сморил алкоголь. Бездействие казалось ему лежанием на иголках – он чувствовал каждую, чувствовал ее силу, глубину проникновения, чувствовал постоянно. И боль только нарастала. Что он там обещал пацанам в столовке? Так к черту страх, к черту стеснение, неуверенность и все последствия туда же! Сколько ж можно его унижать?! При этом обидчики Тохи постоянно выходят победителями из любого замеса – их нужно наказать, застать врасплох. Пора и ему выходить в лидеры и не быть разменной монетой в игрищах всяких там Бречкиных и Митяевых. Последний так вообще повел кучку «избранных» отдыхать втихаря от остальных «людей второго сорта»: видел Филиппов, как из их номера выпорхнул Чибриков. Богдан даже не заметил, как Тоха спалил его.

Назойливую идею нельзя унять сном или крепким напитком – только делом.

Изощренные и жестокие варианты мести Бречкину сменялись в голове с ошеломительной скоростью. Вскоре все предохранители в травмированном защитнике сгорели окончательно, жилки на лбу вздулись, мышцы напряглись, по гипсу чуть ли трещины не пошли. Антон готов мстить одной рукой, ногами, зубами, лбом – честь свою он отстоит и пустит крови бесчестным и наглым лицемерам, которые вечно вытирали об него ноги, заставит их ощутить, каково быть в его шкуре. Осталось только размахнуться и опустить…

Короткие волосы. Массивный затылок. Широкие плечи. Это он, Леша Бречкин. Филиппов не отдавал себе отчета… Он стоял у кровати своего врага и занес над его головой не что иное, как лезвие собственного конька.

Как только мозг решился отдать мышцам приказ опустить импровизированный нож на шею лежащего, будто стрелу гильотины, пелену бреда внезапно прорезал резкий желтый свет из коридора, ослепивший Филиппова. Через мгновение его руку схватили и больно отдернули назад. Лезвие вывалилось из рук. Спящий пробудился.

Антон попытался выместить ярость от сорванного нападения на того, кто ему помешал – Диму Короткова, который, выйдя посреди ночи в сортир, узрел идущего по коридору Филиппова. Тот, словно в трансе, брел в их комнату. Позабыв о нужде, Коротков кинулся за ним. Оказавшись у дверей, Дима опешил от увиденного, но вовремя опомнился и предотвратил-таки нападение, отчего удостоился града ударов от однорукого неадеквата Филиппова – словно лунатика, одержимого бесами. Коротков, припомнив дневной анонс этой атаки, принялся грамотно обороняться.

Возня меж кроватями разбудила и Никиту Глыбу, который подумал, что ему все снится: в частности и эпизод, когда Дмитрий с разбегу подхватил за пояс неуправляемого Филиппова, припечатал его в угол, мигом схлопотал в глаз и в ответ больно заломил Тохе оставшуюся руку, что поставило психа на колени.

– Никитос! Ремни! Ремни тащи! Вяжем его! Помешался, – кричал Коротков. Глыба спросонья засуетился и принялся сдергивать ремни со всех штанов, висящих на кроватях и брошенных на стулья. – Лямки! От сумок и баулов тоже! Живее! А-а-а!!! – взвыл Дима – Антон впился зубами в его голенище, отчего Коротков на секунду ослабил хватку.

Филиппов вырвался, но, увидев на Лешиной кровати Зеленцова (да еще и со стрижкой под ноль), замер с вытаращенными глазами, не понимая, что же случилось. Затишьем воспользовался другой обитатель палаты. Словно белка-летяга, на Филиппова напрыгнул мелкий и бойкий Серега Смурин, закрыв агрессору рот и глаза. Одновременно Антона зажали в тиски укушенный Коротков и полусонный Глыба. Зеленцов с удивлением наблюдал за представлением. Филиппов бился в исступлении. Коротков командовал:

– Зеля, дверь закрой. А то всех сейчас перебудим. Никита, ремни на него накидывай. Резче! Крепче затягивай. Мы держим его. Быстрее только.

Глыба стал затягивать ремни, чтобы окончательно обездвижить Филиппова, и начал с ног – Смурин и Коротков сдерживали сумасшедшие потуги Антона. Вдобавок он изрыгал из себя то плевки, то проклятия, то неразборчивый вой, не осознавая, что чуть не прирезал Зеленцова вместо Бречкина.

И снова у Антона провал. Ну и кто здесь бездарность после этого? А как же он себя вознес – от таких перепадов и с катушек слететь можно.

– Отпустите меня, твари! Я его найду, слышите? Найду! Он заслужил! Они все заслужили! Я… я это сделаю! Я ждал, планировал! Я должен! Должен это сделать! Должен видеть, как эта свинья подохнет! Он унизил меня – унизит и вас. А вы меня вяжете! Хуесосы! Вредители! – кричал Филиппов. – Вы все пресмыкаетесь перед ними! А они над вами ржут…

– Заткнись, демон! Всю общагу перебудишь! – Смурин дотянулся до тумбочки, схватил свои носки, связанные узлом, чтобы не смешались с другими похожими, и сунул их Филиппову прямо в пасть в качестве кляпа. – Жри, бес!

– Смотри только, чтоб пальцы не откусил.

Теперь шизанутый Тоха стал что-то мычать и вертеть головой. Никита сработал оперативно – три ремня крепко стянули Филиппова по рукам и ногам.

– Чего с ним?! – спросил наконец удивленный Смурин. – Я думал, Леха будет ночью бузить, а никак не это чудо в перьях.

– Перепил, – ответил Коротков, не став выдавать всю подноготную.

– Впервые такое.

Зеленцов поднялся с постели, подошел к Антону, которого обступили со всех сторон, и вынул кляп из его рта:

– Какого хера ты меня зарезать хотел, червь?!

– Леха где?! Его хотел. Не тебя.

– Ясно. Проспись, мудила!

– А ты, реально, чего на его постели-то? – спросил Глыба. – И что с твоими…

– Нет их и не будет, – заявил Зеленцов. – А комнату перепутал. Каюсь. Свободная же постель. Вот и подумал, что моя.

– Ха-ха, – принялся стелить Филиппов. – Видите, видите, опять обставили нас, унизили. Обещали вечеринку и смылись… лидеры-то наши! А мы тут остались, потому что слабые, недостойные…

– Вот ведь его штырит, а?! – оценил Смурин.

– …Дрались они в холле. Ха-ха-ха, как же! Все это показуха была. Митяев взял Бречкина с собой бухать. Но они еще увидят. Еще узнают. Я не успокоюсь! Вот сейчас как заору, все проснутся и… порешат их за побег, – только он набрал полную грудь воздуха, как кляп вернулся на место.

Смурин с Коротковым положили Филиппова на свободное место, а Глыба обвязал лямки баулов вокруг кровати, хорошенько приковав к ней Антона, словно тот в психушке.

– Отдыхай, дятел.

– Парни, лезвия-то тупые совсем, – проверил Зеленцов.

– При любом раскладе тебе бы мало не показалось, – ответил Коротков, ожидая благодарности от преобразившегося до неузнаваемости Зеленцова.

– Ты прям Флэш.

– Тренируюсь.

– А чего с ним? Белка, что ли? Или таблеток где-то достал?

– Все гораздо проще, – ответил Глыба. – Черная полоса в жизни.

Филиппов не переставал дергаться, проверяя ремни на прочность, но вскоре выдохся: «Если черная полоса – это расплата за счастливые дни, – думал он, – то где же я столько счастья получить успел?»

– Прям чернее черного, епть.

– Короче, парни, мы с Глыбой ляжем здесь его караулить. Зеля, пройди к себе. Сергей, найди свободное место.

– Если что случится, стучите, – сказал Зеленцов напоследок.

– Чего стряслось? – только сейчас пробудился Богатырев.

– Ничего. Спи дальше.

– Как знаете, – вернулся ко сну Богатырев.

– Знатно его переклинило, – сказал Короткову Никита.

– У меня только и звенят в ушах его слова со столовки, – признался Дима. – Он меня еще и куснул, дьявол.

– Надеюсь, он не бешеный, – хохотнул Никитос.

– Как знать.

– Он не задохнется?

– Нет, дышит.

– Выпил лишнего. И понеслось. К утру вся дурь выйдет и ему стыдно станет. Либо вообще ничего не вспомнит. А вот за укус я бы ему вторую руку сломал.

– Получается, нас всех усыпили аперитивом, а сами смотались? – поставил вопрос ребром Глыба с обидой в голосе.

– Получается, что так.

– Хе-хе, реально несправедливо. А Филя-то прав. Я, может, тоже хочу зажечь в каком-нибудь клубе.

– Может, этот придурок все нафантазировал?

– Пошли проверим.

Пройдя в номер Митяева, Кошкарского, Брадобреева и Абдуллина, ночные визитеры обнаружили, что все постели заняты. Однако при ближайшем рассмотрении…

– Ты только посмотри, а! – удивленно заглядывал под одеяла Никита. – Не отличить.

– Я еще думал, чего они баулы наверх затащили, а не в автобусе оставили.

– Это разводняк, однозначно.

Коротков заключил:

– Даже если побег вскроется, за пьянку всем попадет. Поэтому будет лучше, если никто ни о каких инцидентах не узнает. А в следующий раз мы повеселимся. Скажем, что тогда в Челябинске никого не сдали, а стукача нейтрализовали.

– И даже Елизарова не разбудили, – добавил Глыба.

– О, за это вообще нужно отдельную премию давать, – зевнул Коротков. – Пора харю топить. Надоело уже суетиться.

– Согласен. Надеюсь, никто больше не полезет убивать или калечить.

– Если только та девушка не собирается кастрировать Зеленцова маникюрными ножничками.

– Вряд ли.

– Всякое может быть. Они ведь такие непредсказуемые. А для Филиппова сон – единственный шанс позабыть все, что произошло. Благо, что этот позор видели только мы четверо. Вообрази, если б этот цирк случился у всех на виду. Он бы одними ремнями и носками не отделался.