Женщина-левша. Нет желаний – нет счастья. Дон Жуан

Немного погодя мальчуган сказал:

– Может, потому, что в песочнице мне было так спокойно.

Они поглядывали вокруг, ели. Внезапно она рассмеялась, покачала головой. И стала рассказывать:

– Много лет назад я как-то видела картины одного американского художника, четырнадцать штук, поставленные в ряд, они изображали крестный путь Иисуса Христа – ты же помнишь, как он исходил кровавым потом на горе Елеонской, как его бичевали и так далее… Но на картинах не было ничего, кроме белого фона и черных штрихов, которые пересекали его вдоль и поперек. Предпоследняя картина – «Снятие с креста» – была почти вся заштрихована черным, а последняя, на которой Иисуса кладут в гроб, была неожиданно совсем белая. И вот что самое странное: я шла медленно вдоль этого ряда картин и когда дошла до последней, совсем белой, я внезапно, секунду-другую, видела на ней предыдущую, почти черную, как рябящее в глазах отражение, а потом опять только белую.

Они поглядывали вокруг, ели и пили. Мальчуган попытался свистнуть, но на холоде у него ничего не получилось. Молодая женщина сказала:

– Давай, перед тем как уйти, еще раз снимемся.

Мальчуган снимал ее громоздким старым «полароидом»[3 - Аппарат для моментальной фотографии.]. На снимке она вышла так, будто ее снимали снизу, точно она смотрела на снимавшего сверху вниз, стоя на фоне неба; еще вышли только самые верхушки деревьев. Она, словно испугавшись, воскликнула:

– Такими, значит, видятся взрослые детям!

Дома она села в ванну, и мальчуган тоже сел к ней. Они откинулись на спину, прикрыли глаза. Мальчик сказал:

– Я все еще вижу деревья на горе.

От воды шел пар. Их поселок в сумерках казался частицей леса, высившегося позади, и темнеющего неба. Мальчуган в ванне засвистел, она посмотрела на него, пожалуй, даже строго.

Ночью она сидела за пишущей машинкой и быстро печатала.

Днем она шла в толпе по пешеходной зоне городка, с пластиковой сумкой в руках, довольно помятой, которой, видимо, уже не раз пользовались. Среди людей, шедших впереди, был Бруно. Она следовала за ним, а он уходил все дальше. Немного погодя он словно случайно обернулся, и она тотчас сказала:

– В магазине, вот там, дальше, я недавно видела свитер – он тебе подойдет.

Она взяла его за руку, и они зашли в магазин, где продавщица – за ней стоял манекен – сидела, закрыв глаза, сложив красные огрубелые руки на коленях, и отдыхала; брови у нее свело, точно успокоение было болью, уголки губ опустились. Когда Марианна и Бруно вошли, она поднялась, опрокинув при этом свой стул, и споткнулась о валявшуюся на полу вешалку.

Она чихнула, надела очки; снова чихнула.

Молодая женщина заговорила с ней медленно, словно хотела ее успокоить:

– На прошлой неделе я видела у вас в витрине серый мужской свитер из кашемира.

Продавщица, перебирая пальцами, поискала на одной из полок. Марианна, заглянув ей через плечо, достала свитер и подала Бруно, чтобы он примерил. Из угла, где на полу стояла детская корзинка, послышался плач. Продавщица сказала:

– Я не рискую подходить к нему с таким насморком.

Молодая женщина пошла в угол, успокоила ребенка – просто нагнулась над ним, и только. Бруно был уже в свитере и смотрел на продавщицу, но та лишь пожала плечами и долго сморкалась. Марианна тихо сказала Бруно, чтобы он не снимал свитера. Он хотел заплатить, но она покачала головой, показала на себя и подала продавщице купюру. Продавщица ткнула пальцем в пустую кассу, тогда молодая женщина так же тихо сказала, что зайдет за сдачей завтра.

– Или вот что: зайдите вы ко мне. Да, зайдите ко мне!

Она быстро написала свой адрес.

– Вы же одна с младенцем. Не правда ли? Как приятно видеть в магазине человека, а не раскрашенный монстр. Извините, что я так говорю о вас, будто имею на это право.

Когда они выходили, продавщица достала карманное зеркальце и посмотрелась в него; поднесла к носу карандаш от насморка, провела им по губам.

На улице Марианна сказала Бруно:

– Так ты, значит, еще жив…

Бруно ответил даже как-то радостно:

– Иной раз вечером я сам как-то вдруг удивляюсь, что я все еще существую. Вчера, кстати, я заметил, что перестал считать дни, прожитые без тебя. – Он засмеялся. – Мне приснилось, что все люди один за другим сходят с ума. Все, кого поражала болезнь, начинали откровенно радоваться жизни, так что у нас, кто остался здоровым, совесть была чиста… Стефан спрашивает обо мне?

Она сказала, снимая у него сзади со свитера этикетку:

– Заходи как-нибудь.

Она ушла, а он зашагал в другом направлении.

Она читала в кафе газету и что-то про себя бормотала. Подошел актер и остановился перед ней.

– Я узнал вашу машину, там, на стоянке.

Она поглядела на него без удивления, сказала:

– А я как раз читаю, после долгого перерыва, газету. Я ничего не знала, что происходит в мире. Какой у нас месяц?

Актер сел за ее столик:

– Февраль.

– А в какой части света мы живем?

– В какой-то одной среди других.

Она:

– У вас есть имя?

Актер назвался, отвел глаза в сторону и, засмеявшись, стал передвигать рюмки туда-сюда по столу. Наконец снова взглянул на нее и сказал:

– Я еще никогда не бегал за женщинами. Вас я ищу уже несколько дней. У вас такое кроткое лицо – будто вы всегда помните, что придется умереть! Извините, если я говорю глупости. – Он покачал головой. – Ах, мне вечно хочется взять свои слова обратно! В последние дни я не знал ни минуты покоя от страстного желания увидеть вас. Не сердитесь, пожалуйста. Вы кажетесь мне такой свободной, у вас такая, – он рассмеялся, – такая сильная линия жизни на лице! Я сгораю от желания видеть вас, все во мне пылает от желания вас видеть. Вы, может, думаете, что я психую оттого, что так долго сижу без работы? Но не говорите ничего. Вы должны быть со мной. Не оставляйте меня одного. Я хочу вас. Какими же потерянными созданиями были мы до сих пор, не правда ли? У одной трамвайной остановки я прочел: ОН любит тебя, ОН спасет тебя, и я тотчас подумал о вас. Нет, не ОН, МЫ спасем друг друга. Мне хотелось бы со всех сторон окутывать вас, ощущать вас всюду, рукой чувствовать жар, исходящий от вас, еще прежде, чем я коснусь вас! Не смейтесь надо мной. О, как я жажду вас! Быть с вами сейчас, во всю силу, навсегда!