Страх вратаря перед одиннадцатиметровым

С самых первых строк я почувствовала в этом тексте что-то кафкианское. И очень скоро поняла, что была близка, - эта повесть не что иное, как переосмысление "Постороннего" Альбера Камю. ⠀⠀Бывший вратарь Блох перешёл черту: без явного повода придушил кассиршу  кинотеатра после интимной связи (это не спойлер, надеюсь, убийство происходит буквально в самом начале). После он бродит по городу кругами, как инопланетный наблюдатель, замечает множество деталей, не различая целого, скачет от одной парадоксальной мысли к другой и мучается манией преследования.Преступление и наказание, только некому наказывать и некому спасать, потому что всем все равно. Все смотрят на нападающего и на мяч, а на вратаря никогда никто не смотрит. ⠀⠀Сейчас читаю "Краткое письмо к долгому прощанию" и понимаю, что Хандке умеет по-всякому и нравится мне все больше.

— Я ничего этим не хотел сказать, — уверил её Блох. — Но должна же у тебя быть причина сказать это, — ответила арендаторша.Перед нами история бывшего вратаря, уволенного с работы. Он не знает, чем себя занять, в кармане не густо, разве что немного американских долларов.спойлерОт нечего делать он душит работницу кинотеатра. Так, между делом. Беспричинно. свернутьУезжает на юг. Живет в гостинице. Гуляет. Вклинивается в разговоры. Ходит по городу. Изучает карту. Находит труп немого мальчика. Пьет. Дерется в баре. Звонит бывшей. Спит. Ест. Читает газету. Вклинивается в разговоры. Спит. Ходит на футбольный матч. Ведет нелепые разговоры. И всё это сопровождается «навязчивыми деталями», настолько бессмысленными, что в какой-то момент автор совсем отказывается от слов и заменяет их пиктограммами.Книга — этакая гремучая смесь из «Голода» Гамсуна, «Улисса» Джойса, любого произведения Кафки, «Тошноты» Сартра, «Химеры» Барта, буддизма и даосизма. Если хочется взглянуть на свою жизнь со стороны, т…Далее

...а погрузилась в мешанину слов. Привлеченная названием, я взялась за эту книгу. Что я могу сказать по итогу? Не тратьте своё время. От "страха вратаря" там нет совсем ничего. А страх человека, совершившего преступление, представлен слишком уж сумбурно, чтобы он мог тронуть.