Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

– Камин хорошо разожжен в гостиной, мисс.

Поспешив туда, Джилл издала возглас восхищения, чем окончательно покорила сердце Баркера. В гостиную было вложено немало его времени и усилий. Ни соринки нигде, ни морщинки на шелковых подушках, картины висят ровно. Огонь как раз нужных размеров весело потрескивает за кованой решеткой, отбрасывая уютные блики на пианино у тахты, кожаные кресла, которые Фредди привез с собой из Оксфорда, этой родины удобных кресел, и ряды фотографий на стенах. Посреди каминной полки, на почетном месте, стоит фотография самой Джилл, подаренная Дереку неделю назад.

– Баркер, вы просто чудо! Как только вам удалось сотворить такой уют! – Джилл присела на скамеечку у камина и протянула руки к пламени. – Не понимаю, зачем мужчины вообще женятся. Как можно отказаться от всего этого!

– От души благодарен за оценку, мисс. Я старался, чтобы вам было удобнее… Кажется, я слышу шаги мистера Рука.

– Надеюсь, и другие не задержатся. Я умираю с голоду. Миссис Баркер приготовила что-нибудь особенное?

– Не пожалела сил, мисс.

– Тогда я уверена, что ожидание стоит того… Привет, Фредди!

Блистая в вечернем костюме, Фредди Рук торопливо вошел в гостиную и с беспокойством ощупал галстук. Только что в зеркале тот выглядел нормально, но с галстуками никогда не знаешь: то прямо висят, то вдруг скособочатся. Жизнь так сложна и непредсказуема!

– На твоем месте я не стала бы его трогать, – заметила Джилл. – Сейчас он выглядит прекрасно и, скажу по секрету, сильно тревожит мою чувствительную натуру. Не уверена, сумею ли продержаться целый вечер. Хорошо ли с твоей стороны перетягивать на себя внимание юной невесты?

Мельком покосившись на галстук, Фредди слегка успокоился.

– Привет, старушка Джилл! Никого еще нет?

– Ну, я-то есть… или скромная фигурка, прикорнувшая у камина, не в счет?

– О, я совсем не то хотел сказать!

– Очень надеюсь, тем более что даже платье новое купила, чтобы тебя очаровать. Шедевр, да и только, хоть имя особое ему давай. Что скажешь?

Фредди присел на другую сторону скамейки и окинул платье взглядом знатока. Он сам любил приодеться, а потому ценил шик в одежде и у женского пола.

– Высший класс! – выдохнул он. – Иначе не скажешь. Просто заглядение, убиться можно. Ты в нем такая… как не знаю что!

– Замечательно! – рассмеялась Джилл. – Всю жизнь мечтала выглядеть как не знаю что, но ни разу не удавалось.

– Как лесная нимфа! – нашелся наконец Фредди. – Черт побери, Джилл, есть в тебе что-то этакое! Ты – как там говорится? – такая легкокостная…

– Фу! Наверное, это комплимент, но звучит ужасно! Чувствуешь себя каким-то скелетом.

– Я хотел сказать, изящная.

– Уже лучше.

– На вид в тебе унции полторы, не больше – словно пушинка. Принцесса-фея, честное слово!

– Фредди, уйми свое красноречие! – Джилл выразительно покрутила колечко на пальце. – Не забывай: я обручена, и мое сердце, увы, отдано другому. Такое чувство, будто ты делаешь мне предложение!

Фредди достал белоснежный платок и стал полировать монокль, окутавшись, словно облаком, мрачной задумчивостью. Затем обратил на Джилл мудрый отеческий взор.

– Кстати, как раз хотел потолковать с тобой об этом – ну, о помолвках и всем таком прочем. Рад, что застал тебя одну, пока не явилось Божье наказание.

– Ты это про мать Дерека? Да уж, веселенькое прозвище, воодушевляет.

– Ну так наказание и есть, – серьезно подтвердил Фредди. – Та еще птица, даже не сомневайся! Всякий раз внушает мне страх божий. Никогда не знаю, что ей сказать.

– Попробуй загадывать ей загадки.

– Нет, я серьезно! – Всегда улыбчивое лицо Фредди помрачнело вконец. – Погоди, еще познакомишься. Видела бы ты ее утром на вокзале! Ты и не догадываешься, с кем связалась.

– Ох, Фредди, у меня просто мурашки по коже. С кем же это я связалась?

Он методично перемешал огонь в камине и подбросил угля.

– Тут вот какое дело, – начал он наконец. – Старина Дерек, само собой, лучший на свете…

– Я знаю, – мягко вставила Джилл, благодарно погладив руку Фредди. Его преданность Дереку была так трогательна! Девушка задумчиво взглянула на пламя, ее глаза сияли, словно отражая его блеск. – С ним никто не сравнится.

– Однако, – продолжал Фредди, – он всю жизнь провел у мамаши под каблуком.

Джилл раздраженно поморщилась.

– Что за глупости, Фредди! Такой, как Дерек, не будет ни у кого под каблуком.

– Ну ты же понимаешь, о чем я!

– Ни капельки не понимаю.

– А ты представь, как будет паршиво, если мамаша настроит его против тебя!

Джилл стиснула зубы и зябко передернула плечами, вдруг ощутив себя брошенной и несчастной. Затем пробудился гнев. Пылкий нрав таился под ее жизнерадостностью слишком неглубоко. Она старалась уверить себя, что болтовня Фредди лишена смысла и оснований, но отмахнуться от дурных предчувствий не удавалось.

Сладкую мелодию любви к Дереку портила лишь одна фальшивая нота – его опасливое отношение к матери. Джилл полюбила в нем сильного мужчину, который презирает мнение толпы, и его страх перед леди Андерхилл казался мелким и низменным. Можно было попробовать закрыть глаза на этот единственный изъян, но как, если указывает на него даже Фредди, обожающий Дерека всей своей романтической душой? Джилл ощутила горечь и излила ее, как водится у женщин, на ни в чем не повинного собеседника.

– Помнишь, Фредди, как я окатила тебя из садового шланга? – сердито прищурилась она, вскочив на ноги. – Много лет назад, когда мы играли еще детьми и вы с тем ужасным Мейсоном – как там его звали? Уолли! – принялись меня дразнить? Уже не помню, из-за чего, но я тогда страшно разозлилась, направила на вас шланг и вымочила обоих до нитки. Так вот, если ты будешь еще молоть вздор о нас с Дереком и его матери, я пошлю Баркера за кувшином воды и оболью тебя с головы до ног! Настроить Дерека против меня! Как будто любовь можно взять и перекрыть каким-то краном! Ты думаешь, когда двое любят друг друга, как мы, их хоть немного волнует, что говорят другие, даже собственная мать? У меня нет матери, но если бы вдруг дядя Крис вздумал настраивать меня против Дерека…

Гнев ее исчез столь же быстро, как и вспыхнул. Такова была Джилл: то кипит от ярости, то вдруг подумает о чем-нибудь смешном и вновь хохочет. Мысль о том, что милый дядюшка Крис не поленится настроить кого-нибудь иначе чем против вина или сигар низкого сорта, заставила ее прыснуть со смеху, и Фредди, совсем было увядший на скамейке перед камином, воспрянул духом.

– Джилл, ты просто невероятная! Никогда не знаешь, с чего ты вдруг заведешься.

– Твоих глупостей вполне достаточно, чтобы завестись, как ты выражаешься.

– Да брось, старушка, я же хотел как лучше!

– В том-то и беда с тобой, Фредди Рук! Вечно ты хочешь как лучше, а люди бегут вызывать полицию. Да и потом, что во мне может не устроить леди Андерхилл? Денег у меня в избытке, и я одна из самых очаровательных светских красоток! Можешь не верить, а сам вряд ли заметил, но так меня назвали в колонке Сплетника из «Морнинг Миррор», когда писали о нашей помолвке с Дереком. Горничная показывала мне вырезку из газеты: длинная такая колонка с фотографией, где я похожа на зулусскую принцессу, снятую в густой туман в угольном подвале. Кто теперь посмеет сказать хоть слово против меня? Я же просто находка! Леди Андерхилл должна была вопить от радости и распевать на всю Ривьеру, когда узнала!

– Ну, в общем… – протянул Фредди с сомнением. – Да, конечно… ну да.

Джилл окинула его суровым взглядом.

– Фредди, ты чего-то недоговариваешь! Тебе не верится, что я очаровательная светская красотка? Признайся, и я докажу, что ты неправ. Тебе не по душе мое лицо, манеры, фигура? Молодая жена из Афин как-то мужу сказала: «Ты свин!» Отвечал он: «Ma ch?re, это в смысле манер, или пузо торчит из лосин?» Что у меня «торчит», Фредди?