Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом

Некоторое время дядя Крис молча переваривал информацию, теребя подстриженные усики.

– Ах да, конечно же! – воскликнул он наконец.

Хорошо зная дядю, Джилл догадалась по жизнерадостным ноткам, что он пришел в себя, вник в ситуацию и готов с ней справиться. Догадка тут же подтвердилась, когда он встал с кушетки и утвердился поближе к живительному теплу горящих углей. Пилкингтон терпеть не мог парового отопления и обшарил весь город в поисках квартиры с открытым камином.

– Ну конечно! – повторил дядя Крис, расставив ноги и выпятив колесом грудь. – Ты же писала, что подумываешь о сцене… Моя племянница, – объяснил он навострившему уши Пилкингтону, – прибыла из Англии другим пароходом. Я ждал ее только через пару недель, потому так и удивился. Да-да, ты упоминала, что намерена поступить на сцену, и я настоятельно рекомендовал начать, что называется, с нижней ступеньки. Прежде чем воспарять к высотам, следует досконально изучить основу, азы профессии!

– Ах вот оно что! – понятливо кивнул Пилкингтон.

– Нет лучшей школы, чем кордебалет! – продолжал дядя, уже вполне в своей стихии. Там начинали лучшие актрисы в Америке – десятки, если не сотни! Давай я совет любой девушке, мечтающей о театре, так бы ей и сказал: «Начните с кордебалета!» Тем не менее, – повернулся он к Пилкингтону, – лучше бы вам не упоминать о занятии моей племянницы в беседе с миссис Уоддсли Пигрим, она может понять неправильно.

– Вот именно, – согласился Пилкингтон.

– Одно только слово «кордебалет»…

– Я и сам его не выношу!

– Оно может подразумевать…

– Вот-вот.

Довольный собой, дядя Крис снова выпятил грудь.

– Ну и славно! – бросил он. – Я, собственно, заскочил только, чтобы напомнить вам, мальчик мой, что сегодня вы с тетей обедаете у меня. Боялся, что такой деловой человек, как вы, может и запамятовать.

– О нет, я с нетерпением ожидаю нашей встречи! – возразил польщенный Пилкингтон.

– Адрес не забыли? 41-я Восточная улица, дом 9. Я переехал, помните?

– Так вот почему я не нашла тебя по тому первому адресу, – вставила Джилл. – Швейцар сказал, что никогда про тебя не слышал.

– Вот же кретин! – раздраженно бросил дядя. – Можно подумать, нью-йоркских консьержей набирают исключительно из слабоумных. А может, просто новичок… Ну что ж, Пилкингтон, мальчик мой, жду вас у себя в семь вечера. Пойдем, Джилл!

– До свидания, мистер Пилкингтон, – попрощалась Джилл.

– До свидания, мисс Маринер! – отозвался молодой человек, склонившись к ее руке. Черепаховые очки послали прощальный жаркий луч.

Когда парадная дверь закрылась, дядя Крис испустил вздох облегчения.

– Похоже, я выпутался из этого маленького конфуза без потерь. Дипломатия – высокое искусство!

– Если ты имеешь в виду, – сурово заметила Джилл, – свои бессовестные небылицы…

– Небылицы, душенька – или, скажем так, творческая обработка бесформенной глины реальности – это… ну как бы выразиться?.. Так или иначе, они пришлись чертовски кстати. Миссис Пигрим никак не должна узнать, что моя племянница состоит в кордебалете, иначе непременно заподозрит во мне авантюриста. Конечно, если вдуматься, я и есть авантюрист, но кому охота раскрывать свои маленькие секреты! Достойная леди питает закоренелое отвращение к девушкам этой честной, но несправедливо очерненной профессии, с тех пор как нашему юному другу на втором курсе колледжа вчинили иск за нарушение брачного обещания хористке гастрольной труппы. Что ж, свои предубеждения есть у каждого. Ну, на него, думаю, можно положиться, не проболтается… Однако зачем тебе это понадобилось? Моя дорогая девочка, что толкнуло тебя на такой шаг?

Джилл рассмеялась.

– Практически то же самое спросил у меня сегодня мистер Миллер, когда мы репетировали танцевальные па, только выразился он крепче. – Она взяла дядю под руку. – А что мне было делать? Одна в Нью-Йорке, никаких перспектив, а от двадцати долларов, которые ты прислал, мало что осталось.

– А чем плохо было в Брукпорте с дядей Элмером?

– Ты когда-нибудь его видел?

– Нет, как ни странно, ни разу.

– Видел бы, не спрашивал. Брукпорт! Фу! Они хотели, чтобы я заменила наемного работника, который уволился.

– Что?!

– Да-да, им надоело меня содержать на том уровне, что я привыкла, – я их не виню! – вот и стали думать, как бы приставить к полезному делу. Нет, я не против читать вслух тете Джулии, да и прогулки с Тибби стерпела бы, но когда мне предложили расчищать снег у крыльца, просто взяла и молча испарилась.

– Ничего не понимаю! Я же намекнул твоему дяде, очень дипломатично, что ты располагаешь солидными средствами.

– Да, я так и поняла – а в результате он без конца таскал меня осматривать дома и уговаривал купить за сто тысяч наличными. – Джилл прыснула со смеху. – Видел бы ты его лицо, когда я заявила, что все мое состояние – двадцать долларов!

– Да ты что?! Так прямо и сказала?

– Ну да.

Дядя Крис снисходительно покачал головой, словно папаша, разочарованный в любимом ребенке.

– Джилл, ты прелесть, конечно, но у тебя совсем нет… как это сказать?.. тонкости. Твоя мама была в точности такая же. Милейшая женщина, но никакой дипломатии, умения владеть ситуацией. Помню, мы полезли в буфет за вареньем, и она меня потом начисто выдала. Ничего дурного в мыслях не имела, но по природе своей не способна была отпираться сколько-нибудь правдоподобно… – Дядя Крис помолчал, уйдя мыслями в прошлое. – Нет, честность ценное качество, вне всякого сомнения, хоть и неудобное. Я не виню тебя за бегство из Брукпорта, раз там было плохо… Однако, прежде чем поступать на сцену, все же стоило посоветоваться со мной.

– Стукнуть мне его, что ли? – закатила Джилл глаза, обращаясь к мирозданию. – Ну как, скажи, я могла бы с тобой посоветоваться? Мой милый, драгоценный дядюшка, ты разве забыл, что бросил меня без гроша и растворился в воздухе? Мне пришлось справляться самой… Кстати, раз уж зашел разговор, может, ты объяснишь мне эти свои переезды? Почему ты написал мне с 57-й улицы, если там не жил?

Дядя Крис неловко откашлялся.

– Вообще-то, в каком-то смысле… я был там, когда писал письмо.

– По-видимому, это что-то значит, но что именно – выше моего разумения. Я не настолько проницательная, как ты думаешь, дядя, так что тебе придется объяснить!

– Видишь ли, душенька… Не забывай о моем щекотливом положении. На пароходе я завел немало знакомств с богатыми попутчиками и, возможно, ненароком дал им понять, что и сам весьма состоятелен. Так или иначе, у них сложилось такое впечатление, и разрушать его не представлялось целесообразным… У богачей, знаешь ли, есть одна достойная сожаления черта: они раскрывают, так сказать, свою лучшую сторону лишь перед теми, кого считают ровней. Само собой, на пароходе то, что я плыл, как выразился бы пурист, под чужим флагом, значения не имело. А вот по прибытии в Нью-Йорк продолжать мой… э-э… невинный обман стало куда труднее. Такая женщина, как миссис Уоддсли Пигрим – жуткое создание, душенька, зубы в три ряда и всего через край, но богата, как филиал казначейства – очень косо посмотрит на человека, пусть и приятного, если тот попробует закрепить палубное знакомство, проживая в дешевых номерах на Амстердам-авеню. Поэтому мне было жизненно важно подготовить себе, так сказать, оперативный плацдарм. Фортуна мне благоволила, и я почти сразу наткнулся в Нью-Йорке на своего бывшего армейского денщика, которому когда-то оказал услугу. Святое писание не зря советует отпускать свой хлеб по водам, чтобы найти его через много дней. Моя ссуда помогла ему тогда эмигрировать в Америку, а теперь мы встретились, и оказалось, что он швейцар в том самом доме, куда ты ходила, на 57-й Восточной. Я знал, что многие богачи уезжают на зиму во Флориду или Каролину, и подумал, что в том доме может найтись пустая квартира. Так и вышло – она нашлась, и я ее занял!

– Каким же чудом у тебя нашлись деньги на квартиру в таком доме?

Дядя Крис вновь неловко кашлянул.

– Я же не сказал, что платил за нее, душенька. Занял – да, и в этом, так сказать, самая суть истории. Старый приятель, желая отплатить добром за добро, согласился стать моим соучастником в еще одном… э-э… невинном обмане. Я давал своим новым друзьям тот адрес и телефонный номер, а сам тем временем обитал в жилище куда скромнее и дешевле. Каждое утро заходил за письмами, а если кто-то мне звонил, то добросердечный швейцар представлялся моим слугой и передавал мне потом сообщение. А тем, кто приходил сам, говорил, что меня нет дома. В нашей схеме не было ни малейшего изъяна – все просто и изящно!

– Почему же ты все-таки от нее отказался – совесть замучила?

– Совесть ни разу не вынуждала меня от чего-либо отказываться, – твердо возразил дядя Крис – Нет, просто был один шанс против ста, что схема подведет, и он как раз выпал. Когда поживешь в Нью-Йорке подольше, сама увидишь одну его особенность: наемная рабочая сила тут беспрерывно перетекает туда-сюда. В понедельник встречаешь водопроводчика. Ага, замечаешь про себя, водопроводчик, отлично! Встречаешь его снова в четверг – он уже вагоновожатый, а через неделю наливает тебе содовую в аптеке. Во всем виноваты проклятые журналы с их рекламой заочных курсов. «Хотите зарабатывать больше? Запишитесь к нам, и получите по почте руководство по разведению кур!»… Они внушают людям дурацкие идеи, будоражат их, срывают с места. Так примерно и вышло. Схема работала без сучка без задоринки, как вдруг мой швейцар втемяшил себе в голову, что создан быть садовником. Взял, да и уволился!

– Оставил тебя бездомным!

– Вот-вот, бездомным… правда, ненадолго. К счастью… Вообще, мне постоянно везет, фортуна никогда не повернется спиной к хорошему человеку! У моего приятеля нашелся коллега, который работает на 41-й Восточной улице. Здание офисное, но на самом верхнем этаже, как часто бывает, там имеется скромная холостяцкая квартирка…

– А ты как раз скромный холостяк!