Загадки маленького городка

– Не твое собачье дело! Он всех заберет, а тебя напоследок оставит, чтобы ты наблюдал, как они захлебываются в крови.

Он будто хотел направиться ко мне, но прозвучал выстрел, и он замер. Я увидел, как в левой части груди стало расползаться пятно крови. Он, захлебываясь кровью еще пытался что-то сказать, но все-таки упал замертво. Вдруг Ник, который сидел сжавшись, подал голос:

– Все закончилось? Он мертв?

Вместо меня ответил Майлз:

– Да, я попал ему прямо в сердце. У меня не было выбора.

Тут из больницы к нам стали выходить врачи и подъехали остальные патрульные. Посмотрев на все это безумие, я вспомнил свои тяжелые дела из Нью-Йорка. Я посмотрел на Ника. Он сидел на лавочке у входа в больницу и тихо, спокойно перебирал что-то в руках. Я подошел к нему и спросил:

– Ну как ты?

– Знаешь, когда я пришел к тебе насчет твоего объявления, там не было указано, что мне придется участвовать в этом безумии.

– Наверное, я забыл указать. А что у тебя в руках?

– Это небольшой радужный кластер самоцветов из шахты. Отец сделал такой подарок моей маме, но он ей не понравился, а так как я его не знаю, решил – пускай хоть что-то будет от него.

– Понял, получается это твой небольшой талисман на удачу?

– Ну, получается так.

К нам подошел Майлз.

– Дело Арчи, думаю, можно закрывать. Осталось только пара формальностей. А вы тут как?

– Ну не считая, что сегодня меня уже пытались убить 2 раза, все нормально.

Ник добавил:

– А я уже начинаю привыкать к этому безумию. Хорошо это или плохо я не знаю.

– Рад, что у вас все хорошо. Пойдемте тогда в морг. Нужно закончить с тем, зачем вообще мы приехали сюда.

Мы молча последовали за детективом. Он силен. Вроде и получил ранение, но продолжает работать.

Мы зашли в больницу и увидели в приемной много пациентов. Было видно, что по большей части они все были ранены или искалечены. Так же было много патрульных и офицеров, которые следили, чтобы безумие не разрослось.

– Майлз, так понимаю безумный период начался?

– Да. Сутра было принято много заявлений и жалоб. Вот, например, два брата не поделили триммер. Так один из братьев взял триммер, да и отрезал им руку другому. После чего просто продолжил косить траву. Или вот еще один случай – про продавца, раскладывающий в магазине товар. Одна бабушка его доставала вопросами по типу «свежие ли?» и «сколько стоит?» и в один момент он психанул, взял ее клюку и забил ее до смерти, и спокойно продолжил раскладывать товар.

– Не продолжай. Достаточно.

Зайдя в лифт, мы начали спускаться в морг. Оказавшись в коридоре, я заметил каталки с телами. Тел было много. Майлз сказал:

– Нам сюда.

Мы зашли в комнату с холодильными камерами. Майлз взял со стола папку и заговорил:

– Мистер Фенсер умер от страха. Его что-то напугало и из-за избытка выделившегося в кровь кортизола его сердце не выдержало. Чего он испугался нам не известно. В крови не было обнаружено никаких запрещенных веществ или превышения дозы лекарств, которые он пил. Был еще один момент: надпись на стене он сделал сам. На журнальном столике был найден нож для писем. На нем были следы обоев и штукатурки. А на рукоятке были его свежие отпечатки пальцев. Подводя общий итог, мы составили версию: он сделал надпись, чего-то сильно испугался и умер. А насчет света – в гостиной замкнуло лампочку и от этого перегорели предохранители. Так что напиши, пожалуйста, в статье, что он умер просто от старости.

Я ударил обоими руками по столу так, что даже Ник дернулся.

– Какого на хрен «от старости»?! Фраза: «чего-то испугался» – это даже звучит непрофессионально.

– А что еще тут сказать, Люпин! А что лучше такая версия: «К нему пришел демон, заставил его начеркать свое имя на стене и напугал до смерти?» – ты понимаешь, что это звучит как бред? Да, наш город сходит с ума каждый год. Понимаешь? У нас нету выбора, иначе твоя газета превратится в желтую прессу, где только такое и можно прочитать. Пойми – так будет лучше для всех. Мистер Фенсер – почитаемый человек и не стоит о нем писать в таком спорном ключе.

– Да вы всегда все делаете, как вы хотите. Вы же власть в городе.

– Люпин, не начинай. Я знаю, что ты пытаешься добиться справедливости, но давай не в этот раз.

– Тебе бы только дело закрыть, да? Ты даже не упомянул, что он собирал вырезки из статей связанные с Днем Смерти и упоминаниями Мамона.

– Стоп. Откуда ты знаешь? Значит, пока полиция не прибыла, ты все-таки обшарил дом?!

– А что мне оставалось делать? Всегда полиция пытается скрыть правду о событиях, показав себя в лучшем свете.

– Я понимаю, почему ты так поступаешь и говоришь. Мне известно, через что тебе пришлось пройти, пока ты был в Нью-Йорке. Поэтому просто прошу по человечески и как друг: напиши, что он умер от старости и вырази ему большую благодарность.

– НИК! Мы уходим.

Ник молча кивнул и, так как он стоял у выхода, то быстренько вышел. Я тоже направился на выход. Открыл дверь, но повернулся к Майлзу:

– Ты не можешь знать, через что я прошел. Я никому не пожелаю такого. А насчет твоей просьбы я подумаю.

Хлопнув дверью, я направился с Ником к лифту. Я услышал, как сзади открылась дверь.

– Люпин, тебя многие полицейские не жалуют за твою справедливость и если что, то лучше звони сразу мне. Либо я приеду, либо те, кому я доверяю.

Не поворачиваясь к нему, я ответил:

– Хорошо.

Двери лифта отворились. Я подтолкнул туда Ника и с силой треснул по кнопке первого этажа. Мы так и шли дальше молча к машине.

– Ник, давай я уберу стекло с сиденья и поедем пообедаем. Как я помню, я вроде бы обещал кофе с пирожным.

– Хорошо, я могу чем-то помочь?

– Пока нет.

Я открыл багажник и достал оттуда небольшую щетку для снега. Достал из сумки планшетку – пойдет как совок. Убрав стекло с сидений, я вернулся к багажнику за рабочими перчатками.

– Держи, Ник.

– Зачем?