вряд ли бывшим…
Но я уже крепко пустил
корни трещин.
И просто не смог не рвануться…
Чтобы пасть осколками
И вырваться
новым.|
* ** *
Бумаги ранящая паперть:
Который круг ада – не помню…
Звук вязнет… Шёпот цвета паутины…
И мир становится тонким, как нежная плёнка,
Послушная нажатью пальцев…
* ** *
Укрой меня дождливой передышкой сада,
вдруг вспомнившимся сном —
полустёртым,
прорисованным заново
на развилке тебя и мира,
где вплетённое в слёзы небо
рвётся в лёгкие
загнанным зайцем…
где костёр мой нацелен в август
и соцветье усталостей рядом —
отражённое
друг в друге —
до бесконечности,
гаснущее —
тернием,
музыкой,
пульсом кузнечиков…
Забери мою уставшую часть памяти —
изнеженную болью,
сотканную
из истерик…
Ведь ты знаешь, как не захлебнуться покоем…
* ** *
Всё это так трогательно:
взводить курком клёкот строчек —
протяжный, пропахший кофе
и пугливостью города, вжавшегося в тягучий вечер
ещё одного не отданного пока что лета;
заботливо их чистить, сдирать коррозию
бесчисленных лакун и поправок,
пытаться свернуться и сиять в каждой букве,
комкая дни,
черновики,
или просто – не пугать жизни,
притаившейся за углом разнежившейся кошкой
(или Бог ещё знает кем разнежившимся).