Машинист

– Полковник, у нас поезд особого назначения ГКО, он должен прибыть в срок, мы не имеем право рисковать, – отведя взгляд в сторону, сказал старлей.

– Рисковать?! – возмущенно переспросил полковник. – Вы оглянитесь вокруг, что творится! Не вам объяснять: каждая минута нахождения на этом участке – это смертельный риск. Люфтваффе летает здесь как дома, а я хочу им объяснить, что они в гостях. Мне нужно поднять самолеты в воздух, это спасет много жизней и остановит наступление. Братцы, надеяться больше не на кого, я прошу о помощи.

– Фонарь есть? – посмотрев в глаза полковнику, спросил Клим.

– Есть, а что? – растерянно ответил полковник.

– Мы осадим поезд и сцепимся с хвоста состава. Беги к паровозу и отцепись от него, ехать будешь на передней подножке вагона. Если будет какое-либо препятствие, сразу прыгай и маши фонарем по кругу. Когда доедем до станции, как только увидишь входной семафор, маши остановку. Приготовишь маршрут приема, я затащу поезд. Все понятно?

– Да, братцы, спасибо! – радостно ответил полковник, выбегая из будки.

– Подожди! – окликнул его Клим. – Скажи бригаде, чтоб помогли сделать маневры по перестановке поезда.

Полковник, кивнув в ответ головой, побежал отцепляться от паровоза, как ему и объяснили. А тем временем Клим осадил поезд за выходную стрелку, старлей перевел ее, приготовив маршрут на занятый путь. И они заехали в хвост поезду, состоящему из цистерн, сцепившись с вагоном, соединили тормозные рукава. Клим увидел сигнал, подаваемый фонарем, – ехать назад.

Переведя реверс на обратный ход и открыв регулятор на малый клапан, они выехали обратно на перегон, вытащив поезд за границу разъезда. Когда полковник с машинистом приготовили маршрут на боковой путь, в объезд сошедшего с рельс паровоза, подали сигнал «движение вперед». Клим, выполнив команду, привел паровоз в движение, и тот потащил уже два поезда, один за собой, другой перед собой. Машинист внимательно наблюдал за сигналами, которые подавал полковник, находившийся на подножке первого вагона по ходу движения поезда, потому что в данный момент именно полковник был их глазами.

Миновав разъезд Захаровка по боковым путям, Клим открыл регулятор на большой клапан, и поезд стал набирать скорость.

– Кидай дрова, старлей, жар нужен как никогда, впереди подъем.

Клим довел давление пара в котле до предельного, стрелка манометра перевалила за тринадцать атмосфер. Вступив на подъем, поезд стал затягиваться, то есть уменьшать скорость по мере движения. Клим управлял паровозом крайне напряженно, он прекрасно понимал: случись остановка, взять с места и опять продолжить движение не представится возможным. Как будто читая молитву, он постоянно про себя проговаривал, обращаясь к паровозу: «Давай, браток, ты сможешь, еще километр». Вес поезда был слишком велик, и паровоз часто пробуксовывал на месте, тем самым теряя в скорости. Нажимая на педаль песочницы, подавая песок под колеса, Клим надеялся увеличить сцепление колес с рельсами, но всему есть предел, и скорость снизилась до пяти километров в час. Паровоз затрясло, он стал прыгать, паровая машина работала на износ.

– Нужно добавить мощи, – сказал старлей.

– Да нет, брат, больше некуда. Машина может ровно столько, сколько она может, – ответил ему Клим.

На секунду показалось, что вот она, остановка, но первые вагоны уже перевалили подъем и пошли на спуск. И в этот момент из котла начали вылетать клинья, которые забил старлей. Давление и уровень воды в котле стали стремительно падать. Клим открыл кран подачи воды из тендера, для того чтобы попросту не оставить котел сухим. Груженые вагоны один за другим выходили на спуск, таща поезд вперед. Ценой потери всей воды в паровозе, что привело к перегреву котла, перевал был преодолен. И вот долгожданный сигнал остановки. Полковник махал фонарем до тех пор, пока поезд не остановился.

– Бери молотки и клинья, надо устранить течи, пока есть хоть немного воды, – сказал Клим.

Из наружной обшивки котла сочилась вода, будто паровоз истекал кровью, как израненный зверь. Бригада быстро устранила течи, забив новые клинья. Клим спрыгнул на землю и обежал вокруг паровоза, спешно осматривая ходовую часть, затем поднялся в будку. Только он успел прикурить сигарету, как увидел сигнал ехать вперед.

Состав из цистерн выставили на ближний к платформе путь, чтобы было удобно подъезжать бензовозам. Старлей отцепился от впереди стоящего состава, и Клим осадил поезд за выходную стрелку. Приготовив маршрут на свободный путь, на последних парах они стали прибывать. Полковник больше к ним не подходил, он был занят организацией доставки топлива. И только случайно, когда Клим ехал по пути станции, он увидел на платформе полковника, отдававшего указания подчиненным. Их взгляды пересеклись, и полковник, сняв фуражку, благодарно кивнул головой.

– Смотри, Клим! Наше спасение – колонка, – восторженно воскликнул старлей.

– Дотянули, – сказал Клим, устало улыбнувшись, и остановил поезд около нее.

***

Москва, 2 сентября 1942 года, 03:51 ночи. В кабинет с очередным докладом к генералу-лейтенанту Хрулеву зашел секретарь.

– Разрешите доложить, товарищ генерал-лейтенант.

– Докладывай, – в надежде на хорошие новости сказал Хрулев.

– На участке Саратов – Петров Вал вновь возобновлено движение. Перегоны Горючка – Паницкая и Лебяжье – Петров Вал отремонтированы. Отправившиеся из Саратова пять поездов прибыли на станцию Петров Вал.

– Ты мне про 526-й скажи, – с нетерпением воскликнул Хрулев.

– Поезд 526-й не найден, – неохотно произнес секретарь.

– Это как тебя понимать? Целый поезд пропал, двадцать семь вагонов с особым грузом исчезли, а мы ни сном, ни духом!

– Не совсем, поезд на станцию Петров Вал не прибывал. Однако 1 сентября в 14:30 на станцию Камышин прибыл один поезд, который был отправлен в 21:15 на разъезд Петрунин в обход станции Петров Вал. Как заявляют очевидцы, переправлен по плотам. – Секретарь оторвался от чтения, посмотрев на Хрулева: – Я извиняюсь, товарищ генерал-лейтенант, но здесь так написано.

– Они построили понтонный мост, – еле сдержав улыбку, сказал Хрулев.

– Разве такое возможно? – с удивлением задал вопрос секретарь.

– Ты просто не был на Халхин-Голе, – ответил генерал-лейтенант. – Продолжай.

– Проделана большая работа, опрошены все причастные лица. Поезд 526-й ведет машинист Климов, обязанности кочегара выполняет заместитель командира роты сопровождения поезда старший лейтенант Малаев. В силу своей должности Малаев посвящен в государственную тайну и знаком со степенями защиты поезда. Честность машиниста Климова, его профессионализм и верность Родине у руководства депо и его бывшего командира майора Леденева сомнений не вызывают. Более того, Климов лично мотивирован.

– Это каким образом? – спросил Хрулев.

– Его невеста сейчас в Сталинграде, – стал объяснять секретарь. – Катерина Вярцева, дочь полковника Вярцева, который входит в состав штаба обороны города.

Генерал-лейтенант подошел к карте железнодорожных путей, которая висела на стене, и стал пристально всматриваться на участок пути, именуемый «Волжской рокадой».

– Значит, 526-й идет графиком к станции Гумрак и, судя по времени, должен быть где-то на участке Солодча – Иловля, – стал вслух рассуждать генерал-лейтенант.

– Это уже неважно, – прервал мысли Хрулева секретарь. – Новые разведданные с фронта. Враг переправил за Дон большие силы и из района Калач продвинулся к Волге. Гумрак взят, 6-я армия Паулюса у стен Сталинграда. Военный прогноз оказался неверным, груз поезда, предназначавшийся для защиты города на внешнем кольце обороны, теперь не сможет добраться и до внутреннего, последняя ветка снабжения перерезана, мы опоздали, товарищ генерал-лейтенант. Нам остается надеяться только на чудо, – безо всякой надежды сказал секретарь.

– Право на чудо нужно заслужить! Упорным, титаническим трудом. Запомни это, капитан, – твердо ответил Хрулев. – Приказываю: запретить отправление поездов со станции Иловля в направлении Сталинграда. В срочном порядке эвакуировать с участка Гумрак – Иловля весь подвижной состав, все вагоны, при невозможности эвакуации – уничтожить. Мы не оставим врагу ни единого вагона. Поезд 526-й взять под охрану по прибытии на станцию Иловля и передать в распоряжении местного командования. Приказ довести немедленно. – Хрулев подошел к окну и стал всматриваться во тьму нависшей ночи, затем обреченно добавил: – Если падет Сталинград, мы проиграем войну.

***

Бригада оперативно начала закачивать воду в тендер, а оттуда вода попадала в котел. Котел заурчал от притока воды, зашипел, как раскаленные камни в бане.

– Радуется, наверно, – крикнул старлей, продолжая качать воду.

– Ничего в этом хорошего нет, – озабоченно сказал Клим. – Нужна закачка специальной воды с присадками и температурой не ниже двадцати пяти градусов, а мы вливаем простую холодную воду в раскаленный котел. Лишь бы сталь не порвало.

Заправив бак тендера, добавив поленьев в печь, они довели воду до кипения, подняв давление пара в котле. К этому времени поступила команда на отправление поезда, бригада увидела поднятое крыло выходного семафора, и поезд отправился на перегон. Но далеко проехать не удалось – всего чуть больше пяти километров, и из печи пошел пар, и угли начали гаснуть. Из-за несоблюдения технологии снабжения паровоза водой, на что вынуждала ситуация, не оставляя никакого выбора, в огневой коробке что-то лопнуло. Горячая вода и пар с силой вырывались из арки, туша огонь в печи котла.

– Клим, что это такое? Из шуровки пар идет и угли шипят, – осматривая печь, сказал старлей.

Клим открыл шуровку, пытаясь осмотреть печь, но облако пара вперемешку с дымом закрывало всю картину, мешая разглядеть неисправность.

– Это серьезно, далеко не уедем, – произведя торможение на остановку поезда, сказал Клим. – Смочи угли водой!

– Зачем, весь огонь погаснет! – возмутился старлей.

– Делай, тебе говорят!

Старлей перекинул шланг в бак тендера и качнул воды прямо в печь, чтобы окончательно сбить пламя. Поезд остановился, и Клим, не теряя времени, стал накидывать на себя старую фуфайку, которую достал из вещевого ящика, и натягивать защитные перчатки. Взяв из тендера доску, он засунул ее в печь, потом намочил полотенце и стал наматывать на лицо.