Бессознательное: мифы и реальность

Вот именно рассечение этого самого мозолистого тела и прекращало все дальнейшие эпилептические припадки, поскольку делало невозможным распространение очага эпилептического возбуждения с одного полушария на другое.

Операция по рассечению комиссур мозга называется комиссуротомией.

Пациенты, страдавшие эпилепсией, после комиссуротомии резко идут на поправку. Но что интересно, столь, казалось бы, серьёзное хирургическое вмешательство в мозг не приводит к сколь-нибудь заметным изменениям в поведении – прежним остаётся не только характер человека, но и уровень его интеллекта не меняется.

В общем, после рассечения связи между двумя полушариями люди никак не меняются. Они остаются ровно такими, какими были всегда.

Но это оказалось только на первый взгляд.

Последующие специализированные тесты позволили выявить некоторые особенности в восприятии действительности у людей с расщеплённым мозгом. И эти особенности оказались невероятно интересными.

Группа исследователей во главе с Роджером Сперри взялась изучить давно волновавшую науку тему – вопрос о функциональной асимметрии мозга (Sperry, 1966). Вскоре эстафету у своего учителя перехватит Майкл Газзанига (Gazzaniga, 1967).

В итоге за результаты своих исследований в 1981-м Сперри получил Нобелевскую премию… И её, честно, было за что вручить.

Какое полушарие за что отвечает?

Это было очень интересно и важно знать, особенно если учесть, что предельно точно до тех пор было известно лишь, что речевой центр находится в левом полушарии, что каждое полушарие контролирует противоположную сторону тела, и ещё несколько фактов.

А тут такая возможность – люди, мозг которых разрезан на два, по сути, автономных полушария.

Подобный подарок для нейрофизиологов будет важнее, чем манна небесная для 600 тысяч изголодавшихся евреев, сорок лет снующих по пустыне.

В общем, Сперри сотоварищи приступили к исследованиям и приступили, надо сказать, основательно. Все эксперименты были продуманы весьма тщательно.

Концепция опытов была такой, что в какое-то одно из полушарий подавались различные зрительные образы, но так, чтобы эта информация не попадала в другое полушарие.

Известно, что если каждое из полушарий отвечает за противоположную сторону тела (контралатеральная связь), то с сигналами, поступающими из глаз, всё несколько сложнее. Самую малость.

Каждый глаз может подавать сигналы не только в противоположное полушарие, но и в своё же, в «родное». Но как сделать так, чтобы левый глаз подавал сигнал только в правое полушарие?

Легко.

Для этого глаз можно рассматривать как хрустальный шар, условно разделённый надвое – на правую и левую части. Если посветить фонарём на левую часть шара, то луч просветит его насквозь и выйдет с правой его стороны, верно? Вот именно в этом случае «луч» и пойдёт в правое полушарие.

Если же посветить на хрустальный шар справа, то «луч» выйдет слева. В этом случае он пойдёт в левое полушарие.

Ну а говоря научным языком, каждый из глаз имеет два поля зрения, изображения которых проецируются на назальную (ближе к носу) и темпоральную (ближе к виску) части сетчатки. Когда изображение поступает слева, то оно проецируется на правую часть сетчатки, откуда оно поступает в правое же полушарие. Когда изображение поступает справа, то оно проецируется на левую часть сетчатки, откуда и поступает в левое же полушарие.

Если человек смотрит на точку прямо перед собой, и ему в это время показать какое-либо изображение слева от этой точки, то сигнал о нём из обоих глаз пойдёт только в правое полушарие; показать справа от точки – сигнал пойдёт в левое полушарие.

Но у людей в состоянии нормы этот сигнал из одного полушария тут же (в долю секунды) переходит и в другое через пресловутую комиссуру – мозолистое тело. А вот у прооперированных людей с расщеплённым мозгом подобного обмена информацией уже не произойдёт – сигнал, попав в одно из полушарий, только там и останется.

Именно этим моментом люди с расщеплённым мозгом и заинтересовали бригаду доктора Сперри.

Послав сигнал исключительно левому полушарию, можно было изучить, как исключительно это полушарие его и обрабатывает.

Поначалу всё шло хорошо. В правом поле зрения (то есть так, чтобы изображение шло только в левое полушарие) посредством тахистоскопа быстро демонстрировали какое-либо изображение. Затем испытуемого просили назвать, что он видел. И, естественно, тот называл.

Первая заминка случилась, когда изображение продемонстрировали в правое полушарие. Человек не смог сказать, что он видел.

Вернее, он сказал, что никакой картинки не видел.

После дополнительного ряда тестов, когда импульс посылался в правое полушарие, испытуемые продолжали твердить, что никакого изображения не видели.

Исследователи уж собирались предположить, что правое полушарие попросту «слепое», что оно не фиксирует визуальные сигналы, но зачем тогда глазной нерв всё же имел своё ответвление в правое полушарие?

Эволюционная нецелесообразность? Не может быть.

«Эволюция» и «целесообразность» – это фактически синонимы.

Тогда исследователи соображают: речевой центр же находится в левом полушарии. Значит, испытуемый в принципе не может назвать, что он видел, поскольку сигнал поступает в правое полушарие, где речевого центра нет.

В таком случае выходило, что правое полушарие не слепое, а скорее немое, безмолвное.

Чтобы проверить, получают ли испытуемые изображение в правое полушарие и распознают ли его, Сперри придумал следующее действие – испытуемому с расщеплённым мозгом завязывали глаза. Затем в правую руку вкладывали карандаш. Он легко распознавал его на ощупь, о чём и заявлял вслух.

Напомним здесь, что правая сторона тела (следовательно, и правая рука) контролируется левым полушарием, и именно в нём же и находится речевой центр.

Когда же карандаш вкладывали в левую руку, и сигнал о нём шёл в «безмолвное» правое полушарие, испытуемый снова не мог сказать, что у него в руке. Он не знал, что вложили ему в левую руку, и не мог назвать предмет.

Но раз правое полушарие всего лишь не может вербально обозначить предъявляемый предмет, то может ли оно дать знать о нём каким-либо другим способом?

Испытуемую с расщеплённым мозгом (домохозяйку из Калифорнии) просят смотреть на точку аккурат по центру экрана тахистоскопа. Затем в правой части экрана мгновенная вспышка (в 1/10 или 2/10 секунды, чтобы барышня не успела перевести взгляд) высвечивает изображение чайной чашки.

Правое поле зрения означает, что сигнал пойдёт в левое полушарие. Туда, где речевой центр. Испытуемая сообщает, что видела чашку.

Её снова просят смотреть на точку в центре экрана. Она смотрит.

На этот раз предъявляемое во вспышке тахистоскопа – изображение ложки.

И предъявляется оно слева от центральной точки. Следовательно, идёт в правое полушарие.

Целиком и полностью.

– Что вы видели сейчас? – спрашивают исследователи.

Женщина отвечает: ничего…

Но исследователи уже готовы к такому ответу. А потому переходят ко второй части процедуры.

Они просят домохозяйку из Калифорнии завести левую руку за экран, где выложен набор разных предметов.

Они просят её наощупь выбрать среди предметов тот самый, который она только что видела.

Испытуемая думает, что речь идёт о чашке, поскольку сознательно «сейчас» она видела только чашку.

Она заводит левую руку за экран и принимается ощупывать ряд предметов.

Почему именно левую руку просили экспериментаторы? Потому что ею, конечно же, руководит правое полушарие. То самое, в которое несколько секунд назад транслировали изображение ложки, информация о которой не поступила в левое полушарие с его речевым центром и в итоге не была осознана.

Испытуемая ощупывает предметы за экраном и в итоге берёт ложку. Берёт её, несмотря на то, что даже не знала, что несколькими секундами раннее ей показывали именно изображение ложки, и была уверена, что достанет чашку.

Сложно для понимания? Верно, не так-то просто всё это понять и усвоить с первого раза.

Потому лучше перечитывать подобные примеры по два-три раза и заодно образно их себе представлять.

Обрисуем для простоты только что описанный эксперимент на более доступном житейском языке.

Женщина сидит перед экраном. Видит, как справа на нём мелькает изображение чайной чашки. Затем исследователи просят её завести левую руку за экран и выбрать оттуда предмет, который она только что видела.

Она заводит туда руку, ощупывает предметы и вынимает ложку…

Она сама удивлена, почему в итоге достала из-за экрана ложку, а не чашку.

Она и понятия не имеет, что ложку ей показали вскоре вслед за чашкой.

Так проще? Нет? Тогда перечитайте ещё раз.

Другой аспект заключался в том, что правое ("безмолвное") полушарие способно дать знать об увиденном не только путём выбора рукой, но и посредством рисования – левая рука, управляемая правым полушарием, прекрасно рисует.

Если найти на "Split brain behavioral experiments", то можно посмотреть, как Майкл Газзанига демонстрирует испытуемому в правом поле зрения (то есть в левое полушарие) изображение молотка. Испытуемый отвечает: молоток. Затем в левом поле зрения (то есть в правое полушарие) демонстрируется пила. Испытуемый говорит, что ничего не увидел. Тогда его просят нарисовать левой рукой (то есть правым полушарием, видевшим пилу), что он сейчас видел. Он рисует пилу. Газзанига спрашивает: что вы только что видели? Испытуемый удивлённо разглядывает им же нарисованную пилу и отвечает: молоток.

– А что Вы нарисовали?

– Пилу…

– Почему?

Испытуемый теряется. Ему остаётся только ответить : я не знаю…

Главное, понять, что люди с расщеплённым мозгом абсолютно нормально всё видят – они не могут лишь дать себе отчёт о тех явлениях, которые были воспринято только правым полушарием (то есть в левом поле зрения).

Представим следующее: в человека с расщеплённым мозгом бросают теннисный мячик. Бросают быстро и слева (чтобы сигнал пошёл в правое полушарие). Он ловко уклонится от летящего мячика. Но когда его спросят, почему он дёрнулся, он не сможет ответить ничего вразумительного – потому что сигнал о броске не поступал в "говорящее" левое полушарие и не был осознан. Реакция на бросок осуществлялась только правым полушарием, которое видело летящий мячик.

Представьте себе всё это немного иначе: вы спокойно сидите на стуле и общаетесь с человеком. Смотрите на него своими двумя глазами и нормально общаетесь. Вдруг вы как-то неловко дёргаетесь и на мгновение заваливаетесь на бок. Вас спрашивают, что случилось, а вы и сами не знаете. Просто что-то вдруг вас пошатнуло… Может, стул шаткий?

С первого раза это всё действительно не так просто понять. Нужно активно использовать воображение, чтобы понять суть всех экспериментов над людьми с расщеплённым мозгом.

Если резюмировать, то Сперри и его студент Газзанига (именно он в последующие годы проделал колоссальную работу в этом направлении) в ходе своих экспериментов установили, что для осознания стимула информация о нём должна обязательно попасть в левое полушарие. Именно там находится речевой центр, из чего следует, что сознание и речь связаны самым непосредственным образом.

Этот принципиальный момент подтверждает постулируемый гением отечественной психологии Выготским процесс развития сознания под воздействием освоения речи у детей. Если мысль не выражена посредством слова (не обязательно вслух, но и достаточно в виде внутренней речи, в качестве размышления «про себя»), то эта мысль остаётся неосознанной.

Когда стимул попадает в правое полушарие и не переходит в левое, он не осознаётся.

В ходе многочисленных экспериментов было установлено, что, несмотря на отсутствие речевого центра, правое полушарие всё же понимает речь и написанные слова.

Испытуемому транслируют в правое полушарие слово «орех». Левой рукой за непрозрачным экраном он наощупь выбирает именно орех.

Экспериментатор:

– Что вы только что видели?

– Ничего, – отвечает испытуемый, держа за экраном в левой руке орех…

Иными словами, правое полушарие понимает речь, но не может отвечать.

Было установлено, что словарный запас, понимаемый правым полушарием, приблизительно соответствует таковому у 10-летнего ребёнка. Но эта эквивалентность ничего не говорит о качестве мышления и понимания правым полушарием. А судя по всему, если окинуть взглядом все исследования людей с расщеплённым мозгом, то качество мышления правого полушария стоит на порядок ниже, чем у того же 10-летнего ребёнка.

По некоторым данным (Траченко, 2001), правое полушарие владеет грамматическими навыками на уровне ребёнка 5 лет.

"Речевым функциям правого полушария присущи черты глубинных структур, соотносимые с онтогенезом (то есть, наиболее ранние этапы речепорождения)" (Леонтьев А.А., "Основы психолингвистики", 1997).

Отдельно предъявленные слова правое полушарие распознаёт много лучше и охотнее, нежели составленные фразы – это ему даётся очень уж плохо.

Простые существительные понимаются им легко и сразу, а вот с абстрактными понятиями уже возникают значительные сложности. Примерно так же дело обстоит и с пониманием глаголов – правое полушарие по неизвестным причинам не реагировало на них. Только на самые простые глаголы типа «смейся» или «иди» была реакция сразу в виде исполнения.

Чуть позже в своих экспериментах Эран Зайдель (Zaidel, 1975) продемонстрировал, что правое полушарие всё же способно понимать и другие, более сложные глаголы, только для этого ему требуется их более длительное предъявление, чем это может быть в эксперименте с тахистоскопом (для этого Зайдель изобрёл специальную Z-линзу – см. Блум, Лейзерсон, Хофстедтер, 1988).

Подробное изучение специализации каждого из полушарий позволяет обобщить результат: если левое полушарие можно назвать вербальным, отвечающим за речевые функции, то конёк правого полушария – пространственно-образное восприятие действительности.

Левое полушарие специализируется на абстрактно-логических конструкциях, осуществляемых на основе речи (что является большей абстракцией, чем слово?). Восприятие действительности левым полушарием осуществляется последовательно, прерывисто (дискретно), упорядоченно, тогда как правое полушарие в силу преобладания образного мышления воспринимает действительность более целостно, схватывая всё в один момент (симультанно) и не выделяя ничего конкретного.

Если на ""Severed Corpus Callosum", то можно посмотреть, как подопытному Газзаниги предъявляют картины художника века Джузеппе Арчимбольдо. Особенность его картин в том, что портреты людей выполнены состоящими из овощей, фруктов, прочей еды или книг. То есть, с одной стороны, мы можем увидеть ворох овощей, а с другой – что они своим совокупным положением образуют лицо человека.

На видеозаписи видно, как левое полушарие видит в этих картинах овощи, фрукты и прочее, но не видит составленных из них лиц, в то время как правое полушарие наоборот – видит лица, но не видит составляющих их овощей. То есть правое полушарие воспринимает всю картинку разом, а левое по отдельным частям последовательно, но при этом упускает из вида общую картину.

Левое полушарие неспособно понимать метафоры, выражения с переносным значением – оно воспринимает всё сухо и дословно, тогда как правое полушарие чувствует себя в понимании метафор, как рыба в воде. Если правое полушарие соотнесёт метафору «горит Восток» с фразой «восходит солнце» (что будет верной интерпретацией), то левое полушарие соотнесёт её с фразой «горит дом» (Черниговская, Деглин, 1986). То есть левое полушарие исходит из формального совпадения в построении фраз, а не из смыслового содержания с учётом вероятного переносного значения.

В нескольких тестах каждому из полушарий предъявлялся ряд картинок и предлагалось выбрать наиболее подходящую пару каждой из них.

Левое полушарие было склонно подбирать к предмету пару по смыслу, по совпадению функционального значения – к примеру, к торту на тарелке подбирались скрещенные вилка и нож. Правое же полушарие было склонно подбирать пару по совпадению внешних признаков – к тому же торту на тарелке подбиралась шляпка с полями. Или к ложке, скрещенной с вилкой, подбирались растопыренные ножницы (Levy & Trevarthen, 1976).

До рассечения мозолистого тела люди одинаково хорошо способны рисовать обеими руками. Но вот после операции способной к рисованию остаётся только левая рука (правое полушарие), а правая рука продолжает отвечать только за письмо. Если же люди, перенесшие комиссуротомию, пытаются рисовать и правой рукой, то у них выходит нечто очень схематичное, бедное, словно рисунки маленьких детей (типа «палка, палка, огуречик – получился человечек»).

Вот описание ситуации с человеком, имеющим сильное расстройство в работе левого полушария (Демидов, 1987).

«– Что это такое? – кладет врач на стол перед пациентом картинку: по африканской пустыне бежит страус.

– Не знаю… Бежит что-то… Здесь – не то песок, не то вода… Может быть, небо?..

– Не будем строить догадки,– успокаивает больного врач,– говорите лучше первое попавшееся, что вам придёт в голову. Как вы думаете, живое это или неживое?

– Живое.

– Правильно, очень хорошо. А холодное или тёплое?

– Тёплое… Гладкое такое, как перья…

– Отлично. Лапы и хвост есть?

– Ой, с хвостами у меня всегда так трудно… А лапы – вот, вижу, есть!

– Большое или маленькое?

– Большое, больше человека.

– Что же это такое?

– Медведь? Хотя нет… Медведь – это такое… круглое… пушистое… Гусь, наверное: вон, шея длинная».

Как видно, человеку с функционированием преимущественно правого полушария, очень трудно чётко разбирать наблюдаемые явления. Его восприятие действительности происходит целостно, всеохватно, а вот разделить наблюдение на составные элементы ему уже очень трудно – он не может сосредоточить внимание на какой-либо мелкой детали из общей картины. Всё это приводит к тому, что человек способен называть какие-то общие характеристики наблюдаемого им («живое», «бежит», «тёплое»), но уже не в силах назвать более частные моменты – такие, как наличие лап или хвоста.

Это яркий пример того, как восприятие осуществляется целостно, так сказать гештальтно.

В итоге всё это приводит к тому, что человек попросту не может осознать , что же именно он видит.

Как мы уже упоминали ранее, сознание возникает там, где происходит концентрация внимания на узком отрезке действительности, что не может быть обеспечено работой правого полушария в норме, поскольку оно производит распределение внимания по всему полю восприятия, а не сосредоточивает его на какой-либо одной его части.

Сосредоточение внимания, по всей видимости, действительно возможно только благодаря владению речью – а это привилегия левого полушария.

Правое полушарие в силу своей ориентированности на целостное восприятие действительности специализируется и на распознавании так называемых «предметных шумов» – звуки дождя, удары, аплодисменты, смех, шорохи и т.д. Всё это является контекстуальной информацией, как раз являющейся элементом целостного восприятия. Подобные звуки попросту невозможно описать словами (эта функция левого полушария здесь бессильна), в то время как они вносят значительную лепту в формирование общей картины происходящего.

При нарушении работы правого полушария человек перестаёт определять интонацию голоса других людей (да и его собственная речь становится монотонной). А ведь интонация, с которой произносится та или иная фраза, есть не что иное, как та самая контекстуальная информация, формирующая общую картину действительности. Именно поэтому, в частности, левое полушарие склонно понимать фразы дословно, в буквальном виде – потому что оно не учитывает значения интонации, с которой эта фраза произнесена. А ведь это может порой привести к совершенно противоположному значению этой фразы – интонация зачастую действительно важнее самих слов (но левое полушарие здесь пасует). Оценка контекстуальной информации, безусловно, чрезвычайно важна для более полного понимания действительности.

Помимо понимания слов, правому полушарию присуще и ассоциативное мышление, как уже можно было понять из предыдущего повествования.

Испытуемому с расщеплённым мозгом транслируют в правое полушарие изображение сигареты. Затем его просят наощупь выбрать предмет, имеющий отношение к увиденному. Покопавшись левой рукой за непрозрачным экраном, испытуемый выбирает из всех предметов пепельницу…

Хотя он до сих пор и сам не знает, что же именно ему показали.

Или другой пример: испытуемому завязывают глаза и вкладывают непосредственно в его левую руку сигарету. Он осторожно ощупывает её, перекатывает в ладони.

– Вы можете сказать, что у вас в левой руке? – спрашивают исследователи.

– Нет, я не знаю, – отвечает пациент с расщеплённым мозгом, продолжая ощупывать сигарету пальцами.

– Хорошо, сейчас тогда попробуйте взять со стола предмет, который имеет отношение к тому, что у вас было в руке.

Левая рука принимается ворошить предметы, выставленные в ряд. В итоге он берёт коробок спичек…

– Так что же было у вас в руке?

– Я не знаю…

Таким образом, правое полушарие всё же способно определять существующую связь между предметами, а не просто воспринимает их как набор визуальных образов. Мыслительная деятельность в правом полушарии, безусловно, происходит, но только выявить её за неимением типичных средств коммуникации очень трудно.

Интересный момент был обнаружен Газзанигой в ходе некоторых тестов. Он назвал этот феномен перекрёстным подсказыванием (Gazzaniga & Hillyard, 1971). Суть его в следующем…

Помните упоминавшийся выше эксперимент Бериташвили насчёт умения незрячих людей ориентироваться среди препятствий? Помните, как там от неосознаваемого импульса происходило еле уловимое движение мышц лица, на основании которого испытуемые и делали вывод о наличии препятствия впереди?

Вот в случае с перекрёстным подсказыванием всё точно так же.

Перед испытуемым с расщеплённым мозгом две лампочки – зелёная и красная. Когда их предъявляют только в левое полушарие и зажигают какую-либо из них, человек без труда называет, была то зелёная или красная. Но когда же вспыхивающие лампочки предъявляли только безмолвному правому полушарию, испытуемый, не знал, что именно он видел только что, но всё равно пытался отвечать.

То есть, в общем-то, просто пытался угадать.

Поначалу в таких потугах он часто ошибался. Но потому вдруг число правильных ответов постепенно возрастало.

Почему и как такое могло происходить?

Как левое полушарие вдруг начинало угадывать, что именно видит правое?

Ответ оказался просто и сложен одновременно.

Снова для простоты восприятия опишем картину житейским языком: человеку с расщеплённым мозгом демонстрируют в левое полушарие вспышку красной лампочки.

Он легко говорит, что видел красную вспышку.

Ошибки начинаются только тогда, когда вспышки адресуются исследователями только в правое полушарие. В безмолвное.

Вспышка красного – испытуемый называет зелёный.

Вспышка зелёного – теперь он называет красный.

Но с числом проб растёт и число верных ответов.

Было понятно, что в случае трансляции вспышки в правое полушарие испытуемый отвечал наугад, но почему росло число правильных ответов?

Исследователи задумались. Они обратили внимание, что с первого раза давая верный ответ, человек не менял уже своих показаний. Но вот тогда, когда после очередной вспышки на вопрос «Какая лампочка сейчас вспыхнула?» испытуемый вместо верного ответа (к примеру, красного) ошибался и называл зелёную, то тут же досадно морщился, качал головой и быстро менял ответ на противоположный, на правильный.