Самый лучший комсомолец. Том 7

– Даниил Андреевич, какие у партийной организации успехи на ниве борьбы с курением?

Задрали дымить – в девяноста процентах офисных помещений СССР плотность пассивного курения просто ужасающая.

Половина работников мужского пола и две дамы синхронно скривились.

Кашлянув в кулак, и.о. парторга ответил:

– На плановом собрании единогласно (да здравствует партийная дисциплина!) принят запрет о курении в здании.

– Это, извините, кнут, – заметил я. – А пряник?

– «Пряник», – усмехнулся он. – Тоже есть, в виде десятирублевой ежемесячной премии за отказ от курения.

– Нормально, – одобрил я. – Курение – это очень вредная привычка, практически не приносящая удовольствия. Минздрав СССР рекомендует всем от нее избавляться, товарищи.

Курильщики приуныли еще сильнее.

– Далее, – продолжил я. – В связи с полученными сигналами предлагаю всем желающим товарищам покритиковать Игоря Викторовича.

Директор подобрался и натянул «покерфейс» – опытный.

Восемь поднятых рук.

– Даниил Андреевич? – начал я с завхоза.

– Игорь Викторович в обеденный перерыв курит в кабинете.

Четыре из семи рук опустились – хотели сообщить то же самое. Не исключено, что по прямому распоряжению товарища начальника, в качестве согласованной и безопасной для карьеры критики.

– Игорь Викторович, это правда? – обратился я к директору.

– Признаюсь, товарищи, – виновато повесил тот голову. – Тридцать пять лет курю, считай – всю жизнь. Тяжко после обеда держаться, а дурной пример коллективу подавать не хотел – это недостойно Советского руководителя. Прошу справедливого товарищеского суда и обязуюсь записаться в кружок легкой атлетики.

– Предложения, товарищи? Пожалуйста, Елена Сергеевна, – дал слово бухгалтеру.

– Предлагаю принять во внимание заслуги Игоря Викторовича перед народом и Партией и ограничиться общественным порицанием.

Это у нас, получается, защитница.

– Амаяк Амаитович? – дал слово торговику армянского происхождения.

– Я считаю, что Игорь Викторович не ходит со всеми в курилку не из-за нежелания подавать плохой пример, а потому что считает себя лучше других, – приложил он начальника.

– Основания? – спросил я.

– Окно кабинета Игоря Викторовича выходит во двор, – ответил он. – Прямо на курилку – из нее видно, как он с особым цинизмом курит в форточку.

– Иосиф Львович? – дал слово главе бухгалтерского отдела.

– Протестую против «особого цинизма», – вступился он за директора. – Игорь Викторович во время курения прячется за занавеской – это говорит о том, что он ощущает глубокое чувство вины перед коллективом.

– Вы не курите, Иосиф Львович, и в курилке я вас не видел, – скучным тоном парировал Амаяк Амаитович.

– Я в курилку хожу регулярно, – скрестив руки на груди, влезла Елена Сергеевна. – И сама рассказала о занавеске Иосифу Львовичу.

– Прошу высказаться остальных курящих товарищей, – пресек я начинающуюся перепалку.

После высказываний картина стала ясна – бухгалтера у нас «воюют» за директора, торговики – против, а юристы «не курят и не чуяли, поэтому не хотят вводить товарищей в заблуждение», то есть – держат нейтралитет.

– В силу невозможности установить факт цинизма предлагаю сосредоточиться на самом факте нарушения, – потерял терпение некурящий и сидящий в кабинете на другом конце коридора от директорского Василий Васильевич.

Ждет возможности покритиковать на другую тему.

– Поддерживаю, – кивнул я. – Я слишком молодой, чтобы подвергать Игоря Викторовича порицанию. Кто может взять на себя этот груз?

Высказался Амаяк Амаитович:

– Игорь Викторович, вы – почти пожилой, заслуженный Советский руководитель, а ведете себя как прячущийся в туалете школьник с папиросой. Очень надеюсь, что вам стыдно!

– Очень стыдно, товарищи! – прижав руку к груди, покаянно-мужественным тоном подтвердил директор. – Обещаю исправиться.

– Предлагаю перейти к дальнейшей критике Игоря Викторовича. Извините, Василий Васильевич, Ольга Петровна подняла руку быстрее вас, но обещаю дать вам слово после нее. Ольга Петровна, прошу вас.

Тридцатитрехлетняя мать двоих детей, жена токаря и заслуженная «торговик» Советского союза поправила утепляющий плечи платочек и поведала страшное:

– За последние полгода Игорь Викторович пропустил три субботника.

Директор защитился самостоятельно:

– Каждый раз по уважительной причине – болел.

– Однако остальные выходят на субботники даже с температурой, – подключилась коллега Ольги Петровны. – И вообще – все болеют один-два раза в год, а у вас больничных – десятая часть всего рабочего времени.

– Поддерживаю, – воспользовался возможностью Василий Васильевич. – Кроме того, почти все больничные Игоря Викторовича совпадают либо с партийно-общественными мероприятиями, либо с командировками.

– И вся нагрузка падает на вас? – спросил я.

– «Вся» – это очень точное определение, – усмехнулся он. – Товарищи, кто может вспомнить, как за эти полгода Игорь Викторович обращался к вам по рабочим вопросам?

– На то вы и заместитель, чтобы Игорю Викторовичу самому по кабинетам бегать не приходилось, – неприязненно посмотрела на него Елена Сергеевна. – Не тянете рабочую нагрузку, товарищ Селиванов, так и скажите – найдем на ваше место более компетентного товарища.

– Это я «не тяну»? – побагровел, но сумел сохранить вежливый тон Василий Васильевич. – Да я раньше всех прихожу, позже всех ухожу! В командировку кто едет? Селиванов! В Госбанк с устным отчетом кого пошлют? Селиванова! Да он мне даже печать свою отдал! – фыркнув, он достал из кармана пиджака и громко поставил печать на стол. – Документы подписал и на диване лежит, как Обломов!

– Протестую! – возмущенно перебил его Игорь Викторович. – Василий Васильевич пытается манипулировать товарищами, бросаясь общими, лишенными конкретики, эмоционально окрашенными обвинениями! Здесь – не детский сад, и я бы хотел попросить критиковать меня корректно!

– На мой взгляд некоторую конкретику мы все-таки услышали, – заступился я за заместителя. – Товарищи, кто может подтвердить слова Василия Васильевича?

Подтвердить решил Амаяк Амаитович: