Мир, который не вернуть. Том 3: Год Второй

Медленно открыл глаза и вгляделся в потолок, пытаясь понять: утро сейчас или ещё ночь – как это бывает часто. Было раннее, холодное, пасмурное утро.

В углу стоял небольшой металлический обогреватель, но он не работал.

– Проснулся? – тихим мягким голосом спросила меня Кэт. Она не открывала глаза и просто лежала. В этот момент её лицо выглядело спокойным и даже безмятежным. В тени под одеялом можно было рассмотреть очертания её небольшой, но выразительной груди.

– Спи ещё, – шепнул я и выбрался из-под одеяла. Свесил ноги и сел. Во рту пересохло – взял и отпил из бутылки, которая стояла возле кровати.

Сегодня не моё дежурство – поэтому можно было расслабиться.

«Что делать?.. Целый день впереди, а я уже хочу, чтобы он закончился.»

– Сколько времени? – спросила Кэт тонким жалобным голосом. Посмотрел на часы: «09:22».

– Столько, что тебе можно ещё вздремнуть. Давай, – укрыл её одеялом – она улыбалась.

– А куда ты? Давай ко мне… – спросила Кэт, ещё не уснув. Встал с кровати, натянул штаны, затем ещё одни, чтобы было теплее, водолазку, свитер. Обулся.

– Да так, пойду погуляю, – ответил я, отвернул одеяло и быстро поцеловал Кэт в лоб, а затем снова накрыл. – Всё равно не спиться уже. Я ненадолго.

– Хорошо…

Надел куртку, посмотрел ещё раз на уже спящую Катрин (до сих пор не могу понять, как ей удаётся там безмятежно спать). И только после этого вышел из комнаты.

В коридоре было тихо. Очень тихо. Хотя, мало кто ещё оправился после смерти Жени, чтобы просто так брать и веселиться. Прошло несколько недель, но, казалось, это было только вчера.

–… и тогда он взял и укатился… – услышал я, проходя мимо одной из дверей. Это говорила Алеся. Видимо, Кристина попросила почитать сказку.

Спустился по лестнице. Напротив входа, на стуле, сидел человек – не помнил его имени. Он читал журнал с машинами на обложке.

– Доброе утро, – поприветствовал он.

– Доброе, – отозвался я и вышел из дома.

На улице был свежий, холодный воздух. Ветер тихонько гнал его из стороны в сторону. Чуть вдали можно было заметить дежурившего Пашу. Я сел на ступеньках.

Уже неделю мне снится этот сон. Точнее, не совсем точь-в-точь, но одно там одинаково: всегда остаюсь один, а затем – пустота.

«Не думай об этом. У вас здесь серьёзнее проблемы назревают – скоро зима. С каждым днём всё холоднее.»

– Это не так страшно. Завтра Сергей с ещё несколькими пареньками должен съездить и демонтировать, наконец, до конца те солнечные панели, что остались на взорванной исследовательской базе. А с электричеством можно будет… да много чего можно будет.

«Почему вы так уверены, что там не взорвалось всё тогда?»

– Потому что Сергей сказал, что подстанция находилась в отдалении. У них там даже целый склад есть с запасными деталями. Так что что-нибудь, да найдут.

«Посмотри в небо. Какие солнечные батареи? Солнце раз в неделю вылезает – и то, не тёплое. Лучше другим займитесь.»

– «Другого» нет – это во-первых, – начал я. – Во-вторых, этой энергии хватит, хотя бы, на то, чтобы поддерживать обогреватели. Никита сказал, что с печкой идея плохая – нужно отвод делать, сварка нужна. Для сварки, опять же, нужно электричество, а ещё инструменты и обученные люди. У нас со всем этим дефицит.

«Тогда найдите другое место – разве это такая проблема?»

– Мне кажется, ты потупел за последнее время. Такие детские вопросы задаёшь, – усмехнулся я. – Нельзя уезжать. У нас нет шанса ошибиться. Я уже достаточно ошибался, чтобы понять, что нужно оборонять и развивать одно место, а не скитаться по всей стране, пока не сдохнешь от пули, голода или укуса. Тут у нас есть земля, есть защита, есть кров – там у нас есть непонятно что.

«А как же Кристина? Кэт? Ты о них подумал?»

– Этим я и занимаюсь. Это ты только думаешь о себе.

Голос больше ничего не сказал.

Встал, потянулся и решил прогуляться по территории. Всё-таки хорошо, что можно просто так, особо не боясь, просто взять и погулять. Как раньше. Как до всего этого безумия.

Вдруг с горечью подумал, что Кристине – другой Кристине – здесь бы понравилось. Она бы подружилась с той маленькой её тёской – они были бы как две сестрички. И Света смогла бы найти здесь покой. Мне кажется, она хотела его найти. И Павлов…

Поднял голову и посмотрел на небо.

«Интересно, где она сейчас? Надеюсь, она жива.»

«Не надейся. Она умерла ещё тогда», – не мог согласиться с Голосом, потому что не видел этого своими глазами. Света сильная – она могла справиться.

Обошёл дом и подошёл к небольшой могилке и самодельному, немного кривому, деревянному кресту. Сергей не смог отговорить Никиту и тот поставил его на могилу – как напоминание и прощание. Никита сказал, что так будет правильно, «по-людски».

Пару дней назад, когда он ставил этот крест, я спросил его:

«Почему ты до сих пор веришь? Бог забрал у тебя столько всего. Если он существует – он допустил это. Почему ты до сих пор ему так верен?»

Никита ответил, что это допустили люди и что Бог точно так же огорчён всем. Но что самое главное – это смысл. Именно осознание какого-то Божьего замысла даёт ему силы идти дальше.

Тогда я понял, насколько важным для человека является вера. Мне даже захотелось что-то такое же, но не мог после всего этого поверить… просто не мог.

После своей небольшой прогулки зашёл в дом. Погода не располагала на то, чтобы гулять или что-то делать – в такой пасмурный день хотелось просто завалиться и весь день спать. Но я не мог спать.

Свернул влево и пошёл на кухню. Нужно было позавтракать. Кэт постоянно говорит, что пропускать завтрак – нельзя. Конечно, сейчас нет таких возможностей, которые были до апокалипсиса, но какая-никакая еда есть – и то хорошо.

Зашёл в небольшую кухню. Внутри горела одинокая горелка, которая давала немного света вокруг себя и позволяла выхватывать силуэты. За столами сидело несколько человек.

– Что на завтрак? – спросил я, заходя за шторки, которые мы недавно повесили. Никого не было. Это было очень странно. Подошёл и сам взял банку тушёнки. Вполне неплохое блюдо.

Взял с полки металлическую открывашку и вскрыл консервы прямо на кухне. Мне не хотелось сидеть со всеми, поэтому тут же и поел, достав вилку и прикончив банку в считанные секунды.

Когда выкинул металлическую банку в ведро, услышал звуки гитары. Сергей снова играл. С тех пор, как Женя умерла, он привёз гитару и каждый день играл по нескольку раз.

Вышел из кухни и пошёл на звуки музыки.

«… звёзды нас зовут, мы сможем прийти…» – пел он. Вокруг собрались почти все. Сергей играл всего несколько песен в день, но всегда разных. Он так и не рассказал о том, откуда же он это знает и умеет.

«… пронесётся свет, ударит гром, и мир проснётся незаметно…».

Это всё-таки позволяло отвлечься. Тем более, что Голос у Сергея был плавным, приятным, тёплым… Каждое его слово ласкало слух, заставляло улыбнуться.

Кто-то подошёл незаметно ко мне и слегка ущипнул за правый бок.

– Ай, – сказал я, потирая его. Позади стояла Катрин.

– Чего грустный такой? – она слегка обняла меня, прижавшись – так, чтобы заметил только я. Не стоило показывать чувства на всех.

– Просто заслушался, – шепнул я. – У Сергея голос красивый.

– Он молодец, что старается дух поддержать и сам не унывает, – Кэт потянула меня в сторону. – Пойдём. Пора сделать то, что давно было необходимо.

– Что? – удивился я, но Катрин не ответила.

Мы поднялись по лестнице, в мою бывшую комнату. Здесь ничего не изменилось с того самого дня, как я стал жить с Катрин – больше не заходил в эту комнату. Единственное, что поменялось: посреди комнаты теперь стоял стул.

– Присаживайся, – улыбнулась Катрин.

– Зачем? – прошёл внутрь и сел. Кэт укрыла меня простынёй и аккуратно завязала сзади. – Будешь меня стричь?

– Попробуем убрать твои дебри. На следующей неделе вы ведь начнёте ездить за едой в город к зиме – лучше тебя обезопасить немного, – Кэт взяла ножницы на тумбочке и подошла ко мне. – Тебе подлиннее или покороче?

Не ответил. Катрин засмеялась.

– Значит, покороче.

Она принялась поднимать участки волос и обрезать их. Методично, раз за разом, она срезала длинные локоны, увеличивая их количество на полу.

Через десяток минут Катрин сказала:

– Готово. Принимайте работу! – она быстро отошла и вернулась с зеркалом. – Блин, а тебя реально уже не узнать.

С поверхности зеркала на меня смотрел взрослый парень, у которого были чётко видны твёрдые скулы, немного впалые щёки и шрамы, щедро разбросанные по всему лицу – маленькие, едва заметные, но есть всё же. Синяк вокруг одного глаза и подбитая губа. Так же только сейчас заметил, что у меня скосился нос.

– Да красавчик ты, красавчик. Хватит так глазеть, – сказала Кэт, убирая зеркало. – Теперь намного безопаснее. Мы ведь не хотим, чтобы тебя схватили. Я ещё не одну ночь с тобой хочу провести.

Она погладила меня по голове и развязала простыню. Хотел помочь, но она рукой меня остановила:

– Иди. Я сама здесь уберу. Обмой голову лучше или сходи на улицу и отряхнись там.

– Хорошо. Спасибо, – подошёл к ней и поцеловал в щёку. За это Кэт ловко поцеловала меня в губы.

– Всё, иди, – улыбнулась она.

Кивнул и пошёл к выходу. Последовал её совету и отряхнул голову на улице – мыться под холодной водой совсем не хотелось. Нужно было как-то развеяться – пошёл в амбар и начал рубить дрова. После этого сходил ещё за водой к реке и немного прогулялся по территории.

С приближением зимы начинало рано темнеть. В пять часов вечера уже было темно – только «на стене» горел небольшой огонёк горелки. Есть совсем не хотелось. Решил пойти к Паше.

На улице заметно похолодало. С другой стороны от главного места подъёма были заделки ещё одного, который мы недавно начали делать. Хотелось ещё улучшить этот подъём – только пока не получилось застеклить или как-то закрыть подъём, чтобы можно было тут зимой сидеть. Сергей предлагал отменить дежурство на улице и перенести его в дом, но Паша не соглашался. Он вообще стал не сговорчивый после смерти Жени.

– Привет, – сказал я, поднявшись по лестнице. За стеной были видны силуэты голых деревьев и укрытая мёртвыми листьями земля.

– Ага, – вздохнул Паша.

– Как обстановка? Всё нормально?

– Как видишь: ничего.

– Слава Богу, – вырвалось у меня.

– Какому Богу? И за что? – тихо спросил Паша как бы сам себе, даже не смотря на меня. – Он ничего не сделал. Он всегда лишь бездействует или наказывает – за это ему слава? Бред.

– Это просто выражение такое. Не цепляйся к словам, – спокойно ответил я. – Тем более, я не думаю, что он всегда лишь наказывает. Просто хорошее тяжелее заметить, да и зачем? Совсем другое дело – замечать плохое. Ты его заметишь, как ни старайся закрывать глаза и убегать. Оно настигнет тебя, сядет на плечи и будет висеть тяжким грузом, не спрашивая разрешения или мнения. Да, Бог наказывает, но следует помнить, что не всегда всё плохо.

– Твоя правда, – согласился Паша.

Мы замолчали. Справа, на ящике, тихо плясал огонёк в горелке. Ветер слегка поддувал, но ещё не критически. Однако мне становилось холодно. Паше должно было быть намного холоднее.

– Сходи домой, поешь. Я тебя подменю, – предложил я.

– Нет, я тут побуду.

– Почему? Может, тогда, тебе сюда принести?

– Не хочется есть. Ты иди, а то холодно, наверное. Всё нормально – не волнуйся.

Я постоял ещё немного, а затем пошёл домой. Почему-то резко навалилась усталость. Захотелось полежать, отдохнуть.

В доме, напротив входа, сидела Аня. Она читала роман – какой-то один из последних, которые вышли до апокалипсиса.

– Интересно? – бросил я, проходя мимо.

– Неплохой автор. У него всегда сюжет подаётся немного несвязно, но интересно. Правда, он никогда до конца не доводит книгу: любит обрывать. Странная фишка, но за это его многие полюбили, – ответила девушка, не переводя взгляда с книги. – Там все наверху в какую-то настольную игру играют. Хотя, стой. Ты же не ел, вроде. Возьми что-нибудь на кухне.

– Не, – отмахнулся я. – Я в комнату. Отдохнуть хочу. Доброй ночи.

– Так ещё не ночь, – усмехнулась Аня.

– Да какая разница, – ответил я с улыбкой и поднялся по лестнице.

В самом деле, с комнаты, которая была за моей прошлой, доносились голоса, а слабая полоска света свечи из-под двери прочерчивала неровный прямоугольник. Я пошёл в другую сторону. Слегка подташнивало и кружилась голова. Наверное, из-за голода, но решил, что не пойду есть.

В комнате была Кэт. Она сидела напротив окна и смотрела куда-то вдаль. На звуки открывающейся двери она даже не обратила внимание.

– А если бы я был восставшим? – спросил я, подходя к кровати.

– Тогда я бы умерла, – спокойно ответила Кэт.

– Ты бы даже не стала сопротивляться?

– А зачем?

Снял ботинки, куртку, штаны и залез под одеяло.

– Не знаю. Может, чтобы выжить?

– Если сюда придёт восставший – значит, все мертвы. Тогда мне и выживать нет смысла.

– Разумно, – согласился я. – А если серьёзно, почему ты не обернулась? Неужели тебе всё равно?

– Нет, не всё равно. Просто знаю, что сюда никто не придёт, кроме тебя. Раньше так точно никто не приходил, кроме Жени. А сейчас вот ты. Я никому не нужна, – она усмехнулась.

Приобнял её хрупкое тело.

– Что за ерунду ты говоришь. Ты всем нам нужна.

– Брось, Костя. Так всегда было, что я остаюсь как бы в стороне. Есть другие, а есть я.

– Неправда! В школе ты всегда была… – я резко умолк. Память резким клином врезалась в голову, заставляя меня усомниться в своих же словах.

–… одна, – закончила за мной Катрин. – Даже ты был в компаниях с другими людьми. А я лишь наблюдала. Конечно, у меня тоже были компании, но они были не в школе – да и те потом кончились, гнилая компания. Знаешь, – улыбнулась она, – ты мне ещё тогда нравился. С младших классов, как мы с родителями переехали, и я пришла в вашу школу. Тогда ещё плохо знала русский. В мой первый день тебя попросили показать мне школу и помочь научиться говорить общие фразы правильно. Я была вне себя от радости, – Кэт на несколько секунд замолчала, а потом продолжила: – Ты как-то выделялся среди остальных. Не знаю, как это объяснить, но ты всегда был сам по себе – думал сам, делал сам. И поэтому ты мне понравился. Но я не решалась подойти к тебе. Тем более, когда у тебя в пятом классе случился нервный срыв и ты две недели лежал в больнице – не делай такое лицо, это все знали – потом вернулся необщительным, закрытыми… И я вообще потеряла надежду, что ты меня заметишь. Потому что только ты меня и замечал. К остальным меня не тянуло и, видимо, это было обоюдным. Поэтому я и была всё время одна в школе. Да и после – скорее всего, тоже. У меня даже настоящих подруг, кроме Жени, никогда не было. Только ты – всегда молчаливый, слушающий музыку на уроках, парень-одиночка. И я, типа бунтарка, которая даже не знала, о чём с тобой заговорить. Представь, как я радовалась, когда ты пришёл на нашу базу. Я думала, что всё изменится, но всё оставалось по-прежнему: ты и я – одновременно такие похожие, но такие далёкие… И на базе. Мне показалось, что ты видел меня, но всё равно также был далёк…

– Я видел, – перебил её я. – Тоже хотел, но мне казалось, что ты не хочешь.

– Знаю, – усмехнулась Кэт. – Мы оба вели себя как идиоты. Женя мне то же самое говорила, но я не могла решиться. Вот, знаешь, это же нужно перешагнуть через многолетние убеждения – я не могла. Вот Женя и попросила меня признаться наконец, когда она умрёт. Это, наверное, очень плохо, но я даже ждала. Мы обе знали, что она скоро умрёт и поэтому Женя не обижалась. Знаешь, её последними словами было: «Не исчезни снова».

Катрин замолчала. Пока она говорила, я гулял по просторам памяти, и ко мне всё больше приходило осознание того, что я действительно её не замечал. Точнее, не замечал её одиночества. Мне всегда казалось, что она-то как раз дальше всех от меня. А на деле, оказалось, что мы были очень близки.

– Вот я идиот! – вырвалось у меня.

– И я. Мы оба, – Катрин повернулась с улыбкой. – Зато сейчас ты здесь, рядом, со мной. И это главное.

Она обняла меня и вцепилась в губы. Приобнял её за талию, а затем прижал к себе. Дальше уже всё прошлое было неважно.