Записки президента

35

.

Прожекторы, которые мы успели установить в окнах верхнего этажа осветили поток людей, выплеснувшийся из тени. Они пёрли сплошной массой, там и тут вспыхивали огоньки. «Третий ряд, приготовить огнетушители!» – скомандовал Телегин. Его голос был зычным, но спокойным, команда была выполнена. «Первый ряд – под стену!» Примерно, третья часть людей переместилась ближе к забору. «Второй ряд, приготовиться». Через несколько секунд во двор прилетели первые бутылки с зажигательной смесью. Две или три попали в пожарные машины, некоторые разбились об асфальт, их заливали огнетушителями. Какие-то не разбились и просто тлели на газоне. «Резерв, обратно!» несколько человек подбежали к несработавшим бутылкам и перебросили их через забор. Кроме бутылок, летели камни и куски арматуры. Четыре или пять человек, кто с криком, кто молча, попадали на землю. «Санитары, работаем!» Три пары крепких мужиков начали выносить раненых. «Второй ряд, огонь!» И через забор улетело три десятка светошумовых гранат. «Повтор!» И еще три десятка. Это на несколько минут остудило нападавших, они откатились метров на тридцать. Меня выпускать на улицу отказывались, пока с поля боя не вынесли милиционера с обожжёнными ногами. С него сняли сферу и бронежилет, я сразу их натянул на себя и вышел во двор. Аслан сходил с ума, он сильно прихрамывал, но постоянно выписывал круги вокруг меня, стараясь не допустить моего ранения. Кто-то крикнул: «Президент с нами!» По двору прокатился одобрительный гул.

– Мужчины, давайте постараемся никого не убить, нам не нужны герои майдана, – снова гул, на этот раз недовольный, – не, ну, если не будет получаться, не сдерживайте себя, – послышался смех.

«Внимание, красные приготовиться! Первый ряд, приготовиться! Второй ряд – огонь! Повтор!» Нападающие снова пошли на приступ. Опять полетели бутылки, камни. Я тоже взял огнетушитель. Опять вынесли нескольких раненых и обожжённых.

В этот раз они сумели взобраться на забор, не учтя при этом, что в верхний ряд кирпичной кладки было вмазано битое бутылочное стекло, из-за чего с израненными руками и матом посыпались вниз. «Второй ряд, огонь! Повтор! Повтор! Повтор! Красные – отбой! Первый ряд – отбой!»

Супостат снова отошёл. Теперь пауза затянулась, а вскоре послышались звуки выстрелов и крики. Это их спецназ попытался обойти здание с тыла, где забор вплотную подходил к стене дома. Но Телегин посадил там у окон стрелков с травматами, которые изрядно проредили ряды желающих. Двое отхвативших резиновые пули инсургентов свалились по эту сторону забора, где их с удовольствием подобрали санитары и, слегка попинав ногами, отнесли в здание. Во время передышки к воротам подъехали ещё два милицейских автобуса. Галкин крикнул, что это свои, и у нас появилось совершенно нелишнее подкрепление, вооружённое, не только палками, но и помповыми ружьями, и гранатами со слезоточивым газом. Камеры Кирилловых дронов зафиксировали несколько скоплений людей, по одному – по двое подтягивавшихся к месту событий. Мы пока решили считать их противником.

Третья волна штурма нашей крепости была уже с лестницами. Повторился обмен подарками, с той лишь разницей, что теперь из второго ряда полетели ещё и гранаты с газом. Снова команда «Красные приготовиться! Первый ряд, приготовиться!» На этот раз нападавшие возникли над стенами местах, примерно, в двадцати. «Первый – огонь!» «Красные – струя!» Раздался залп из травматических пистолетов и помповых ружей, и заработали водомёты пожарных машин. Штурмующих просто сдуло. «Второй – огонь! Повтор! Повтор! Повтор!» Первый ряд, забрызганный водой, поёживаясь, весело матерился. Люди наконец-то вступили в бой и достигли впечатляющих результатов. Враг был отброшен и, похоже, деморализован. Если при температуре воздуха явно ниже нуля, надышавшись слезоточивым газом и получив в бок горсть пластиковых шариков, вымокнуть до нитки, появляется желание пересмотреть мотивацию. А если при этом посмотреть на полтора десятка свалившихся с высоты в три с половиной метра подельников, поймавших хоть и резиновые, но всё же пули, пятьсот златов уже не кажутся адекватной ценой за соучастие.

Пока противник с безопасного расстояния осыпал нас угрозами, из двери выскочил Егорыч, протягивая мне телефон: «Юрка!». Я схватил трубку:

– Алло!

– Ну шо, Евгенич, командуйте. Десант пошёл?

– Я тебе потом уши надеру, блин! Сейчас тебе передадут координаты, давай Жигарина.

– А не надо, никого давать. И передавать не надо. Мы в ста метрах от вас. У нас тут тоже мобильный интернет имеется.

– Тогда отмудохайте их и заходите в дом, потолкуем, – я стянул с головы сферу и крикнул, – Отбой, мужики, греться, на Новый год помашу вам с экрана ручкой.

На пространство перед забором вылетело четыре БТРа, они задрали стволы вверх и дали по длинной очереди, а потом медленно покатились в сторону нападавших, те бросились врассыпную, но везде натыкались на ряды бойцов, которые, не стесняясь, пускали в ход приклады. К военным присоединились и люди, которых мы вначале приняли за вражье подкрепление. Минут через десять всё было кончено. Сотен пять мокрых и побитых нападавших, дрожа, стояли, если могли, на освещённом пространстве, окружённые неприветливыми вооружёнными людьми.

– Куда их, Евгенич? – поинтересовался Юрик, который не без оснований считал себя героем дня.

– Если расстрелять, придётся хоронить. А земля сейчас мёрзлая. Просто отпускать – нельзя. О! У нас же менты есть! Галкин!

– Я!

– С Вами приятно работать. Скажите, что в Вашем департаменте делают с мокрыми участниками массовых беспорядков?

– Определить их куда-нибудь нужно для начала. Насколько я понимаю, они не последние на сегодня.

– Правильно понимаете, полковник.

– Тут школа рядом, у неё спортзал есть. Давайте туда для начала, а я пока подумаю, что с остальными делать.

– Забирайте тогда своих и охраняйте от этих уродов общественный порядок. Военные вам помогут их отконвоировать.

36.

Военный совет постановил, что в первую очередь нужно взять под контроль прилегающие к площади Согласия кварталы. Утром Стóлица проснулась взятой одним полком. Поскольку майдан был ограничен самой площадью и стоящими вокруг зданиями, было принято решение просто не выпускать никого за оцепление.

Пока страна, уткнувшись в экраны, переваривала произошедшее, с нами связались из американского посольства. Посол хотел аудиенции. Я попросил подобрать в здании помещение из двух сообщающихся комнат, из одной убрать всю мебель и повесить на стену телевизор, а во второй поставить два кресла и журнальный столик.

Несколько взъерошенная после бессонной ночи Жанна, сжав двумя руками большую чашку с кофе, порекомендовала мне не забывать, кто мы, откуда и главное – что на лыжах. Я повернулся к руководителю моей администрации и уточнил: «Егорыч, «Мартель»?» Он кивнул и вышел.

Посольские машины подъехали прямо на наше поле боя, где, весело помахивая стволами, стояли два БТРа. Во двор въехал только автомобиль посла. Из него вышел он сам и сопровождающий. Ещё один вбежал в калитку. Их проводили в подготовленную комнату. Там ждали мы с Егорычем.

Когда гости вошли, мы с послом обменялись рукопожатием, которое тут же зафиксировала на камеру выскочившая из смежной комнаты Лариса в джинсиках.

Посол выразил сожаление, что до сих пор не мог поздравить меня лично, и поинтересовался самочувствием. Я посетовал на то, что из-за всех этих событий не могу обеспечить достойный приём столь уважаемым людям. Когда формальности были соблюдены, представитель супердержавы поинтересовался:

– И тшто будем делать, господин пrезидент?

– Вы? Для начала Вы перестанете вести себя так, как будто Вы здесь главный. Я понимаю, что наш язык для Вас не родной, поэтому некоторые семантические нюансы… да, есть нюансы… Вам недоступны. Если же Вас интересует, что будем делать мы, то мы уже делаем. Я же обещал Вам учиться у стран с демократическими традициями. Вот мы и учимся, – я щёлкнул пальцами и включился телевизор, на экране которого БТРы Жигарина, облепленные вооружёнными бойцами, медленно вползали на площадь Согласия. Каждый из них сопровождала пожарная машина, – видите ли, господин посол, наше законодательство не требует, чтобы представители властей зачитывали преступникам их права, но мы же учимся, поэтому, когда площадь оцепили, тем, кто на ней находился, было предложено лечь на землю и сложить руки за головой. Если сейчас кто-то будет сопротивляться, ему будет очень больно.

На экране люди выскакивали из палаток и, судя по всему, что-то кричали. Водомёты начали работать практически одновременно. Палатки со всем, что в них находилось, снесло моментально. Медленно свалилось на спину пианино.

– Коммунальные службы демонтируют незаконно установленные малые архитектурные формы, – прокомментировал я происходящее.

– Но это же пrоизвол!

– Повторяю, мы учимся. Я два дня знакомился с тем, как в демократических странах борются с массовыми беспорядками. Конспектировал. Не хотите же Вы сказать, что я зря потратил время?

– Но Вы же не можете…

– Как видите, могу. А ещё я могу объявить персонами нон грата всех представителей иностранных посольств, которые встречались с преступниками, участвовавшими в массовых беспорядках на площади Согласия. Ещё я могу предложить Вам пройти со мной в соседнюю комнату и поговорить. Ваш уровень владения языком позволит нам поболтать без переводчика. Скорее всего, я нарушу этим требования дипломатического протокола, но кто нас с Вами за это осудит, тем более, что МИД у нас сейчас, вот, чёрти чем занимается, раз Вы здесь, а мидаков нет. Пройдёмте, господин посол, не бойтесь, я не кусаюсь.

Мы вошли в смежную комнату, оставив свиту стоять в помещении без мебели. Я взял со столика бутылку «Мартеля», плеснул в бокалы и поинтересовался у посла: «Вы же предпочитаете VSOP, считаете, что он помягче? Полностью разделяю Ваше мнение».

Посол уже взял себя в руки.

– Тшто вы себе позволяете? Я доложу обо всём пrавителству Соединённых Штатов!

– Если Ваше сопровождение не доложит раньше.

– Вы слишком самонадеянны для невступившего в должность пrезидента стrаны с такими долгами!

– Видите ли, господин посол… Вы, кстати пейте, не стоит обижать хозяина дома отказом от угощения. Так вот, о наших долгах мы обязательно поговорим после того, как я вступлю в должность, а сейчас я просто хочу подтвердить, что миролюбивая внешняя политика является одним из основополагающих принципов национал-прагматизма.

– Вы, как это у вас говоrят, лезете на rожон. Вы же понимаете, что тиrания… – Господин посол, как говорил один Ваш коллега, давайте не будем сейчас притворяться идиотами и меряться наборами штампов. А то мы сегодня так и не поговорим. Эта, как Вы её называете, тирания – внутреннее дело Славии. И, заметьте, наш дружелюбный народ не громит американское посольство, не жжёт ваши флаги и продолжает покупать чизбургеры. Хотя может уже сегодня получить информацию о том, что шестилетнюю гражданскую войну организовало как раз правительство Соединённых Штатов.

– И всё же Вы лезете на rожон. Вы понимаете, тшто ни Вы, ни тшлены Вашей семьи не сможете rаспоrяжаться своими стшетами за гrаницей? Ваши дети не смогут у нас утшиться. Вся Ваша собственность будет аrестована.

– Господин посол, честное слово, я был лучшего мнения о Вашей организации. Если бы Вы потрудились поинтересоваться, то узнали бы, что у меня нет ни счетов, ни детей, ни имущества. Или Вы были настолько уверены в моей скорой смерти, что даже не стали читать то, что Вам на меня накопали?

– Подумайте о Ваших паrтнёrах. Им это тоже с rук не сойдёт.

– О каких Вы партнёрах, господин посол?

– О тех, котоrые вложили сrедства в Вашу избиrательную кампанию.

– А Вы уверены, что они существуют?

– Вы же сами говоrили о них на нашей пrошлой встrетше.

– Я, господин посол, говорил о соратниках. Вы что-то неправильно поняли. А у соратников денег за границей ещё меньше, чем у меня. Предлагаю налить ещё по одной, у меня есть тост за дружбу между нашими народами, и на сегодня расстаться друзьями.

– Думаю, меня отзовут для консультаций, если Вы понимаете, тшто это ознатшает.

– Я понимаю несколько больше, чем Вы думаете, господин посол, а съездить домой на Рождество и повидать внуков в Аризоне можно и без консультаций. Теперь наши отношения зависят только от Вас. От того, как Вы преподнесёте нашу встречу Вашему руководству, Хотя, честно говоря, я буду рад видеть Вас на моей инаугурации.

37.

Галкин, взявший на себя доведение ситуации до логического завершения, сообщил, что после ночного душа у нашей крепости многие разбежались, также рассеялась значительная часть тех, кто оставался на площади Согласия. Общее количество задержанных составляет около полутора тысяч человек. Оказывается, под Центральным Дворцом Культуры ещё с советских времён расположено огромное бомбоубежище, где он и решил разместить всю эту толпу. Пусть обсыхают там. Милиция зафиксировала повреждения в прилегающих к площади зданиях, составлены протоколы, началась оценка ущерба, также выясняется стоимость приведения в порядок самой площади.

– Егорыч, я вот умом понимаю, что не царское это дело – фигнёй заниматься, но у меня нет сейчас никакой возможности делегировать полномочия. Я хотел бы, чтобы этим уродам не пришлось гордиться тем, что они политические узники, нужно раскатать их на материальное возмещение. Прагматизм, опять же.

– Я Вам больше скажу, Максим Евгеньевич, всех наших врагов нужно будет судить за воровство, а не за борьбу с Вашим кровавым режимом. Так народу понятнее будет и иностранцы легче перенесут.

– Какое им вообще до нас дело? Где мы и где иностранцы?

– Я понимаю, что вопрос риторический, но подыграю. С таким отсутствием ископаемых, как у нас, если бы Славия находилась где-нибудь в центре Африки, дела бы не было, а поскольку мы – в подвздошье России, всё, что у нас происходит, вызывает мгновенный интерес мирового сообщества, а если не происходит, то это нужно организовать. А пока я, с Вашего позволения, займусь организацией работы госорганов. Да, думаю, выводить жигаринцев из Стóлицы далеко не стоит. Пусть станут лагерем километрах в десяти от города. Палатки с утеплителем и «буржуйки» реквизируем на главных армейских складах. У генералов пока, слава Богу, хватает ума не вмешиваться.

– Нужно будет перед их выходом подъехать – поблагодарить.

– Отличная мысль. Я понимаю, почему людям нравится с Вами работать. Даже мне, старику… Эххх. Думаю, через полчаса можно будет выезжать.

Васин командир построил своих орлов всё на той же площади Согласия. Я не стал задвигать длинную речь, просто сказал: «Мужчины, прошлой ночью Вы сохранили мир в Славии. Благодарю за службу!» и обнял Жигарина. Боевая часть, состоящая из мобилизованных разных возрастов, не занимается строевой подготовкой и глупо ожидать от этих бойцов положенного выкрика «Служим!», но довольное урчание полутора тысяч глоток передаёт эмоции гораздо лучше.

Оттуда мы поехали в ту же больницу, из которой меня только вчера выписали и обошли палаты с охранниками и милиционерами, пострадавшими прошлой ночью. Кирилл написал в соцсетях тёплых слов людям, которые ночью помогали военным.

По дороге обратно Юрик, не отходящий теперь от меня ни на шаг, вдруг изрёк:

– Получилось, Евгенич, шо Вас на вшивость проверяли. Я понимаю, конечно, шо затоптать хотели реально, но теперь все поняли, шо Вы – не пальцем деланный и люди есть, кто за Вас. Народ такое любит. И интернет в восторге. Там Лариса с Кириллом повыкладывали кино про эту ночь. Президент в «Сфере» среди бойцов – это круто. И про Новый год хорошо сказали.

– Неудобная она.

– То – с непривычки.

– Ну тебя на хер, Вась. Не хочу я к такому привыкать.

Егорыч углубился в процедурные вопросы. Иногда он приводил каких-то людей, представлял, характеризовал и при них объяснял, почему именно этого человека предлагает на тот или иной пост. Понятное дело, что у меня не было возражений, поскольку я никогда не занимался государственным строительством и у меня не нашлось кадрового резерва на должности губернаторов и министров, единственное, на чём я настоял – чтобы губеров подбирали из местных.

Чтобы не отвлекать руководителя Администрации, пригласил Галкина и попросил организовать освобождение к Новому году всех задержанных 22 числа несовершеннолетних и к Рождеству – всех, кто старше 60 лет.

– Правильно, господин Президент, если молодой дурак, ещё есть надежда, а если дурак старый, то такого лечить – проще нового сделать, пусть ещё недельку с друзьями проведёт.

Жанна с Матильдой готовили моё новогоднее обращение, даже, скорее – меня к нему. Галстук, по мнению Жанны, мне был всё ещё не положен. А мысль одеть меня в шапку они отмели сразу, невзирая на мороз, который обещали метеорологи. Я робко предложил перенести съёмку в помещение. Ёлочка, там, камин… Но мне было отказано, поскольку камин есть не у каждого гражданина, а в эту ночь мыслей об имущественном расслоении быть не должно. Скажите, мол, «Спасибо», что пальто на Вас будет дорогое. Согласились на шарфик. Матильда поначалу настаивала на необходимости тающих на лысине снежинок, но решили, что президент с мокрой рожей смотреться будет плохо. Ёлку выбрали в городском парке. Перед ней поставили меня и включили монитор.

Поскольку это было моё первое обращение к нации, мы решили не скрывать, что президент у них на лыжах. Пусть со старта привыкают. Поэтому речь началась со слов: «Я буквально на пару минут, у всех уже налито?» За эти пару минут я сказал, что год для Славии начинается новый во всех смыслах, что он обещает быть мирным и, раз праздник этот волшебный, попросил каждого сделать какое-нибудь чудо для близких. Потом слегка прищурился, и со словами: «Парни, как обещал» помахал рукой в объектив, пусть сотня с лишним семей улыбнётся. Завершил поздравлением с Новым годом и пожелал, чтобы счастье осталось старое, не нужно, мол, счастьями разбрасываться. Про тёмные силы, которые нас злобно гнетут, решили не вспоминать. «Нефиг делать из них информационный повод, – обосновала Жанна, – мы их просто забудем».

38.

Праздник решили отмечать в нашей крепости. Пригласили Жигарина, Галкина и Телегина с жёнами. Юрке я тоже предложил прийти с супругой. Егорыч негласно организовал им внушительные денежные премии, так что год для них начинался удачно. После того, как посмотрели меня по телевизору и живьём – во главе стола, и выслушали бой часов Стóлицкого Замка, я отвлёк Егорыча и Званцева от тарелок и поинтересовался у партийного лидера, кто руководит Стóлицким университетом. На уточняющий вопрос ответил, что там есть факультет международного права и я хотел бы привлечь его сотрудников к решению интересующего меня вопроса. На что Званцев сразу возразил:

– Ректор Вам не нужен. Факультетом руководит Моисеев Михаил Яковлевич, доктор юридических наук, профессор, очень хороший специалист и, не побоюсь этого слова, светило международной юриспруденции. Ректор же считает, что ему уже пора на покой, уступить, так сказать, дорогу молодым. Молодым при этом назначен сорокалетний замдекана, по совместительству – племянник ректора.

– Вы знакомы с Моисеевым лично?

– Даже имел честь быть представленным его супруге и несколько раз бывал у него дома. А так-то мы с ним обычно на рыбалке колдырим.

– Можете устроить нам с ним встречу в ближайшие дни, только так, чтобы об этом никто не узнал? К Егорычу только не обращайтесь, у него методы уж больно радикальные.

– Зато эффективные, – усмехнулся Глинский, – я думаю, Юрик с Асланом вам помогут.

К вечеру первого января приехали Званцев и Моисеев – невысокий, упитанный мужчина с весёлым взглядом из-под очков и ореолом седых волос вокруг обширной лысины. Кроме них были приглашены Остапин, Жанна и Егорыч.

– Извините, что оторвал вас от доедания вчерашних салатов, но время, действительно, не терпит. Михаил Яковлевич, расскажите нам, пожалуйста, были ли прецеденты отказа государством выплачивать долг международным кредиторам и что этому государству за это было?

– Ну, говорят, Саддам хотел что-то такое провернуть, – он поправил очки и на пару секунд задумался, – Аргентина в начале двухтысячных объявила суверенный дефолт.

– Я не хочу дефолт, я хочу не платить потому что эти деньги тупо разворованы, а кредиторы, зная о том, что здесь с ними происходит, продолжали их сюда вливать.

– То есть речь не о кредитоспособности государства, а о навязывании платных услуг? – он снова поправил очки.

– Совершенно верно.

– Могу сказать, что так ещё никто не делал, но, как говорил мой дедушка, это таки очень интересный гешефт. Сколько у меня есть времени, чтобы подумать?

– Не больше месяца.

– А мы сможем предоставить данные о расхитителях?

– Да.

– Думаю, месяца мне хватит.

– Жанна и Егорыч, нам понадобятся материалы по всем сотрудникам кредиторов, которые имели отношение к процессу. Особенно меня интересует динамика их благосостояния. И друга нашего из УБ привлеките, это должно было мимо него проходить.

Время до инаугурации тянулось неприлично медленно. Я осознавал, что люди вокруг меня чем-то заняты, причём очень сильно. У Егорыча появились круги под глазами. Жанна мелькала в коридорах постоянно. Насколько я понимаю, выстраивалась система с вовлечением массы людей, но я никак не мог в этом поучаствовать.

Седьмого января, уже к вечеру, зашёл Егорыч и сразу за ним – Аслан с Юриком.

– Звали? – в один голос спросили мои хранители.

– Звал, – хмуро ответил Глинский и повернулся ко мне, – тут такое дело: активность противника резко снизилась, эти два балбеса за праздники заплыли жиром. А я уверен, что после Вашего вступления в должность мы будем иметь следующую итерацию. Может быть, я сейчас буду несколько несвязен, подзадолбался я за эти дни, но Юрик правильно воткнулся в телефон. «Итерацию» ищешь? Давай-давай, не помешает. Дело в том, что Тремпольский, вступив в должность, первым делом разогнал Народное Собрание, чем здорово нам помог, поскольку после разгона были выборы и срок полномочий парламента теперь истекает месяца через три. Соответственно, Вам даже не нужно их распускать, само оно решится. Но три месяца нам придётся взаимодействовать с ними и быстрее от этих бездельников избавиться не получится чисто технически. А по Конституции, в случае невозможности президентом исполнять свои обязанности, власть в стране переходит к председателю Народного Собрания. А он у нас кто? Правильно – ближайший друг Тремпольского. То есть Ваша сосулька ещё висит. Им нужно дождаться, когда Вы вступите в должность и что-нибудь неприятное с вами сделать, тогда Тремпольский будет ни при чём, председатель назначает новые выборы, и у нас новый-старый президент, и ещё и у Собрания перспективы переизбраться появятся. Я эту мысль думаю уже не первый день, как будто мне больше заняться нечем.

– Чтобы в голову пришла такая мысль, нужно обладать чуть большим набором знаний, и опытом, чем эти, как Вы говорите, балбесы. Меня, например, она тоже не посещала, хотя я – лицо заинтересованное.

– Значит, так: с завтрашнего дня все трое не снимаете жилеты скрытого ношения. Получите утром. Матильду пришлю, чтобы успели подогнать одежду, если понадобится. Аслан, ты броневик этот освоил?

– Чижолый, как моя жызынь.

– Зато в нём она может стать немного длиннее.

Утром мы пошли на примерку, где выслушали от рыжей много нового о нас, о Егорыче, об уродах, которые, вместо делом заниматься, на президентов охотятся. После чего она грязно выругалась. Дольше всего возились со мной, потому что освещение постоянно выхватывало лишние детали. В конце концов решили, что на церемонии я буду без жилета, а потом меня сразу в него засунут.