– Не бывал я по кабацкой части и не буду… Не дворянское дело… Да что это однако здесь за смотритель? Вот я поверну его по-своему!
И пошел было к дверям.
– Да ты крикни опять его в форточку. Авось услышит, – гнусит старик.
– И в самом деле, – молвил я.
Кричал-кричал я в форточку, и грозил смотрителю, и ругался – ответа нет как нет. А под окном шушукают.
– Ицка! – крикнул я.
Молчат.
– Ицка! Ицка!
– Что у тебя там за Ицка такой? – спрашивает старик.
– Жиденок.
– Как жиденок?
– Да так жиденок. Жидом родился, так и значит жид.
– Гм! Что ж он тут делает?
– Да со мной едет.
– И в Петербурге был?
– И в Петербурге был.
– Жид-от?
– Да! А что?
– Паспорта разве не спрашивали?
– Зачем паспорт? Ицка у меня за крепостного дворового человека.
– Гм! Как же это ты, Иван Кондратьич, на такое дело решился?
– Отчего ж не решиться? Не я первый, не я последний. А я бы еще стаканчик выпил.
– Пей, Иван Кондратьич, пей, мой друг!
И старик налил мне еще стакан чаю.
– Ну что, как у вас в губернии?
– Ничего, слава богу!
– Урожай хороший?
– Порядочный.
– В вашей губернии народ зажиточный, мужики богатые?
– Исправный народ, – ответил я. – Не то что здесь.
– А здесь разве тебе не нравится?
– Нет, не нравится.
– Чем же не нравится?
– Да как же это? Всех мужиков в солдаты хотят поворотить. Штабов да казарм вокруг Новгорода настроили – одно только стеснение. Мужику дай простор, он и будет исправен. А это на что похоже?
– Что ж тут нехорошего? – спросил старик, немножко насупившись. – Молод еще ты, сударь, так рассуждать!.. Над этим делом работали умы государственные.
– Черта с два!.. Государственные умы!.. Еще здешний, а не знаете, что туг Аракчеев всем ворочает.
– Так Аракчеев, по-твоему, не государственный человек? – глухо и как бы с одышкой прогнусил старик.
– Далеко кулику до Петрова дня!.. Да что об этом дьяволе толковать! Налейте-ка лучше еще стаканчик. А я вас за то отличной пуляркой угощу. Вот только Ицку кликну.
– Не суетись, мой друг. Подожди – успеешь. Ведь нам с тобой торопиться некуда. Потолкуем пока.
– Зачем же из пустого в порожнее переливать да время даром терять? Закусим и марш: вы в деревню, а я в Москву белокаменную.
– А что ж, Иван Кондратьич, в вашей-то губернии, без Аракчеева, разве легче житье-то?
– У нас, батюшка, свои Аракчеевы есть… Чинами только не выше, а то б и почище его были.
– Кто ж это такие?
– А хоть исправники, например… Что они теперь творят!.. У мертвого волос дыбом станет.
– Что ж такое?
– Да хотя бы насчет березок. Какому-то черту пришло в голову березками дороги обсаживать.
– Эта мысль тоже графа Аракчеева!
– Должно быть, что так… Хорошему человеку придет ли на ум такая штука? Теперь мужик летом, чем бы на пашне работать, береги каждую березку, окапывай ее, очищай; подсохнет – новую сади… Лист на которой чуть пожелтеет – поливай ее, либо новую сади. Одна покормка земской полиции чего станет?.. Березки-то, известно дело, не вырастут, а по двадцати копеек с дерева уж собрано.
– Куда же?
– Известно куда! Не нам с вами.