Пионер в СССР

– Я, конечно, может что-то не понимаю, но как это поможет разобраться в ситуации? – Несмотря на смущение, которое точно имело место быть, Селедка упорно продолжала ковыряться в деталях моего плана.

– Лена…ты не обижайся, пожалуйста, но вы, девчонки, очень становитесь открытыми в моменты, когда вас одолевают эмоции.

Я всем своим видом демонстрировал желание помочь. Хотя, на самом деле, ситуация гораздо проще. Мне главное, чтоб Селедка Фокину за пределы лагеря вывела. Уверен, если сунусь сам, хрен мне, а не уединение с Фокиной. А там уж я разберусь, как строить диалог между нами. Просто неподалёку от корпуса – ерунда получится. В любой момент Маша смоется, если что-то пойдет не так. Просто сбежит и все. А по лесу уже не побегаешь. Да и по лагерю не особо хочется бегать. Которую ночь подряд суета, в которой участвует Петя Ванечкин, может реально привести к тому, что меня турнут отсюда пинком под зад. А я пока не готов.

Так что, по большому счету, плевать, как это будет сделано. Мне главное–остаться наедине с Фокиной. Я умею быть убедительным. Там более, есть устойчивое ощущение, что мои подозрения верны. А если это так, наш разговор с Машей в любом случае сложится определенным образом. Это я девочек не обижаю. А всяких залетных псиоников, которых никто не звал, могу и по стенке размазать.

Тут же снова вспомнилось, что способностей у меня нет. Какое, на хрен, по стенке….Особо будет, конечно, обидно, если я прав. Если в Фокиной сидит «коллега» и его способности, в отличие от моих, на месте. Мне кажется, я просто задушу его собственными руками. Хотя, Машу несомненно жаль портить. Красивая.

– Ну, не знаю… – Селедка, не обращая внимания на мои переживания, задумчиво потерла лоб. – А как мы из лагеря выберемся?

– Вот это – точно не проблема. Помнишь минувшую ночь? То, что произошло с Мишиным?

Селедка молча кивнула.

– Так вот…Есть в заборе место, где доски можно отодвинуть. Соответственно, потом через дыру выбраться наружу. Я позже тебе нарисую план. Куда идти и где искать выход.

– А-а-а-а-а… – Тупикина погрозила мне пальцем. – Все-таки значит не было Белой Дамы? Вы из лагеря сбежали просто?

– Была. Все было. И Белая дама и Черная. Не это главное. Нам нужно сейчас разобраться с Машей. Понимаешь, я тут подумал, точно неспроста она все эти фокусы ночью исполняла. Что-то здесь не так.

– Ванечкин, есть версия… – Селедка вдруг резко шагнула ко мне и перешла на шепот. – Помнишь, ночь, когда мы пастой всех мазали?

– Конечно. Работали слаженной командой. Да, партнёр?

Я улыбнулся и положил руку девчонке на плечо. Она повернула голову, опустила взгляд, посмотрела на мою ладонь. Будто я сделал что-то недопустимое. Но промолчала. Хотя наше внезапно возродившееся партнерство ее явно слегка нервировало. Думаю, дело в том, что Ванечкин прежде, кроме бестолковой никчемности, больше ни в чем путном замечен не был. А тут вдруг школьный задрот начал блистать неожиданными талантами.

– Утром на одной из кроватей был нарисован знак. – Продолжила Селедка. – Тоже пастой. Ты не смейся. Но говорят, что это злой дух нарисовал. После того, как мы свое дело сделали. Мол, нечего шататься по ночам. Ему это не понравилось. И вот я думаю…может, злой дух хотел отомстить мне? А попал в Машу? Ты когда девчонок мазал, ничего подозрительного не заметил?

Я открыл было рот, чтоб сказать Тупикиной, что вообще-то это моими же руками сделано. Чисто ради стёба. Но сразу закрыл. Просто подумал, почему бы и нет? Если подозрения насчет Маши окажутся верны, Селёдка – единственный человек, который знает о странностях. И странности надо будет объяснить. Она вместе со мной по девчачьим комнатам не бегала. Ждала у выхода на балкон. Соответственно, и не знает, что это я так развлекался.

В принципе, идея насчёт какого-то мутного духа вполне сгодится. Всяко лучше, чем говорить Тупикиной правду. А говорить все равно что-то придётся. Независимо от того, как сложится наш разговор с Фокиной. Или с тем, кто сидит в Фокиной на данную минуту.

Ответить Селедке я не успел. Входная дверь распахнулась и на пороге нарисовался предмет нашего разговора.

Словно прочитала мои мысли. Или услышала все таки, о чем идёт речь.

– Лена, ну, ты где? Там все готово. Нина Васильевна тебя зовёт. – Фокина высказалась, а потом посмотрела на меня. Прямо посмотрела. Уверенно. Нагло, можно сказать. Я буквально видел в ее взгляде насмешку. Мол, ну? Хотел изучить мои глаза? На! Изучай! И самое главное, ее долбаные радужки были совершенно чистые. То есть, никаких тебе пятен.

Честно говоря, я бы, возможно, обрадовался данному факту и изменил бы свои планы на вечер. Нет пятен – нет проблем. Если бы не один крохотный нюанс. Слишком нарочито это было сделано. До нашего ухода за елкой, Фокина сто процентов избегала зрительного контакта. А тут прямо чуть в лицо мне не лезет. Таращит свои зеньки.

– Идем. – Селёдка сделала нейтральное выражение лица и подтолкнула подружку в сторону комнаты отдыха, придерживая рукой открытую дверь.

В этот крайне неудачный момент за девчачьими спинами появился Ряскин с ведром. Антон увидеть Фокину никак не ожидал. С разбегу устремившись к двери, только в последнюю секунду оторвал взгляд от пола и понял, сейчас он врежется в самую красивую девочку, о которой мечтает любой пацан в лагере. Причем врежется сильно, да еще, как дурак, размахивая ведром, которо держит в руке.

Он пытался затормозить, но слишком поздно Антон обратил внимание, что на пороге стоят люди. Поэтому влетел в Машу, которая, покачнувшись, естественно, рухнула на Селедку. А Селедка, что тоже вполне логично, упала прямо мне на грудь. Я падать не хотел. Потому что мне не на кого. Вася стоял далеко от всех нас. Вернее, не стоял, а кружил вокруг несчастной, пережеванной елки. Соображал, наверное, что с ней делать. Да и, честно говоря, совершенно не имею желания оказаться в объятиях Мишина. Даже если это – произошло случайно. Упаси боже. Он напоминает мне вечно голодного, желеобразного монстра. Который сожрет все, что окажется в зоне доступа.

В общем, дабы наше веселое домино остановило падение, мне пришлось обхватить Селедку руками. Потому что она по инерции ухватилась за Фокину, а Фокина, в свою очередь, за ведро, которое держал Ряскин.

– Сука…Дебильные ублюдки…

Я вытаращился на Тупикину так, что у меня аж веки заломило. Честное слово. Это, как бы, невозможно физически, но реально заломило. Просто фраза прозвучала очень чётко. Будто ее произнесли мне в ухо. А ближе всех была именно Селедка. Но она ни черта не открывала рот. Не успела. Все произошло слишком быстро. Это – первое. Второе – фраза была сказана мужским голосом.

– Аккуратнее, Ряскин! – Заорала, наконец, Тупикина. Она пришла в себя, эффект неожиданности пропал и девчонка сразу определила крайнего. – Маша! Маша, ты как?

Селедка принялась ощупывать подружку. Не знаю, зачем. Выглядела Фокина, может, конечно, раздражённой, но вполне себе целой и невредимой.

– Эй! Вы там долго будете обжиматься? – Крикнул нам Мишин. – Я один должен делом заниматься? Нашли время! Женихи и невесты – тили тесто!

– Кто обжимается?! – Сразу же среагировал Ряскин. Он отскочил в сторону, как ужаленный. Кстати, Фокина тоже отскочила.

– Идём, Маша. От мальчишек вечно одни проблемы. – Селедка схватила подругу за руку и утащила ее в корпус. Но при этом было заметно, она ужасно рада помириться с подругой. Пусть даже благодаря случайности.

Я же никому ничего не говорил. Я соображал. Что это было? Вернее, не так. Что это было, я понял. Потому что уже неоднократно подобное происходило в прошлой жизни. Миллион раз, наверное. Это были мысли.

Имеются теперь два вопроса, на которых ответа пока нет.

Первый – чьи мысли? Просто на самом деле, человек думает вовсе не так, как говорит. Псионик быстрее читает размышления объекта. То есть, информация просто поступает в мой мозг. Поступала… Мысли совсем не имеют тембра и не звучат, как голос. Единственное, я точно понимаю, кто мой объект. Мужчина или женщина. В данном случае – мальчик или девочка. Это точно был мальчик. Из всех присутствующих – пацанов всего трое. Мишин, Ряскин и я. Мишин был слишком далеко. Он звучал бы гораздо глуше. Себя я тоже исключаю. Настоящий Ванечкин в глубоком ауте. Он не то, чтоб говорить не способен сейчас. Он плавает бесформенным не?что в подсознании. А третьего жильца у нас с ним нет. Двоих на один сосуд более, чем достаточно. Ряскин? Ну, если это он, то я сильно удивлен. Мыслит Антон гораздо круче, чем выглядит.

Селедка исключается. Она – точно девчонка. Фокина? В довесок к ночным разговорам басом добавилось еще вот это?

Второй вопрос – получается, история со спортивным матом сто процентов не результат воспаленного воображения Селедки? Значит, скорее всего, я реально его сдвинул. Случайно. Сейчас – так же случайно включилась телепатия. На одну секунду. И совершенно непонятно, по какой закономерности. Как это вообще работает? И что сделать, чтоб оно снова работало не всплесками, а нормально. Контролируемо. В любом случае, я почувствовал прилив сил. Не все потеряно, значит. Я смогу восстановить свои способности.

– Ну, вы идете или что? – Снова заорал Мишин. – Я может, тоже хочу с девчонками обниматься.

– Странно… – Прокомментировал в ответ Ряскин. – А мы думали, ты только жрать хочешь.

Вася тут же подхватил с земли какую-то палку и швырнул ее в Антона, который засмеялся, а потом с разбегу прыгнул прямо на Толстяка. Они потолкались несколько минут, изображая драку, но быстро успокоились. Мы, наконец, занялись елкой.

Антон набрал песка с соседней площадки, которая относилась к корпусу одного из младших отрядов. Лопаты не имелось. Потому он нагреб его прямо руками. Мы сунули в самый центр елку, утрамбовали песок. Потом еще немного подумав, вырыли небольшую яму и туда поставили ведро. Рыли тоже руками. В итоге извозились, как три свиньи.

– А я не поняла…это что такое?

Мы настолько увлеклись процессом, что не заметили, как на порожках корпуса нарисовалась Нина Васильевна. Бегемот смотрела на нас настороженно. Даже испуганно. Судя по всему, от меня, Ряскина и Мишина никто ничего хорошего уже не ждёт. Рядом с ней стояла Елена Сергеевна. У вожатой наоборот лицо выглядело очень озадаченным. И в большей мере ее взгляд чаще всего останавливался на мне.

За спиной педагогического руководства торчали несколько восхищённых физиономий пионеров. Среди них я заметил Селедку и Богомола.

В это время в ближайших кустах послышались шаги и какая-то возня.

– Дед Мороз! – обрадовался Мишин.

Нину Васильевну слегка качнуло в сторону. Мне кажется, она восторга Толстяка не оценила и сразу ужаснулась. Потому что никаких Дедов Морозов изначально не планировалось. Только украшенная комната отдыха, несколько творческих номеров, хоровод на улице вокруг клёна и подарки. Видимо, как обычно, грамоты, ради которых пионеры готовы на многое.

– Тук-тук! Дома есть кто? – Раздался из кустов голос электрика.

– Да! Мы дома! – закричал Мишин. А потом еще подтолкнул нас с Ряскиным в бок. Мы просто стояли по обе стороны от Васи.

– Ну, тогда я вхожу! – Сообщил Дядя Родя. Судя по его голосу и по тому, что он собирался не выходить из кустов, а «входить», электрик был бессовестно нетрезв.