Курсант. На Берлин

Поэтому с самого утра Эско Риекки пребывал в некотором раздражении. Он ждал и, честно говоря, нервничал. Да, начальник сыскной полиции озадачился тем, чтоб его заместитель без всяких препонов забрал «перебежчика», а затем привёз его в Хельсинки. Однако в то же время Эско знал, что и полковник Меландера не сидит сложа руки.

– Разрешите?

Когда дверь кабинета открылась и на пороге появился Элиас, Риекки выдохнул. Судя по довольному лицу заместителя, все получилось. Ай, как хорошо, как приятно стало у Эско на душе. Умойся, Меландера! Вот что хотелось сказать ему вслух. Но… Приличия – штука важная. Особенно для начальника сыскной полиции.

– Заходи. – Кивнул он Корхонену. А потом сразу, без каких-либо прелюдий спросил. – Здесь?

– Так точно, господин полковник. – Элиас буквально светился довольством. – Как распорядитесь? Привести его сюда или вы предпочитаете беседовать в камере?

– Элиас, ну что ж ты поддаешься повальной заразе кретинизма, которая активно распространяется в рядах современной молодежи. Конечно, сюда. Шпион он или нет – бабка на двое сказала. А вот ненависть к большевикам, ее надо оценить по достоинству. – Эско вскочил из-за стола, потирая руки.

Он испытывал сладостное, волнительное предвкушение. Такого у него еще не случалось, чтоб сотрудник НКВД сам шел на контакт. От тех возможностей, которые открывались, у Эско слегка кружилась голова. Хотя, возможно дело в этой чертовой весенней погоде, которая поднимает давление.

Старший заместитель вышел в коридор и через пять минут в кабинете господина Риекки уже стоял «перебежчик».

Первая мысль, которая посетила Эско – это шутка. Парень… а это был именно парень, не старше восемнадцати лет, явно не походил на сотрудника НКВД. Совсем. И уж тем более, он не походил на сотрудника, решившего сменить «хозяев». Слишком уверенный. Слишком… хм… да пожалуй, слишком наглый.

Русский покрутил головой и огляделся по сторонам. Видимо, он оценивал помещение, в котором оказался. Потом, не дожидаясь приглашения, парень пошёл к столу, отодвинул стул и уселся на него с невозмутимым видом. Запястья «перебежчика» были скованы наручниками, но отчего-то у Эско возникло ощущение, что при желании этот молодой человек вполне мог бы их снять. А Эско своим ощущениям доверять привык.

Да, внешний вид у парня был потрёпанный. Сомнений нет, он действительно несколько дней скитался по лесу. Но при всем том, исходила от перебежчика аура какой-то властности и непоколебимой уверенности.

Эско приходилось встречаться с подобными людьми. Давно. Во времена Российской империи. Как говорится, сейчас таких уже и не делают.

Все, кто мог бы высокомерно, с хозяйским видом осматривать кабинет начальника сыскной полиции Финляндии, либо погибли в Гражданской войне, охватившей умирающую империю, либо в составе первой волны эмиграции благополучно отчалили в Париж и Китай. Ну какое, к чёртовой матери, НКВД?

У парня на лице стоит печать ума и хорошего происхождения. Не то, чтоб господин Риекки считал чекистов дураками. Просто ум им априори не сильно нужен. А иной раз, так вообще лучше его хорошенько припрятать за маской исполнительного дурака.

– Вы, так понимаю, начальник сыскной полиции? Господин Риекки? – Начал «перебежчик», не дожидаясь вопросов.

И это, как бы, выглядело немного неправильно. По идее, начать разговор должен был Эско. Но чумазый, по уши в грязи и мелкой листве парень предпочёл взять инициативу в свои руки.

Шпион или нет… Пытался сообразить Эско. Для внедрения такая история выглядит слишком нагло и даже вопиюще по-хамски. Неприлично выглядит. Явиться самому, перейти границу и сказать, мол, вот он я, сотрудник НКВД. Ну… Странно, странно…

– Мы знакомы? – Эско решив, что стоять молча как-то глупо, занял свое законное место за столом и подхватил диалог.

– Конечно, нет. В том смысле, что буквально нас не знакомили, если вы об этом. – Парень пожал плечами. – Но я, естественно, в курсе, кто вы. По большому счету именно на встречу с вами и рассчитывал. Сами понимаете, попасть в Хельсинки своим ходом я бы не смог, пришлось действовать через ваши пограничные службы.

– Замечательно… – Эско откинулся на спинку стула, внимательно изучая собеседника. – А вы?

Да, первое впечатление не было обманчивым. Нагловатый, уверенный, слишком активный. Для разведки или нелегальной работы вряд ли подойдёт. Слишком бросается в глаза.

Хм… Может это проверка для самого Эско? Может, под него кто-то осмелился всё-таки копать?

– Алексей Сергеевич Витцке. – Сказал парень, с усмешкой наблюдая за выражением лица начальника сыскной полиции.

Он знал! Знал! Этот перебежик наверняка знал, что едва только произнесет фамилию, реакция должна последовать. И она бы последовала, не будь Эско слишком старым, слишком опытным лисом. А потому на его лице не дрогнул ни один мускул.

Витцке… Конечно, Риекки сразу вспомнил. Память у него вообще отличная, несмотря на годы, которые иной раз ненавязчиво намекают, скоро заслуженный отдых.

Сергей Витцке. Советский дипломат. Эско приходилось с ним пересекаться в Германии времен Веймарской республики. Приятный, интеллигентный человек, о котором сложно подумать что-то плохое. Потому Эско совсем не удивился, когда узнал, что в 1927 году Витцке расстреляли как врага советского народа. Именно такой была формулировка. За связи с белой эмиграцией и РОВС[1 - РОВС – Ру?сский общево?инский сою?з, русская воинская организация Белой эмиграции. Создана 1 сентября 1924 года главнокомандующим Русской армии генерал-лейтенантом бароном Петром Николаевичем Врангелем.].

Забавное время наступило в бывшей империи. Чем приличнее человек, тем больше вероятность, долго он не проживет.

Правда… еще тогда, после нескольких случайных встреч с дипломатом, у Риекки возникло легкое ощущение смутного, трудно уловимого обмана. Он, честно говоря, решил, что Сергей не совсем тот, за кого себя выдаёт. Даже заподозрил его в работе на советскую разведку.

Фактов или конкретных ситуаций для подобного обвинения не имелось, конечно. В данном случае Эско отталкивался от своих внутренних ощущений, а потому не судил категорично. Однако, последовавшая вскоре гибель Витцке, да еще от руки ГПУ, начальника сыскной полиции немного успокоила. Выходит, именно в этом случае предчувствия его обманули.

– Вы сын Сергея Витцке? – Переспросил Эско на всякий случай. Мало ли. Вдруг всё-таки неверно расслышал.

При этом он тщательно всматривался в лицо сидевшего напротив парня. Советского дипломата Риекки помнил хорошо. Не факт, конечно, что сын пошел в отца, но с другой стороны, чего бы лишний раз не убедиться.

Черт… Что ж он такой грязный… Будто в земле по самые уши рылся. И в комендатуре тоже молодцы. Не могли его хотя бы более-менее в человеческий вид привести.

– Да, все верно. – Согласился перебежчик. – Я вас помню. Это было в парке. Мы гуляли с отцом. Там лавочка такая смешная стояла, с маленькими львинными головами на подлокотниках. Вы заметили отца первым, подошли и пожали руку. Говорили с ним на немецком. Сказали, что в Берлине непременно нужно говорить только на немецком. Он рассмеялся и спросил, а что делать, если в следующий раз ваша встреча произойдёт в Хельсинки. Финский язык ему мало знаком. И вы на чистом русском ответили, что ради общения с приятным человеком можно и по-русски побеседовать. Я был слишком маленький, плохо помню другие детали. По-моему, обсуждали погоду и прием, который состоялся предыдущим вечером. Именно там вы познакомились с отцом. На вас был серый костюм. Такой… В тонкую светлую полосочку. Шляпа и шейный платок. Его я тоже отчего-то запомнил хорошо. Вернее, не сам платок, а цвет. Терракотовый, осенний. Я в тот момент подумал, как смешно. На улице лето, парк наполнен таким количеством разнообразных цветов, а платок у вас осенний…

Перебежчик замолчал, с легкой усмешкой разглядывая Эско. Начальник сыскной полиции взгляд не отводил. Ему уж точно стесняться нечего. А вот маленький эпизод, рассказанный парнем…

Такое действительно было. И знать об этом кому-то постороннему достаточно проблематично. Слишком мелкий случай. Слишком незначительный. Пожалуй, на него и правда обратил бы внимание только ребенок.

– Как я могу быть уверен, что вы не являетесь, к примеру, солдатом или офицером Красной армии? Вдруг вы получили данную информацию обманным путем для того, чтоб ввести меня в заблуждение? Вдруг это часть коварного плана? – С вежливым интересом спросил Эско.

Его все же не оставляла мысль, не является ли происходящее проверкой. Вроде бы некому на такое сподобиться, но мало ли…

– В Красной Армии нет офицеров и солдат, есть командиры и бойцы. Это – первое. – Перебежчик усмехнулся еще откровеннее, – Вам самому это известно, господин Риекки. А второе – вам же передали, уверен, мой короткий предварительный рассказ. Я – действующий сотрудник НКВД. Мне есть, что предложить правительству Финляндии вообще и начальнику сыскной полиции в частности.

Глава Первая: В которой я становлюсь предателем

Я с интересом наблюдал за человеком, сидевшим напротив. Если бы мне не было известно, что он из себя представляет, подумал бы, какой приличный мужчина. Просто образец для подражания.

Спокойный, вежливый, одет с иголочки. Смотрит ласково, будто он – мой родственник, а я несчастное дитя, потерянное, но так благополучно разыскавшееся.

Знакомый взгляд. Я этих взглядов за последние шесть месяцев накушался до чёртиков. До тошноты их обожрался. Видимо, судьба моя теперь такая, все время находиться в обществе аллигаторов, желающих меня сожрать. И это я еще в самом начале пути.

Вот только личное дело этого персонажа в отутюженой рубашечке, этого истинного финского отца семейства, я видел своими глазами. Читал. Очень внимательно.

Естественно, персона Эско Риекки слишком значимая, чтоб на нее не обратили внимания чекисты. Они его словно под лупой, со всех сторон рассмотрели.

Родился, учился, женился – все как положено. Ах, да. Еще же сидел в местах не столь отдаленных… Причем с точки зрения самого Эско Риекки, сидел за правое дело. Но благороднее он от этого не стал. Наоборот.

По сведениям советской разведки, в Финляндии каждая приблудная псина, каждая уличная крыса «стучит» начальнику сыскной полиции. А он за это позволяет им потихоньку грабить и воровать. Но так, скромненько, не наглея. Чтоб добропорядочные граждане сильно не пострадали.

На самом деле, за маской добряка, сидящего напротив, скрывается та еще гнида. Жестокий фанатик, помешанный на величие своей страны и ненависти к коммунистам. Ради этого он без малейших сомнений меня на составные части разберет, если потребуется. Или если заподозрит подвох.

Я мысленно усмехнулся. Великая Финляндия… Как же им всем тут хочется величия. Великая Германия, Великая Америка, Великая Британия. Последние вообще заморачиваться не стали, просто страну сразу так и назвали.

Интересно, а если Эско Риекки сейчас рубануть правду-матку? Ну так, прикола ради. Про советско-финскую войну. Про их линию Маннергейма хваленую. Времени-то осталось всего ничего. К осени его самодовольная, сытая рожа уже не так радостно выглядеть будет, когда советские войска границу Финляндии перейдут.

Или вообще… Сообщить, к примеру начальнику сыскной полиции, что я ни разу не Алексей Витцке. Что я – его внук. И закинуло меня в дедушку прямо из 2024 года. Рассказать, как очнулся я полгода назад в спальне детского дома под Свердловском. Очнулся и охренел.