Байки пепельной бороды

Несколько дней они ждали подмогу и провизия заканчивалась. Выход был один, охота. Добыть и пополнить заканчивающиеся припасы.

Ракхали и пара столь же крепких воинов отправились на охоту. Среди них был умелый охотник, который и повел их по следам прошедшего недавно стада кабанов. Охота бы завершилась успехом, хотя она и так завершилась успехом, но есть одно но, которое следует подчеркнуть, а именно здоровенный бурый медведь, что вышел им на встречу, и который явно не хотел уступать дорогу. Это был не простой зверь. Никто ранее не видел таких, даже опытный охотник, что вел.

Медведь кинулся на охотника. Не ясно, почему именно на него может по случайности, может по тому, что чуял за охотником множество смертей своих собратьев.

Ракхали бросился на перерез зверю. Он был крепким воином. Чтобы посостязаться в силе Ракхали специально не стал доставать оружие и отбросил его подальше. Он горел азартом, жажда испытать себя перебила здравый смысл.

Однако медведь был зверем и дружеские объятия Ракхали ему дико не понравились, тем более, что он не был каким-нибудь пестуном, а вполне взрослым крепким, сильным медведем.

Схватка забавляла Ракхали. Он вполне конкурировал со зверем по силе. И товарищи воина тоже с удовольствием наблюдали за борьбой. Однако свирепость зверя нарастала, и он поймал момент, когда вцепился своими зубами в шею человека.

Улыбка исчезла с лица воина, теперь ему было не до шуток. Он пытался разжать челюсти противника, но напрасно, они как замком сцепились, не отпуская добычу.

Кровь окропила усеянную листьями землю. Напрасны были попытки товарищей помочь берсерку. Медведь даже не замечал ударов. Острые мечи не могли причинить ему никакого вреда, толстая шкура сдерживала любую атаку. Будь это сам Ракхали, он бы без труда разрубил зверя, но он выбросил свой меч.

Медведь рычал еще сильнее, и рев его приличным эхом расходился по лесу. Словно услышав его зов, на помощь пришла пара собратьев поменьше, но, тем не менее, тоже не маленьких.

Как бы ни хотелось помочь собрату, но воинам пришлось бежать, и вскоре они и вовсе скрылись из виду. Пришедшие животные, вроде бы кинулись за ними, но проскакав несколько метров, бросили эту затею, учуяв кровь берсерка.

Оба они разъяренные вцепились в Ракхали. Один в плечо, блокировав его левую руку. Один в ногу, окончательно обездвижив его.

Смерть промелькнула перед глазами воина, но это был не конец. Ракхали был воином из разряда берсерков, его ярость в бою увеличивала его силу, однако берсерки сознательно не могли входить в это состояние, состояние первородной ярости, и даже битва не вызывала такого состояния, причина была в зельях, которые берсерки принимали перед сражениями. После приема воинам было проще потерять контроль над собой. Ракхали же, как оказалось, находясь на грани жизни и смерти, или в тяжелых битвах мог вступать в это состояния без приема зелий, хоть и не отказывался от них. Это было его наследие, и его наследие помогло ему на этот раз.

Звери повалили берсерка. Как цепные псы они держали его мертвой хваткой и пытались оторвать куски его плоти, которая хоть и кровоточила весьма сильно, однако не поддавалась, сильным челюстям животных.

Вожак пытался вгрызться в шею еще активнее, но когда мощный кулак сломал ему пару ребер, зверь взревел и на секунду отступил и отпустил шею.

Этой секунды хватило, чтобы тот же кулак, что сломал ему ребра, прилетел еще раз, но на этот раз в ту самую челюсть, которая минутой ранее терзала воина. Этот удар почти вырубил зверя, но он устоял. Животное оскалилось и раскрыв пасть, испытывая при этом жуткую боль, вновь бросилось на противника. Теперь его уже встретила ладонь, раскрытая ладонь всей пятерней схватила зверя за гриву, принося одновременно и удар и цепкий захват. Как щенка мощная рука теперь уже титана, отбросила в сторону медведя. Несмотря на тех двух зверей, что вцепились в него он встал с легкостью, словно их и не замечая.

Безуспешно они пытались повалить его снова, титан стоял во весь рост. Глаза его источали чистейшую первобытную ярость и гнев, оскал титана больше напоминал оскал демона, а мышцы напряглись настоль сильно, что дрожь от напряжения повисла в воздухе. Раздался рев, настоль сильный, что медведи на мгновение испугались и от неожиданности отпустили берсерка, но вновь схватили его с новой силой, когда шок прошел. Этого было достаточно, чтобы ничего не чувствующий титан опомнился и выбрал цель, которой он сейчас прервет жизнь.

Глаза, налитые кровью с безграничной яростью посмотрели на медведя, что пытался удержать его за руку. Вместо не выносимой боли титан теперь чувствовал лишь легкое покалывание, и этого ощущения ему вполне хватало, чтобы ярость его выплеснулась через край и ошпарила зверя, но в ином смысле.

Берсерк молниеносно схватил животное за челюсть, что сжимала совсем недавно его руку. Резкий рывок, сопровождающийся треском и хрустом, лишил животное нижней челюсти. Зияющая рана брызнула фонтаном крови, и сразу же раздался горловой рев, но теперь уже предсмертным.

Возможно, зверь прожил бы на пару минут больше с такой раной, но мощный удар, сломавший ему шею, прервал все мгновенно. Кровь медведя окропила воина. Лишь несколько капель попало ему в рот и этого хватило, чтобы ярость берсерка воспылала еще сильней.

Медведь, что кусал его ногу, умер еще быстрее предыдущего. Рука берсерка, как гарпун пронзила бок животного, и показалась уже сжимающая его сердце. Два последних биения выплеснули остатки крови, после чего Ракхали разинул пасть. С яростью принялся берсерк кусать вырванное сердце, пока полностью его не поглотил.

Закончив с сердцем, титан бросился к вожаку. Вожак тоже бросился к нему. Но берсерк уже не был человеком, который ранее задорно обнимал медведя. Сейчас в животное вцепился точно такой, же зверь, как и сам медведь, но гораздо сильней, яростней и кровожадней. Теперь уже Ракхали вцепился в горло медведя.

Туша животного обмякла после нескольких попыток вырваться. Мертвым грузом повисла она в сомкнутых челюстях берсерка. Ракхали не остановился на этом. Вкус крови возбудил в нем нечто ранее не бывалое. Все его естество горело одним, едимным желанием поглотить плоть. Поглотить полностью и без остатка.

Лишь спустя некоторое время берсерк упал на землю обессиленный, и измотанный. Сознание приходило в норму. Хоть оно отсутствовало, но отсутствовало оно только частично, разум не мог контролировать тело, однако все то, что делал разъяренный берсерк, оно запечатлевало. А значит и видел он сам, а главное помнил.

Придя в себя, Ракхали подобрал туши двух оставшихся медведей, и с ними поплелся к лагерю. От вожака осталась лишь шкура. Даже его крепкие кости рассыпались мелким крошевом на зубах Ракхали и исчезли в его чреве. Берсерк поглотил его полностью, с присущим его природе аппетитом и не присущим ему ранее зверством.

Воины, что были с Ракхали, уже находились в лагере, и рассказали всем о произошедшем. Они собирали отряд, чтобы вернуться, не теряя надежды на спасение товарища. И они были очень удивлены, когда титан, окровавленный с ног до головы, в кровавых ошметках своих противников вернулся, и притащил с собой их останки.

Эту историю долго рассказывали молодые берсерки друг другу, как пример безграничной силы способности яростных воинов. Но, к сожалению, для них, они были не правы.

Не способность берсерков была так могущественна, а только наследие их собрата Ракхали. После того случая было еще много сражений и Ракхали, как и прежде выступал в авангарде армии. Также принимал зелье потери контроля, и все было как полагается для воинов того времени. Однако Ракхали очень часто вспоминал вкус медвежьей крови и теплой плоти.

Иногда человеческие трупы, что оставались после сражений, своим горелым запахом напоминали ему о той смертельной схватке и о той вкуснейшей пище. Эти воспоминания сводили его с ума.

Наследие берсерка напомнило о себе еще раз, гораздо позже через несколько лет, когда группа воинов во главе с Ракхали отправилась в степное селение кочующих племен с целью переговоров, а в случае если переговоры пройдут не так как планировалось, убить всех собравшихся.

К разочарованию, для всех товарищей и для самого Ракхали, они сбились с пути, и заблудились. Пришлось им некоторое время брести по степям. Припасов у них снова оказалось мало и более того странная болезнь бродила по тем местам.

О болезни знали. Когда их отправляли в дорогу, травники приготовили отдельную сумку с лекарствами. Но они совершили глупейшую ошибку. Приготовив зелье, зельевары отвлеклись, по срочному поручению старосты. А вернувшись, они вовсе забыли, что ряд бутылей на столе не лекарство от болезни, а знакомое каждому берсерку зелье ярости.

Отряд выступил в поход. Спустя несколько дней они уже приближались к месту, но песчаная буря настигла их, пришлось сделать остановку. Когда буря закончилась воины продолжили путь, однако Ракхали почувствовал себя неважно. Это незнакомое чувство, которое осталось после бури, а именно то, что мешало дышать полной грудью. Видимо пыль поднятая бурей частично попала в дыхательные пути, но этого воин не знал и воспринял как симптом болезни, хотя сам никогда в жизни не болел.

Ракхали с целью избавить себя от хвори осушил склянку, и весьма удивился, что вкус зелья оказался очень схож с зельем ярости. Своим замечанием он поделился с товарищами, на что те отреагировали очень бурно, и в панике требовали от воина отрыгнуть все обратно, но было поздно.

Зелье ярости оправдывало мастерство зельеваров, оно очень быстро действовало и тем самым идеально подходило в бою. Идеально оно сработало и сейчас.

На товарищей теперь смотрели два кроваво красных глаза наполненные яростью и жаждой убивать. Спутники в ужасе бросились бежать, но это лишь только подтолкнуло берсерка преследовать их.

Все закончилось быстро. Среди степи на коленях стоял Ракхали и не мог понять, что же с ним произошло. Всего его с головы до ног покрывали кровавые кусочки, и кровь. Остатки одежды, и несколько черепов валялись в стороне.

Берсерк смотрел на свои окровавленные руки и приходил в себя. С каждой минутой сознание больше возвращалось к нему, и с каждой минутой ужас содеянного шокировал его все сильнее. Лишь он один остался из семи человек, что отправлялись с ним. Все его спутники пали от его же руки, и если бы он просто убил их, в этом было виновато зелье, но поглотив их всех, виновато было его наследие.

Через неделю Ракхали вышел на поселение союзников. Где привел себя в порядок и отправился в лагерь. Не посмел он рассказать о содеянном, и соврал, что вся его группа пала в пути от болезни, а зелье не помогло.

Он один выжил, поскольку никогда не болел. И в его ложь поверили. Поверили потому что знали, берсерк Ракхали действительно никогда не болел. Да и не было смысла лучшему воину общины врать.

Сам же он еще очень долго вспоминал, о том, что натворил. И каждый раз воспоминания, словно вода точившая камень пробивали в нем бреши, освобождая путь неизвестному.

***

Времена менялись, и вот спустя несколько лет, степные кочующие племена до которых так и не дошел отряд берсерка восприняли это как неуважение их традиций и объявили войну, осадив город.

Никто не ожидал, что они вообще могут воевать, а напасть тем более. Но как бы то ни было, город был в осаде.

Несколько дней напрасно берсерки пытались отбить нападение. Но с той стратегией, которой пользовались осажденные воины, все было бесполезно.

Как только отряд берсерков в ярости выступал из окруженного города, чтобы отбить нападение, его тут же истребляли тяжеловооруженные воины врага. Ярость берсерков, гасилась толстой броней противника, и узким коридором у ворот, сводя к нулю все попытки атаковать. Отряд за отрядом ряды берсерков таяли и уменьшались. Лучники, что пытались со стен города хоть как то помочь своим товарищам сами пораженные стрелами падали вниз, насмерть разбиваясь об острые камни основания города.

Они были не столь умелыми в стрельбе как кочевники, которые с меткостью присущей хорошему охотнику разили горемык то в шею то в голову и реже в грудь. Но если грудь еще хоть как, то спасала броня, то открытая шея и голова насквозь пронзались стрелами, унося их жизни.

Город был не преступен, хоть его обитатели и были бесполезны в таких сражениях, чаще они нападали сами, и условия ведения боя в крепости были им просто не известны.

Больше месяца стены города сдерживали наступление. Все опытные воины пали, в сражении пытаясь оттеснить врага, и переломать исход. Но их враги оказались слишком хитры, чтобы позволить себе ошибку.

Слишком долго собирали свою армию нападающие. Слишком долго учились они на своих ошибках. Слишком долго они восставали из пепла и грязи, с которой их смешали. Многие годы они странствовали и собирали ресурсы, золото и все то, что могло помочь им составить конкуренцию другим более могучим армиям в сражении. Долгие годы они выстраивали свой план, и как оказалось не зря.

Осажденный город на самом деле мог бы простоять еще очень долго, если бы старейшины умело распорядились его возможностями.