Цейтнот. Том 1

На отдых нам отвели ровно час. За это время мы успели отогреться, поужинать и допить остатки травяного настоя. Последнее я проконтролировал особо: очень уж кривились мои несознательные подопечные; Алик и вовсе попытался вылить остатки чая в чужой стакан, а когда был пойман за руку, сослался на изжогу. По такому случаю я запретил ему употреблять не только зубровку, но и перцовку, после чего стоял над душой до тех пор, пока в термосе пройдохи не осталось ни капли.

– И зачем это всё? – поинтересовался тогда Унтер. – Ладно, Глеб, но мы-то даже близко не операторы!

– Поглядим ещё, кто оператор, а кто нет, – возразил я и объявил: – Всё, время! Выходим!

Строения медчасти были отгорожены от основной территории высокой стеной; дежурившие на проходной караульные сверились со списком посетителей и разрешили проходить, а вот попасть в блок за номером семь оказалось далеко не столь просто. Унтеру, Ивану и Алику туда так и вовсе ходу не было, они остались дожидаться нас в приёмном покое.

– Готовы? – уточнил я у Герасима и Глеба, когда мы разоружились.

– Да! – ответил первый с откровенным нетерпением, а второй лишь тягостно вздохнул.

У него предстоящая процедура никакого воодушевления не вызывала. Как, впрочем, и всегда. Воистину все люди разные!

На входе в блок дежурили бойцы в униформе без знаков различия с противогазами в заплечных ранцах и автоматами. И вновь никаких бумаг предъявлять не пришлось, но здесь караульные поочерёдно просветили нас сканирующим воздействием, не обнаружили ничего предосудительного и лишь после этого разрешили проходить.

В небольшой комнатушке без окон встретил дежурный по блоку, повёл привычным маршрутом по коридору с приглушённым освещением и рядами запертых железных дверей. Мы встречались тут еженедельно, но не знали ни имён, ни званий друг друга. Представляться здесь было не принято.

Если уж на то пошло, то официально этого блока и не существовало вовсе. Какие могут быть знакомства?

– Сегодня работаете с третьим, восьмым и пятнадцатым, – сообщил дежурный.

Я на миг задумался, припоминая свои прошлые посещения сего заведения, потом объявил:

– Начнём с восьмого, закончим третьим.

– Хорошо.

У процедурных подпирали стены четверо дюжих санитаров, отличавшихся от охранников на входе лишь отсутствием оружия; все крепкие дядьки средних лет, все в униформе, все операторы.

– Без происшествий, – сказал один из медбратьев.

Дежурный по блоку кивнул и заглянул в кабинет с распахнутой настежь дверью.

– Восьмой, пятнадцатый, третий! – предупредил он медика, и молодой человек лет двадцати пяти во всё той же униформе без знаков различия отпер вмурованный в стену сейф, распахнул его толстенную стальную дверцу и достал ампулу, окольцованную оранжевой бумажной полосой. Отломил запаянный кончик и принялся втягивать содержимое в загодя приготовленный шприц, один из трёх.

Я тоже время попусту не терял, вынул из ранца алюминиевую тубу, отвернул её крышку, извлёк шприц. Глеб страдальчески сморщился и вздохнул, но тихо-тихо, после чего закатал рукав комбинезона, позволив сделать себе инъекцию спецпрепарата.

– Время пошло, – сообщил я медику. – Доза стандартная, состояние пациента в норме.

Молодой человек бросил взгляд на наручные часы и коротко ответил:

– Принято, – после чего первым покинул кабинет, а вот в процедурную шагнул только после парочки санитаров. Когда появился обратно, то сказал: – Плюс минута.

Я кивнул и прошёл в помещение напротив. Санитары замерли у дальней стены, в ручище одного был зажат шприц, второй держал резиновую маску противогаза, только вместо фильтрующей коробки гофрированный шланг соединял ту с литровым стальным баллоном, содержавшим смесь для дыхания с кое-какими специфическими добавками. На стуле же посреди просторного помещения сидел худощавый нихонец: не слишком молодой, но и далеко не старый, ухоженный, в чистенькой больничной пижаме, с полным набором конечностей, прикованных к вмурованному в пол железному креслу.

– Конничива… – произнёс я и даже растянул губы в механической улыбке, проявляя вежливость по отношению к человеку, который не доставляет проблем.

Пленный оператор кивнул, не вымолвив при этом ни слова, его желтоватое лицо уже покрылось капельками пота, а зрачки сравнялись размером с булавочными головками, но нихонец ещё не обрёл контроля над сверхсилой – прошло слишком мало времени, чтобы в полной мере успел подействовать антидот.

Глеб улёгся на приготовленную для него каталку, а Герасим встал рядом, готовясь меня подстраховать. Я положил левую ладонь меж лопаток пленного, обратился к ясновидению и принялся отслеживать энергетические возмущения. Прекрасно знал, чего следует ждать и потому сразу уловил пульсацию сверхсилы – пока ещё очень слабую и хаотичную. Но понемногу биение окрепло и стало многогранным, словно бы к выбивавшим мелодию барабанам присоединились и другие инструменты, сделалось узнаваемым ритмом источника-девять, полностью совпав с нужной мне гармонией. И вместе с тем продолжило оставаться недостаточно чётким и сильным.

– Вперёд! – скомандовал я по-нихонски, и пленный не стал упрямиться, послушно вошёл в резонанс.

Вспышка! Я в один момент уловил гармонию далёкого источника, ухватил её – истинную и бесконечно правильную, не искажённую отклонениями моей собственной инициации – и, стиснув мёртвой хваткой плечо Глеба, передал подопечному. Того выгнуло дугой, он вцепился в стальные поручни каталки и скрипнул зубами, а я попытался уравновесить его внутреннюю энергетику и заставить её открыться сверхсиле, в очередной раз осуществить удалённую настройку на источник. По сути, совершить то, чего ещё никто никогда не пытался сделать, в силу ненужности или по причине излишней сложности – не важно.

– Держу! – будто откуда-то издалека донёсся голос Герасима.

– Быстрей! – прохрипел я. – Шевелитесь!

К нам подскочили санитары, один сделал пленному инъекцию, второй прижал к его лицу резиновую маску и открыл вентиль баллона. Зашипел газ, но блокиратор сверхспособностей не обладал немедленным действием ни в одной из своих форм, и Герасиму пришлось контролировать нихонца до тех пор, пока первый из медбратьев не пережал входящий энергетической канал.

– Быстрее! – заторопился я. – Начинай!

Глеб сипел и пытался дотянуться до сверхсилы, пытался – и не мог, а состояние единения с источником-девять уже начало покидать меня, и воздействие на внутреннюю энергетику подопечного медленно, но верно теряло свою эффективность. Удерживать ту в равновесном состоянии я мог ещё разве что секунд десять, ладно хоть Герасим без промедления подступил к каталке и принялся стравливать свой загодя набранный потенциал. Выбрасываемая им вовне энергия быстро рассеивалась, но её концентрация в пространстве резко подскочила, и этого оказалось достаточно, чтобы Глеб дотянулся до сверхсилы и на судорожном вдохе втянул её в себя.

– Проклятье! – хрипло выдал он, попытался усесться, но сразу повалился обратно и часто-часто задышал.

Набирать потенциал Глеб даже не пытался, лишь прокачивал энергию через себя, но большего от него и не требовалось. Сейчас – нет.

Я немедленно сосредоточился на входящем канале подопечного и начал осторожными точечными воздействиями снимать спазм, впрочем, особо с этим не усердствуя. Мы буквально завели сверхспособности Глеба с толкача, теперь он не утратит их до вторника или даже среды, и у Лизаветы Наумовны будет предостаточно времени, дабы превратить его в подушечку для иголок.

– Давай! Работай! – потребовал я, а когда Глеб перестал судорожно втягивать в себя воздух и успокоил дыхание, мы с Герасимом выкатили его в коридор и сдали с рук на руки санитарам.

Уф-ф! Считай, полдела сделано…

Постоялец под номером пятнадцать был молод и плохо обучен, все его помыслы занимало стремление стать камикадзе, но всякий раз я успевал вовремя оборвать резонанс, не сплоховал и сегодня. Деструктивным воздействием вышиб нихонца из транса – излишне жёстко, зато быстро и чётко, и без промедления перекинул гармонию источника-девять Герасиму, после сунул ему пробирку со студнем гриба.

– Дальше сам!

Герасим зубами выдернул пробку, выпил содержимое мензурки и нетвёрдой походкой отправился в помещение для медитаций. Контролировать его не было нужды, а нихонцем уже занялись санитары, и я вернулся к заведующему блоком.

– Время! – объявил, делая инъекцию спецпрепарата уже себе самому.

Постоял так немного в ожидании разрешения начинать, затем в сопровождении парочки санитаров прошёл в процедурную с последним на сегодня нихонским военнопленным, влил в рот мерзкий скользкий комок жидких грибов, через силу проглотил эту гадость, с трудом подавил рвотный спазм.

Дрянь!

Оставленный напоследок пленный был матёрым волчарой с предельной для источника-девять мощностью и отличной выучкой. В плен он угодил в бессознательном состоянии после едва ли не прямого попадания артиллерийского снаряда и все предложения о сотрудничестве отвергал с непоколебимой категоричностью, но удалось подобрать ключик и к эдакому упрямцу. Будучи офицером, пленение он полагал бесчестьем и страстно желал совершить сэппуку – пусть бы даже и не вспороть брюхо ритуальным клинком, а просто поджарить себе мозг или закупорить сосуд с помощью малой толики сверхсилы.

С ним я всякий раз ходил по краю, но операторов в плен взяли не так уж и много, реципиентов выбирать не приходилось, а что приходилось, так это оттачивать технику подавления чужих сверхспособностей. И всё бы ничего, да только комбинированное воздействие спецпрепарата и грибов порядком нарушало ясность мысли и сбивало концентрацию, не говоря уже о том, что реальность начинала серьёзно запаздывать, не поспевая ни за нервными импульсами, ни даже за движениями тела.

Прикованный к стальному креслу нихонец при моём появлении принялся яростно таращить глаза и сыпать проклятиями, я встал за его спиной и положил ладони на плечи, попутно легонько надавил на болевые точки, дабы самую малость угомонить. На этом этапе подвоха не ждал и потому едва не пропустил неожиданную контратаку. Вопреки обыкновению пленный не попытался пересилить мой блок, вместо этого вознамерился освободить энергетический канал резким входом в резонанс. Меня перетряхнуло с головы до ног, и какую-то долю мгновенья всё висело на волоске, но затем свою роль сыграл опыт. Секунду – едва ли дольше! – я продолжал удерживать блокировку, и вот этой мимолётной заминки и хватило, чтобы подать напряжение на стальное кресло, оплетённое толстыми жгутами электрических проводов. Дёрнуло оператора не слишком сильно, но разряд всё же заставил его конвульсивно содрогнуться и на миг утратить концентрацию, а дальше в игру вступили санитары.

– Долгих лет жизни, – прохрипел я по-нихонски и вывалился из процедурной, каким-то запредельным усилием воли удерживая в себе размеренное биение источника-девять.

Оно отличалось от ритма моей внутренней энергетики лишь в неуловимых нюансах, те смазывались и уплывали, растворялись в сознании каплей крови, упавшей в кристальной чистоты воду – не слишком быстро, но неумолимо и безвозвратно. А я не мог бежать – и без того качало из стороны в сторону! – но добрёл как-то до пустой процедурной с брошенным на пол матрацем, повалился на него, уставился в потолок.

«Быстрее! Быстрее! Быстрее!» – так и стучало в моей голове, и всё же для начала я постарался собрать рассыпавшуюся на кусочки гармонию в ощущение всеобъемлющей правильности, лишь после этого вошёл в резонанс.