Последний наказ

Кое-кто из разбойников имел кольчуги, но с такого расстояния от лука мастера Лесины защитить мог разве что немецкий рыцарский панцирь, и то далеко не всякий. Большинство же было просто зверовидными одичавшими мужиками, одетыми в грязные тулупы. Разбойнички валились снопами, на ходу теряя боевой пыл. И когда в их толпу врезались конные витязи посольской охраны, они с готовностью обратились в бегство.

Время восстановило свой нормальный ход, и Ратибор с удивлением обнаружил, что в туле нет ни одной стрелы. А было две дюжины ровно, между прочим. На лед из лесу выкатилось до сотни разбойничков, но обратно в чащу успели юркнуть хорошо, если с десяток. А времени и всего-то прошло – гашник на штанах толком не распустишь…

– Как ты, госпожа моя? – Ратибор вдруг испугался, что примет она его за труса. Ну как же – все грудью в бой, а он с бабой в санях…

– Ты промазал ли в кого, Вышатич?

И сразу отлегло от сердца – так спросила…

– В одного промазал – сокрушенно повинился витязь – упал он нежданно. Хреновый из меня философ.

– Ха! Мне бы так-то… – Онфим зашипел и вытащил из окольчуженного плеча неглубоко засевшую стрелу с узким жалом бронебойного наконечника – Глянь-ка, бронь пробили, язви тя…

Витязи бродили среди валявшихся в беспорядке разбойничков, добивали раненых. Княгиня несмело улыбнулась, и Ратибору вдруг почудилось – среди серой декабрьской хмари проглянуло солнышко.

– Другого-то философа боле нету у меня, Вышатич.

* * *

– Леший бы забрал этих татей проклятых, душегубцев безглавых… Развел князь Георгий нечисть на своей земле, не следит ни хрена…

– И на рязанской земле тати имеются, боярин – подал голос Ратибор.

– Наши тати почуяли, чем пахнет, в леса попрятались. А до тутошних, видать, не дошло пока.

Боярин Вячко был зол. Еще бы – хотя убитых в отряде и не было, легко ранеными оказались почти половина. Сказался первый разбойничий залп, да и в рукопашной кого-то зацепили. Наскоро перевязав раны на морозе, отряд начал искать ночлег.

Они остановились в каком-то крохотном селении, в пять курных изб. И нашли-то ее только по запаху дыма. Хотя деревушка-весь разместилась буквально у самой Клязьмы, с реки ее было не видно – жители предусмотрительно не тронули лес у самой воды, и даже деревянных мостков было не видать.

Княгиню разместили в крохотной бане, даже без предбанника. Пожилая рябоватая хозяйка протопила баньку, после чего Ратибор отослал ее, тщательно проветрил баню, выпустил дым и скутал, чтобы прогрелось дерево.

Он внимательно осмотрел дверь, сбитую из толстых, в ладонь, плах на крепких железных петлях. Гляди-ка, не пожалел хозяин, потратился… Витязь поднатужился, крякнул и снял дверь с петель. Забросил под банный полок.

– Это-то зачем, Вышатич? – подала голос княгиня.

– Наружу дверь-то отворяется – проворчал Ратибор, вешая в дверном проеме меховую полость, взятую из саней – Припереть дрыном да поджечь – и вся недолга…

Он откинул полость, приглашая внутрь.

– Добро пожаловать, госпожа моя.

* * *

Свечи, как много свечей. Они стояли пучками, они стояли цепочками, и все это свечное великолепие окружили тесным кольцом самые здоровенные свечки, плотно, одна к одной. Разве можно ставить рядом столько свечей, подумал Ратибор, и тут крайняя из них вспыхнула. От нее тут же занялась вторая, третья, еще, еще… И вот уже все собрание пылает ослепительным огнем, истаивая от жара…

Витязь проснулся разом. Сердце снова колотилось, как тогда, но боли не было.

– Не спишь, Вышатич? – донесся до него тихий голос.

– Не сплю – помедлив, ответил Ратибор.

– И мне не спится.

И снова молчание. Витязь успокаивал сердце.

– Как мыслишь, Вышатич – вновь заговорила Лада – устоит Рязань?

Ратибор помедлил, раздумывая. Легче всего было ответить «знамо, устоит» Но Ратибор уже уяснил, что княгиня далеко не дура, чтобы утешиться бодряческим ответом.

– Ежели стены устоят, то и Рязань тоже… – осторожно ответил он.

– А ежели проломят стены?

– Не знаю. Очень уж их много.

И снова молчание, долгое, вязкое.

– А ежели бы всю рать, что князь Юрий собрал, на стены поставить? – вновь спросила Лада.

– Тогда да. Вот только окромя Рязани на земле Рязанской ничего не осталось бы. Все пожег бы Батыга.

– Лучше потерять часть, хотя бы и большую, нежели все без остатка. И так все теперь пожжет.

Ратибор поперхнулся, закашлялся. Надо же, баба и то поняла. А великий князь Рязанский не понял…

* * *

Ратибор проснулся от скрипа снега под ногами идущего человека. Рука сама цапнула черен меча, не дожидаясь команды от сонного мозга. Еще спустя мгновение витязь стоял возле занавешенного меховой полостью низенького дверного проема.

– Э-эй, не балуй – донесся до него голос боярина Вячко – Я это. Из лука свово спросонья не садани!

– Чем обязаны, Вячеслав Михалыч? – отозвался Ратибор, выходя наружу. Он нарочно назвал боярина по-княжески, Вячеславом вместо обычного Вячко. Лесть для любого боярина – первое дело, слаще меда.

– Можно ли гостя на морозе держать? – вопросом на вопрос ответил боярин, и покуда Ратибор думал, опередил его – Госпожа княгиня, дозволь в терем твой…

– Да заходи уже, Вячеслав Михалыч, одетая я – подала голос княгиня, избавив Ратибора от необходимости решать вопрос.

Некоторое время витязь возился, высекая огонь и разжигая свечку в походном подсвечнике-фонаре, со стеклянными стенками. Боярин степенно разместился на лавке, княгиня уселась на полке, внимательно глядя на собеседника. Ратибор разместился на низеньком пороге.

– Плохо дело – начал боярин – Из-за татей безмозглых мы сегодня день, почитай, потеряли – он усмехнулся в бороду – который под Коломной отыграли. И хуже того, раненых много у нас. Многие верхом ехать цельный день не смогут. Я вот что думаю – завтра раненых всех в сани, и пустить неторопью. С охраной малой, само собой. А сам с пятком резвецов верхом, о-двуконь во Владимир. Думаю к ночи добраться.

Он замолчал, давая собеседникам время подумать.

– Опасно задумал – подал голос витязь – С обозом сколь народу верхами остается?

– Полдюжины.

– Опасно, боярин – повторил Ратибор – Ежели вторая такая шайка татей…