Депрессия, роботы и один велосипед – 2

– А что же с девушкой? – спросил я некстати.

– С какой девушкой?

– Хлоей. Она была? То есть, она жива? То есть…

Лео взял меня под руку.

– Идёмте.

– Куда? Что? – я совсем растерялся.

– Да не паникуйте вы. Идёмте, идёмте со мной. Я вас с ней познакомлю, чтобы вы не переживали. Кто знает, быть может, из вас выйдет прекрасная пара.

– Да нет, я не то, чтобы… я тут это…

– Честно, актриса она бездарная. Это хорошо. Если один из двоих не умеет толком притворяться, это прекрасная основа для долгих отношений. Говорю вам как человек счастливо женатый пятнадцать лет.

Примерно четверть века я ухаживал за фермой. Ходил на работу, носил комбинезон. Обновлял железо в стойках и софт на серверах. Не менялась только плоть. Ты рос. Я старел. Они нет.

Одни люди изобрели бессмертие. Ну уж какое смогли. Другие его получили. Третьи остались смертными: у них не хватило денег, чтобы стать вторыми. Впрочем, должен же кто-то ухаживать за теми мозгами, которые ждут новых тел.

С отдельной тщательностью я заботился о мозге брата Дауни. Потом настал день, когда Леонардо попросил меня ещё об одной деликатной услуге. И я ему в очередной раз не отказал.

Вот они, смотри. Две банки рядом. Им показывают любимые фильмы: старая фантастика, Вуди Аллен, романтические комедии.

Им обоим нравится.

Я скоро пойду на пенсию. Ни капли не жалею, что всю жизнь продержался на одной работе. Я был киномехаником в раю: я заботился о двух душах, показывая им лучшее кино. Как можно бросить такую работу? Как можно не любить такую работу?

Леонардо звал меня с собой на полку. Я оценил его щедрость. Но вот какая незадача. У некоторых людей повышенная концентрация некоего белка в мозге, отчего в банке им не живётся. Мозг начинает умирать через несколько дней после отделения от тела. Анализы показали, что я как раз один из тех немногих, чьи мозги перенасыщены этим нехорошим белком.

Леонардо всё же хотелось меня красиво отблагодарить. Зная мою неудачливую судьбу, он взялся предлагать мне всякое. Затащить меня в большое кино на эпизодическую роль или хотя бы выразить благодарность в титрах. Я отказывался. Он не сдавался. Спрашивал, почему. Я отвечал: потому что мне это просто перестало быть нужным. Теперь я сам себе киномеханик.

И наконец мы придумали вот что. Мой мозг долго не проживёт, так? Но всё же можно извлечь его, поместить в банку, показать один фильм и усыпить.

И мы потратим деньги на короткий, но хороший фильм. Допустим, такой: я лежу в операционной, волнистая линия на мониторе драматически выпрямляется; прерывистый писк, обозначающий пульс, становится непрерывным – визгливым и тревожным. И тогда огни хирургической лампы превращаются в софиты, больничная палата становится декорацией, клиника становится павильоном, камера отъезжает назад, становится видно кресло режиссёра. Режиссёр – это я.

Режиссёр говорит: «Стоп, снято».

Далее идут титры, которые подтверждают, что режиссёр это я. И исполнитель главной роли тоже я. В роли второстепенной – Леонардо Дауни. И главное: я автор сценария. С этим можно спорить: мало что в моей жизни шло так, как я задумал. Но ведь в кино показывают только ключевые моменты, правильно? Для них я писал сценарий сам. Никто не снимает диалоги вроде таких:

– Тебе сколько ложек сахару? Две? Три?

– Две.

Все хотят видеть напряжённые сцены. Например:

– Значит, ты хочешь остаться на старой работе, – говорит белобрысая девушка (ракурс такой, что зрители сразу замечают ямочки на щеках).

– Хочу.

– Всё дело в Голливуде?

– Да, дело в Голливуде.

– Но ты не продаёшь наркотики актёрам.

– Нет.

– Объясни мне, пожалуйста, что ещё нелегального можно делать в Голливуде.

– Тебе нельзя этого знать.

– Но ты расскажешь всё нашему сыну, когда он вырастет?

– Обязательно.

Осталось только назвать этот фильм. «Тайный киномеханик»? «Человек, который не лгал жене»? «Человек, который знал слишком много»? «Человек, который знал слишком много, но делал мало»? «Человек, который делал мало, но хорошо»?

Пока я жив, я успею что-нибудь придумать.

2150. Четыре сигареты

Я вернулся от своего психиатра всего два часа назад, а тот уже перезвонил.

Своего психиатра – как непривычно звучит. Это был только второй прием. И я не сумасшедший.

Он спросил:

– Дмитрий, у вас всё нормально?

– Э-э-э да, – соврал я.

Мои руки были испачканы кровью, поэтому телефон я держал двумя пальцами.

Пять минут назад я взял мандаринку со стола, начал чистить – а там внутри сырое мясо. Мне показалось, что человеческое. Хотя я хрен его знает как выглядит человеческое мясо. Говядину от свинины отличу, а вот… Короче. Как-то мне нехорошо стало.

Какая паршивая сволочь засовывает мясо в мандарины? Не по-людски.

– Всё хорошо, да? – спросил психиатр.

– Всё хорошо, – сказал я.

– Скажите… я просто уточнить. Вы у меня в кабинете ничего не взяли случайно? Не захватили с собой? Ручку, книжку?

– Нет, – это была почти правда.

– Хорошо. Извините. Не стесняйтесь звонить, если вдруг что-то случится.