Ливийский лохотрон

После ненужных, как оказалось, наших работ на этой площадке, нас, не с того, не с сего, сняли и перебросили на другой участок. Верней сказать не на новый участок, а на тот же, на котором мне уже приходилось работать, но в другом помещении. Как я уже упоминал, на этой позиции было три рабочих места. На открытом месте под маскировочной сетью, окруженном морскими контейнерами, где ремонтировалась локаторная часть комплекса С-75. Кроме этой площадки было еще два вместительных ангара. В одном из них располагалось рабочее место по ремонту и вводу в строй антенного поста комплекса С-125 «Печора», а также двух гусеничных машин зенитного ракетного комплекса «Квадрат». Одна из машин была станцией обнаружения и наведения, а другая была пусковой установкой для трех ракет. Машины были не на ходу, аппаратура тоже была неисправной, что требовало немалых усилий для восстановления. В том же ангаре находились также и пара пусковых установок для стыковки с локатором. Трудились на локаторе трое наших товарищей, двое херсонцев, один севастопольский. Юрий и два Сергея. С пусковыми установками трудились еще два-три человека. На «Квадратах» трудились белорусы и еще пара украинцев. Там же находилась и дизельная электростанция на сто киловатт. Ее заправлял и обеспечивал электропитанием крымчанин Юра. В другом ангаре находились еще две машины ЗРК «Квадрат», станция проверки бортового оборудования ракет того же комплекса и около десятка ракет в контейнерах, с комплектующими частями к ним. Это еще один, уже третий в моей практике КИПС, который мне предстояло одновременно освоить и эксплуатировать. Снова мы с Михалычем и компанией приняли участие в проверках зенитных ракет. С нами вместе работал также и один ливиец, не помню его имени. Но его, оказывается, знал Михалыч, с ним он сталкивался тоже в своей практике на территории Ливии в прошлом своем посещении. Он тоже, в отличие от многих других ливийских военных, знал свою материальную часть неплохо и во многом нам помогал. Наша задача заключалась в подготовке, как минимум четырех ракет, по две на каждый из двух комплексов «Квадрат». Станция, на удивление оказалась исправной, и мы начали работу по проверке бортового оборудования ракет. Основой радиоэлектронного оборудования ракеты зенитного ракетного комплекса «Квадрат», является головка самонаведения. Ракета наводилась на цель по лучу, отраженному от воздушной цели. Сам комплекс и ракеты к нему поставлялись в Ливию еще в середине восьмидесятых годов, во времена Советского Союза. С виду новые и красивые ракеты были, как выяснилось, никуда не годными. Из десяти проверенных нами, только одна была технически исправной и относительно готовой к стрельбе. Ее оставалось еще заправить сжатым воздухом. Чтобы подготовить эту ракету нам пришлось затратить по времени целый день, перелопатить целую кучу других ракет, снимать, устанавливать и снова снимать, и снова ставить головки самонаведения, которых было около двадцати штук в запасе. Время поджимало, фронт приближался, и эту несчастную ракету срочно требовали зарядить на пусковую установку. Но не тут-то было. Чтобы ракету «выдать на-гора» ее осталось заправить сжатым воздухом. Но в последний момент это стало невозможным. Почему то пропал заправочный пистолет, с помощью которого необходимо было заправить ракету. Также араб, что нам помогал, тоже бесследно пропал. Таким образом, стрельба комплексом «Квадрат» отпадала, оставался лишь С-125, на него и делал последнюю ставку Шадров, Кирилл и начальники арабы. Работа на нем продолжалась круглосуточно не только без выходных, но и практически почти без сна и отдыха. За два дня до этого произошло одно событие, о котором вспомнили лишь после того как произошло еще одно печальное для нас событие. Выходя как то из ангара, я обратил внимание на несколько стреляных пистолетных гильз. Спрашивая ребят, узнал, что между Шадровым и его главным шефом Абдусалямом был разговор на повышенных тонах, с криками и визгами последних, метанием стульев и стрельбой из пистолета толи вверх, толи в землю. Речь шла о том, что Адбусалям предупреждал Шадрова о том, что фронт приближается и через три дня будет здесь. Он требовал немедленно сворачивать все работы и уезжать из страны. Шадров был категорически против этого, и настаивал на стрельбе комплексом по любой воздушной цели, что появиться в зоне видимости. Как-то за пару недель до этого дня он зачитал нам прейскурант на воздушные цели, которые мы должны были сбивать. Этот прейскурант, был якобы утвержден чуть ли не самим Каддафи. За сбитый беспилотник, полагалось полмиллиона долларов. За сбитый истребитель полагался миллион, за транспортный самолет, толи два, толи три миллиона долларов. Конечно, эти расценки вызывали у нас лишь улыбку, никто не верил в то, что вообще дело дойдет до пуска ракет. Верил ли в эту авантюру сам Шадров, не знаю, возможно, он так вжился в свою роль, что и вправду рассчитывал, что ни будь сбить. Своими мыслями он с нами не делился.

Тот день, когда мы мучились со злополучными ракетами «Квадрата» между тем подходил к концу. Было около двенадцати ночи, когда у нас уже не осталось ни одной ракеты для проверки и, по сути дела нам больше делать было уже нечего. Тем не менее, в двух других ангарах работы продолжались в ускоренном режиме. Что-то не совсем ладилось с локатором комплекса С-125, Бычков с Морозом то и дело бегали с блоками аппаратуры, меняли их на запасные, что-то паяли, меняли, короче пытались как можно быстрее закончить ремонт антенного поста. Время поджимало, фронт приближался к Триполи, а еще предстояло перевезти технику на место ее работы, развернуть, подключить к электропитанию, настроить и попытаться выполнить задачу. Локатор станции наведения и сопровождения, который должен был сопровождать самолет или беспилотник коалиции имеет очень узкий луч, не больше двух-четырех градусов, поэтому обнаружить ему самостоятельно воздушную цель не представлялось возможным. Локатору необходимо постоянно иметь координаты воздушной цели. Эти координаты ему обычно предоставляют другие станции, станции разведки и целеуказания, которые просматривают воздушное пространство в широком диапазоне воздушного пространства и имеют широкий луч. Без таких станций комплекс С-125 работать не может. Такие станции у нас тоже были, их также свозили, откуда, только могли, ремонтировали и готовили к боевому применению. С ними работали тоже наши товарищи, профессионалы своего дела, прошедшие армейскую школу и хорошо знавшие этот вид техники. Они все это время параллельно с нами работали в других местах и делали свое дело, испытывая те же проблемы, что и все остальные. Не было у них ни выходных, ни проходных, обед тоже не всегда привозили, забирали в конце рабочего дня тоже не всегда вовремя. В одной из этих бригад мне пришлось поработать в последнюю ночь, перед финалом нашей деятельности. А финал этот был для меня финалом моей военной карьеры, своего рода итогом всего, к чему готовился всю свою службу в войсках ПВО, к чему меня готовили в военном училище. Это противоздушный бой, не учебный, ни командно-штабной, а самый, что ни на есть настоящий. Не всем ПВО-шникам повезло участвовать в таком бою. Те офицеры, которым довелось участвовать в боевых действиях во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, Корее, Сирии, в той же Ливии при налете американцев на Бенгази и Триполи в 1986 году, наверное, испытывали те же чувства, что и мы в тот момент. Были у нас, конечно и свои многочисленные полигоны, которые требовали ответственности и самоотдачи, но там не было угрозы собственной жизни. Там были мишени, которые всегда успешно сбивались, и при невыполнении задачи нам грозило лишь возможное взыскание или понижение по службе. Работа в расчете станции радиотехнической разведки была для меня и дебютом и финалом одновременно. Конечно, я изучал работу таких станций по общему курсу в военном училище, знал их названия и технические характеристики, был знаком со многими специалистами по этому профилю, даже иногда помогал в настройке и ремонте некоторых из них за время службы в армии и после нее. Но конкретным специалистом по этой технике я не был.

И вот в последнюю ночь, когда мы с Михалычем уже закончили свою деятельность с ракетами «Квадрата» нам поступила команда садиться в автомобили и убывать на место нашего проживания. Прибыв к месту посадки, Михалыча и других нескольких ребят посадили в одну машину, меня в другую. Первая машина тут же убыла, а я оставался сидеть в другой. Ждать пришлось довольно долго, часа полтора два, был уже первый час ночи. Наконец, прибыл Шадров, и мы поехали. Куда мы ехали, понять было невозможно, во-первых, темно, во-вторых, не знал местности. До последнего момента думал, что еду в жилой комплекс. Однако это было, не так. Подъехали, к каким-то воротам, вокруг был бетонный забор, пара металлических ангаров, какие-то строения, за забором жилые дома и автомобильная дорога. Остановились у ангара, в свете фар появились знакомые лица наших РТВ-шников. РТВ – радиотехнические войска. Эти войска занимаются как раз радиотехнической разведкой, обслуживанием аэродромов, следят за воздушным пространством, сопровождают воздушные суда гражданской авиации и многие другие. РТВ-шников у нас было пять человек. Все это время они готовили несколько станций. Это П-18, и П-19.

В ту ночь на той позиции было только трое ребят. Меня к ним Шадров привез в качестве, как он выразился, дополнительного штыка. Вместо жилого комплекса я оказался на передовых рубежах. Шадров тут же уехал, но обещал еще вернуться. К моменту моего прибытия ребята уже начали вытягивать машины с антеннами из ангаров и перемещать на место их установки. Работать начали только с наступлением темноты, вероятность быть обнаруженными в светлое время была очень высокой, в небе постоянно гудело, все чаще слышались отдаленные разрывы боеприпасов. С востока у линии горизонта уже можно было наблюдать красное зарево, похожее на закат солнца, хотя уже была середина ночи. Я, конечно же, сразу включился в работу. Из двух рабочих автомобилей с аппаратурой на ходу была только одна. Пришлось одну машину использовать в качестве буксира. К счастью ночь была лунной, вроде даже было полнолуние. Тем не менее, помучится, пришлось. Кое-как оттащили машины на нужное место. Одна машина представляла собой установку с мачтой для антенны. На эту мачту нам предстояло смонтировать большого размера антенну. В фургоне второй машины была непосредственно радиоэлектронная аппаратура станции П-18. Монтаж антенны, ее подключение к аппаратной машине заняло большую часть времени, начало уже светать. Скоро могли появиться нежеланные гости в виде вражеских летательных аппаратов, а нам еще предстояло включиться, провести контроль функционирования, настроить индикаторы и другие операции. Обе машины установили рядом, накинули на них маскировочную сеть, хоть как то прикрылись от спутников и самолетов разведчиков. Включать станцию на излучение мы пока опасались, кроме визуальной разведки активно использовалась и радиотехническая разведка. В случае обнаружения нашей станции, по нам тут же могли пустить ракету и уничтожить. Чтобы успеть вовремя приходилось бегать бегом. Хоть и была ночь, и не было так жарко, как днем, но все-же, было тридцать градусов, полное безветрие, духота страшная, пот течет градом, элементы антенны состояли из тяжелых труб и балок, которые одному не поднять. Все мы физически очень устали, а основная работа была впереди. Я восхищаюсь профессионализмом этих ребят, Володи Тычины, Володи Братченко и Вани Лайбу. Они придумали и осуществили очень интересную задумку, которая по сути дела спасла нам жизнь. Они сняли аналогичный блок с индикатором с другой станции, поместили его в небольшом заброшенном фургончике за триста метров от основной станции. До моего прибытия уже был проложен длинный кабель, к которому ночью мы и подключили станцию. Таким образом, у нас получился, как бы удаленный пункт наблюдения за основным индикатором кругового обзора. Там нам и предстояло наблюдать за воздушным пространством, засекать координаты воздушных целей и передавать их на стрельбовый канал С-125, который к тому времени должны были уже передислоцировать в определенное место остальные наши товарищи.

У нас был мобильный телефон и портативная радиостанция, с помощью которой нам предстояло общаться со стрельбовым каналом по передачи им координат, обнаруженных нами воздушных целей и по другим вопросам.

Где то ближе к утру нас посетили Шадров с Кириллом. Они привезли нам ящик питьевой воды и тут же укатили. Наверняка они тоже видели приближающее с востока зарево. От них я узнал еще одну новость. Оказывается, всем кто принимает участие в боевой работе, они выдели дополнительное вознаграждение. Две тысячи долларов за развертывание материальной части на боевых позициях, и пять за работу по обнаружению, сопровождению воздушных целей противника. Ну а за сбитого супостата, там уже речь шла о миллионах.

К сожалению, попить водички нам особо не пришлось. Вся вода ушла в радиатор дизель электростанции. Дело в том, что питание станции П-18 осуществлялось по сети 220 вольт. Небольшой фургон, в котором размещался небольшой дизель, был нами спрятан в кустах в ста метрах от станции. Подготовлен он был ребятами заранее, заправлен топливом, проверен и, работал нормально. После развертывания станции и выдачи на нее электропитания с дизеля все заработало штатно, но через час работы в самый неподходящий момент настройки, дизель вдруг задымил черным дымом. Я с товарищем рванул туда. И вовремя, вода в системе охлаждения дизеля начинала закипать, температура воды под сто градусов, еще чуть и его заклинит. А заглушить дизель, значит снять питание со станции, а времени в обрез. Пришлось рисковать. Осторожно, чтобы не обжечься сбили пробку с радиатора, оттуда сразу же повалил пар. Мы, конечно, позаботились и создали запас воды. Запас был невелик. Всего лишь две шестилитровые емкости для воды. Залили один бутыль в радиатор, температура спала, Ванька ушел на станцию участвовать в дальнейшей настройке, а я остался внутри следить за приборами. Через полчаса, температура опять стала подниматься, ушла вторая бутыль с водой, больше воды нет, если опять будет греться, то дизель встанет, а значит, вся наша работа уйдет насмарку. Сижу, жду, думаю, в чем же причина. Рядом с ревущим дизелем уже ничего не слышу, а температура воды начинает опять расти. Пришлось сбегать за упаковкой с питьевой водой. В упаковки восемь полуторалитровых пластиковых бутылок с питьевой водой. Итого двенадцать литров воды. Решили использовать ее, в крайнем случае. А случай этот настал достаточно быстро. Начали снова доливать воду, и одновременно сжимать резиновые трубки системы охлаждения. В один из таких сжатий что-то булькнуло, часть воды из радиатора ушла в систему охлаждения двигателя, доливаем в радиатор воду, температура начинает падать достаточно быстро. Похоже, проблема с перегревом дизеля была устранена, и мы сосредоточились на основной задаче. Уже занималась заря, немного посвежело, станция была проверена, настроена, можно было уходить в укрытие на наш самодельный командный пункт. Сделав последние приготовления и настройки на станции, включив антенну на излучение, проверив еще раз дизель, мы быстро покинули станцию, и ушли на удаленную небольшую площадку под развесистой кроной эвкалипта, где у нас был спрятан небольшой фургончик с выносным индикатором кругового обзора. Станция работала, индикатор показывал воздушную обстановку вокруг нас в радиусе до трехсот километров. Для полноценного определения координат целей, находящихся в воздухе, был необходим радиовысотомер ПРВ-13, которого у нас не было. На станции П-18, мы не могли точно определять высоту полета воздушной цели, чтобы ее передавать на стрельбовый канал, зато азимут и дальность определялась точно, и мы сразу увидели ИХ. Они были хорошо видны на экране индикатора, шли группой три-четыре самолета, по азимуту прямо на нас на дальности двести километров. По рации начали передавать координаты, однако нас не слышали там, где должны были слышать на приемно-передающем локаторе комплекса С-125 «Печора». По нашим координатам они должны были развернуть свой локатор, или антенный пост в возможную сторону прилета авиации противника, включить поиск и обнаружить те же самолеты, которые наблюдали мы на станции П-18. Конечно, такое целеуказание было пародией на настоящее, но, тем не менее, хоть и грубо, но позволяло с низкой вероятностью, всё-таки обнаружить летящие самолеты коалиции. После многочисленных запросов, нам все же ответили. Ответил нам Шадров, он же передавал переданные нами координаты на антенный пост «Печоры». Пока шла передача сигнала, от нас до Шадрова, от него до локатора проходило много времени, самолеты успевали пролетать десятки километров, и то, что передавал Шадров, было уже устаревшим. Кое-как удалось связаться напрямую с расчетом локатора. Координаты мы передавали им голосом постоянно, сменяя друг друга, до хрипоты в голосе. Нам в ответ: «Мы не видим, мы не видим». За каких-то пять минут, на экране индикатора мы видим, как самолеты подлетают к рубежу в сто километров и, развернувшись, уходят назад. Мы не расслабляемся и наблюдаем за ними. Долетев за двести километров, снова разворачиваются и, не меняя направления, идут на нас. Снова голосом передаем координаты, и снова: « Мы не видим». Все повторяется. Снова подлетают до рубежа в сто км, и снова назад. Так повторяется до десяти раз. И снова наш стрельбовый канал не может обнаружить те самолеты, координаты которых мы им передаем. То ли наше целеуказание было слишком уж грубым, с приблизительной высотой, то ли наши товарищи вообще не включались и не выходили в эфир. Я лично таких тонкостей заметить не мог, но мои напарники, имея громадный опыт работы такого плана, заподозрили что-то не то. Как мне они потом объяснили, при включении другого источника излучения недалеко от нашей станции, на экране нашего индикатора должно было появиться что-то вроде небольшого снежка. Их опытный глаз, сразу такого не обнаружил, это вспомнили лишь потом, когда всё закончилось, и было достаточно времени для анализа. А тогда мы все были в большом напряжении, могло случиться все что угодно. И это что угодно случилось… Во время последнего для нас захода авиации, снова все развернулись и ушли, но на их месте появилась новая точка, по размерам чуть меньше самолета. Эта небольшая отметка двигалась на индикаторе строго в нашу сторону, не меняя направления и как то очень прямолинейно. Продолжаем наблюдать и передавать координаты, нас снова не видят. Расстояние стремительно сокращается. Мы уже понимаем, что по нам пущена ракета, докладываем о ней дальше по команде и принимаем решение срочно покинуть место работы. Меня не покидает чувство и страха и любопытства одновременно. Такое ощущение, что смотришь на себя со стороны, как кино. Последний раз смотрим на индикатор, «топор» летит, дальность 11км. Покидаем место наблюдения, бежим к оставленной для нас машине. Джип срывается с места, отъезжаем метров двести и слышим глухой взрыв. Любопытство берет верх над страхом, разворачиваемся, едем обратно. Перед воротами тормозим. Самый любопытный из нас Иван, бежит на место нашей работы. Остальные трое сидим в машине, ждем. Минут через десять возвращается Иван и рассказывает результаты своего визита. Крылатая ракета точно угодила в нашу антенну и вывела ее из строя. Осколками пробита, рядом стоящая аппаратная машина с основной аппаратурой. Если бы мы во время боевой работы сидели в этой кабине, то наверняка, не остались бы в живых. Кроме того был поражен ракетой и дизель, видно звук второй ракеты мы просто не услышали. Оттуда шел густой черный дым, и шума работающего двигателя уже не было слышно. Снова покидаем свою позицию, на этот раз уже окончательно и едем в жилую зону. За последние двое суток, никто из нас, сидящих в машине, не сомкнул глаз, но возбуждение было таким, что спать никому не хотелось. Наверное, так бывает на войне, когда воины не спят сутками. Наверное, такое же состояние испытывали и мы. Едем, на одном из перекрестков встречаем другую машину, как оказалось в ней уносили ноги те наши товарищи, которые работали на «Печоре». Вместе едем дальше, по дорогам там и тут стоят блок посты с вооруженными людьми, нас останавливают, но увидев, кто сидит в машине, сразу отпускают, желают удачи. По всему видно фронт совсем рядом. На бетонных заборах надписи на арабском языке. Написано видно было то, что нам не хотели говорить, но водитель-араб очень сильно ругаясь на своем языке, лишь прибавлял скорость и несся во весь опор.

Через полчаса прибыли мы, почему то не в жилую зону, а в тот самый госпиталь, где когда-то квартировали по прибытию в Ливию. По времени это было часов восемь-девять утра, в госпитале, кроме нас прибывших, Шадрова, Мухаммеда Рахиса, больше никого не было. Напряжение немного спало, мы добрались до первых попавших кроватей и попытались заставить себя немного отдохнуть. Тот, у кого нервы покрепче, завалились спать, я и еще кто-то, походив еще немного по госпиталю, вышел на воздух из дверей первого этажа. Там на небольшой площадке у крыльца восседал Шадров с Рахисом, и обсуждали какие-то детали событий последних дней. Мухаммед Рахис, или как мы его звали Архаис, прекрасно говорил по-русски, когда-то он несколько лет учился в Советском Союзе, занимал высокие должности в армии Ливии, долгое время общался с нашей страной по военным вопросам. Глядя на них, можно было сделать вывод, что ничего серьезного не происходит, беспокоиться особо не о чем. Это немного успокаивало, ведь нам наобещали, что в любом случае, нас не бросят, что все договорено, нас ждет украинское и российское посольства, готовые нас в любое время взять под свое крыло, укрыть, если что и отправить на родину. Кирилл обещал нам посольские дачи, где нас ждет полная безопасность и комфорт. Мы, как идиоты, верили в эти сказки, и продолжали надеяться на своих начальников. А у начальников, как оказалось потом, были на это свои планы.

Часа через полтора-два прибыли за нами другие машины, и мы отправились туда, где проживали, где хранились наши вещи.

Прибыв в нашу жилую зону, убедились что все кроме наших, восьми человек, расчетов «Печоры» и П-18, все давно уже были там, пообедали, сидели в курилке перед входом и дымили сигаретами. Сидели беспечно, болтали о том, что мало еще заработали и скоро, наверное, придется уезжать, у одного из товарищей, сварщика и повара Олега Герасимова из Одессы был день рождения, вездесущие любители пропустить по маленькой, раздобыли где-то канистру спирта и отмечали день рождения. Мы, четверо, на обед опоздали, отдельно, быстренько пообедав, вернулись к себе в комнаты. Я собрал вещи в рюкзачок, и приготовился к скорой эвакуации. Интуиция подсказывала, что вот-вот наступит развязка. Вышел на площадку перед нашими домиками посмотреть обстановку. Что бросилось в глаза, это то, что почти не осталось охраны в жилой зоне, уже не было такого количества автомобилей на площадке, как раньше, да и то две из них "Фольксваген" крымчанина Юрки, да "Хонда" Сашки из Мариуполя. Это несколько настораживало. У входа в жилой комплекс стоял джип Шадрова, навьюченный под завязку вещами. Самого хозяина и его семейства, не наблюдалось. Даша свалила недели три назад, говорят, повезла кругленькую сумму на Родину. Остальное семейство было в наличии. Сам, глава семейства, его сын Максим и невестка Ольга. Вернувшись к остальным нашим, присел на лавочку и принял участие в посиделках. Где то слышались отдаленные автоматные и пулеметные очереди, где то далеко, что-то ухало. Конечно, народ замечал это, но реагировал, как- то вяло. Часам к пяти вечера над нашими крышами начали свистеть пули. Только тут народ опомнился, заметался и бросился искать шефа. Но он не отзывался, ни на зов, ни на яростный стук в дверь его номера. Мужики бросились забирать свои вещи из номеров и выбегать на площадку перед домом. Вещей почему-то оказалось у многих больше, чем привезли с собой. Халява, она и на войне халява. С собой тащили все, что было под рукой в этом корейском жилом городке. Вещи, это само собой, благо их там было в изобилии. Видимо корейцы покидали свой городок в большой спешке, и оставили много чего, мимо чего наши пройти просто не могли. От нижнего белья до кожаных пиджаков и плащей, спортивной и обычной обуви, до компьютерных жестких дисков, мониторов, материнских плат, предварительно извлеченных из больших стационарных компьютеров, и много других вещей, которые можно перечислять до бесконечности. И вот со всем этим багажом, с занятыми руками, народ метался туда-сюда, не зная, что делать. А пули между тем свистели уже почти над самыми нашими головами. Начали звонить Шадрову на мобильный телефон, наконец, он отозвался, выскочил из своей комнаты в семейных трусах, с выпученными глазами и хорошо поддатый. Пока до него доходило, в чем дело, он отказывался верить в происходящее, народ кинулся на автомобильную стоянку, где всегда стояла куча автомобилей, которые нас возили на работы и обратно. Но вместо этой кучи на стоянке одиноко стоял небольшой грузовичок с низкими бортами. Мы кинулись к нему. В одно мгновение заполнили кузов, вместе с вещами нас поместилось всего-то человек десять-одиннадцать. В кабину прыгнули два араба, один водитель, другой с ним. Оба молодые ребята, лет по семнадцать-восемнадцать, вроде даже без оружия. Куда садились, остальные я не видел, не видел я и Шадрова. Мы рванули с места в карьер, выскочили из ворот и помчались по какой-то дороге, навстречу судьбе. Уже во всю, отчетливо, слышны были звуки проходящего, где то рядом, очевидно на параллельной улице, боя. Я сидел в кузове спиной вперед и видел, как за нами ехал Юркин "Фольксваген" и Сашкина "Хонда". В них тоже были пассажиры, человека по три, может по четыре. Так мы мчались минут десять не больше, пока не выскочили на перекресток. В центре перекрестка, а верней развязки кольцевой дороги находился островок, вокруг которого двигались автомобили. К кольцу выходило несколько дорог, и вот когда мы выскочили на кольцо, справа от нас на дороге под небольшим углом к нашей дороге, мы увидели множество красных параллельных друг другу трассирующих линий. Эти следы от трассирующих пуль, шли достаточно плотным потоком, почти на высоте человеческого роста, если бы мы выехали на кольцо для следующего поворота, мы бы, наверняка, угодили бы под этот град пуль разного калибра. Наш водитель араб, видно испугавшись, свернул налево, мимо кольца на разбитую грунтовую дорогу. Верней даже не на дорогу, а просто перескочил через бордюр и выехал на обычную землю. Подскакивая на ухабах, мы мчались прочь от основных дорог. За нами следовали Хонда и Фольксваген. Удаляясь от перекрестка, я успел заметить как прямо через этот зеленый островок кольцевой дороги, высоко подпрыгивая, и чуть не переворачиваясь, проскочил внедорожник «Хюндай», в которой находилось «святое семейство» Шадровых. За ним, буквально по пятам, тоже на приличной скорости промчался большой грузовик «Ивеко», в котором кто-то тоже вроде находился из наших ребят, и еще какой-то внедорожник, там тоже вроде был наши. Они умчались вправо от нас, а мы продолжали скакать по ухабам до тех пор, пока позволяла местность. Затем машина наша встала, и мы, выгрузившись из кузова, кто бегом, кто не очень, двинулись за арабами, которые вели нас куда-то, а куда ни кто из нас не знал. Слева от нас было Средиземное море, мечта многих отдыхающих в мирное время. Две наши легковушки тоже встали, их пассажиры покинули машины и присоединились к нашей, уже довольно растянувшейся колонне. Мы шли уже по берегу моря, набегающая волна иногда попадает на ноги. Кто был налегке, тот шел быстрее и был впереди, кто-то бросал свои чемоданы прямо в море и подтягивался к основной группе. Несколько человек, кто принимал участие в праздновании дня рождения, и еще не оправился от алкоголя, испытывали еще большие трудности, но все-таки упорно пытался не отстать. А справа от нас, километрах в трех, веером разлетались трассирующие следы автоматных и пулеметных очередей. Часть этих следов уходило и в нашу сторону. Между тем мы продолжали идти и идти, неизвестно куда, растянулись, наверное, на километр, может и больше. Бежали мы достаточно долго, уже смеркалось, справа от нас появился небольшой микрорайон, и там тоже шел бой. С крыш домов нас видимо заметили, и начали в нас стрелять. Справа от нас, бегущих и бросающих чемоданы, метрах в двухстах был довольно длинный бетонный забор, расположенных вдоль нашего маршрута движения. Именно этот забор и прикрывал нас от прямых попаданий пулеметных очередей. Если бы его не было, линия обстрела точно бы ложилась на нас. Все пули, летящие выше забора, свистели над нашими головами. В дальнейшем, нам приходилось бежать, уже согнувшись, спотыкаясь и падая, иногда залегать за камни и, в перерывах стрельбы снова подниматься и двигаться дальше. К счастью уровень местности вдоль нашего маршрута шел под уклон и нас уже не могли видеть и обстреливать, сидящие на крышах боевики. Этот наш безумный бег длился, казалось бесконечно, люди теряли силы, но все-таки продолжали идти за ведущими нас двумя арабами. Наконец, появились силуэты, каких-то строений. Идущий впереди молодой араб, метров за сто до строений, жестом подал нам знак остановиться и пошел разведать, что к чему. Пока он ходил, мы немного пришли в себя, осмотрелись и проанализировали наше положение. Наиболее быстрых и не обремененных вещами нас оказалось человек семь-восемь, остальные потихоньку подтягивались к основной группе. Когда нас уже было человек двенадцать, пришел араб, ходивший на разведку, и предложил нам идти в один из ближайших домов. Активная стрельба уже практически стихла, и мы немного успокоившись, двинулись к этому дому. Минут через пять подошли к довольно большому одноэтажному строению, выполненному скорей в европейском, чем в арабском стиле. Перед домом с колоннами, в ста метрах от моря, был больше похож на шикарную дачу богатого бизнесмена. У дома не было ни ворот, ни забора. Дом окружала ухоженная зеленая лужайка, с системами полива и ухода. Сзади дома, уступом вверх, располагались другие, похожие дома. Как потом оказалось, дом этот принадлежал посольству какой-то арабской страны, очевидно, тут отдыхали члены дипломатического корпуса. Зашли внутрь, дом оказался открытым и абсолютно пустым. В нем было три или четыре комнаты, большой зал, две спальни, кухня и туалет. Осмотревшись, заметили, что наших арабов и след простыл. Посчитались, обсудили, сколько нас было и сколько должно быть, кто кого, когда и где видел. По нашим подсчетам не хватало человек пять. Вышли из дома, начали кричать, у кого был телефон, начали звонить. Наконец, часа через полтора, пришли наши отстающие. Кто это был, я уже точно не помню, помню только, что там был наш Михалыч. Был он уже без чемодана, говорит, выбросил по дороге. Остальные тоже достаточно хорошо облегчились. Ну, теперь, все бегущие вдоль моря, были в сборе. Все так устали, что сразу же попадали, где только могли. Кому не хватило места на кроватях, креслах и диванах, расположились прямо на паласе, подложив свои пожитки под голову. Я и еще пара человек, расположились во дворе перед входом на траве. Правда ближе к утру, все же пришлось перебраться в дом, земля остыла, и стало уже не так комфортно. У некоторых из нас была, наверное, железобетонная нервная система, и они уже вовсю храпели и сопели, совершенно не заботясь о дальнейшей своей судьбе. Остальные лежали с открытыми глазами, вполголоса обсуждая между собой текущие события. Конечно, зная местность, где мы находились, имея транспорт, или даже пешком, чисто теоретически можно было бы уйти в посольство, но это в теории, а в реальности, все покорились своей судьбе и надеялись, что все само собой разрешится. Каждый думал о своем и надеялся на лучшее. Ближе к утру, сон все же сморил даже самых стойких товарищей. Однако лишь забрезжил рассвет, многие уже были на ногах, осматривали дом и что в нем находилось. Курильщики потянулись к выходу и, выйдя на крыльцо, с наслаждением курили, обсуждали свое положение. Часам к шести утра почти все были на ногах, и мы обсудили свое положение, что нас ждет и что предстоит делать. В доме были огромные окна, которые мы решили тут же закрыть плотными шторами, широкие входные двери были тоже полностью стеклянными, их тоже закрыли шторами. На крыльцо советовали не выходить и не шуметь, чтобы не привлекать к себе внимание. Мы уже понимали, что происходит, что в Триполи пришли революционеры, и все же надеялись, что были в данный момент не на боевых позициях, а сидели на чемоданах, не имели с собой оружия и элементов военной формы и экипировки. Посоветовавшись, тут же приняли решение уничтожить все фото и видеозаписи с мобильных телефонов, которых к тому времени у многих любопытных накопилось достаточно. Уничтожали также и прихваченные с собой жесткие диски с компьютеров, на которых успели перебросить фото и видео материалы, нашей трудовой деятельности. У некоторых были с собой ноутбуки, их тоже подвергли тщательной проверке на предмет изъятия компрометирующих нас материалов. Кое-кто, и я в том числе, насобирали на память, кучу осколков американских томагавков, которыми с кораблей обстреливали Триполи. На некоторых осколках была отчетливо видна маркировка на английском языке, и уж очень хотелось показать их своим друзьям и знакомым, да и просто оставить на память о былых временах. У "Бычка" был с собой профессиональный фотоаппарат, ноутбук, внешний жесткий диск с большим количеством материалов о нас, а снимал он очень много, взял на себя обязанности фронтового фото оператора, из снятых фотоматериалов, монтировал всевозможные слайд шоу. Это занятие было его увлечением, и он с удовольствием этим занимался. Теперь ему предстояло все свои труды уничтожить. Как он это делал, я не видел, может просто спрятал где-нибудь под диваном. Чтобы спрятать все, что могло нам навредить, использовалось все, что находилось в комнатах, в каминах, в больших кувшинах и вазах. Занимаясь уничтожением компромата, случайно заметили подсумок с рожками от автомата Калашникова, видимо в спешке или специально оставленных теми двумя молодыми арабами, что вели нас на эту дачу. Спрятать ее так, чтобы ее не могли найти, было большой проблемой. Но все-таки нашли выход, залезли на чердак, и через люк в крыше забросили подсумок подальше за трубу камина. Одновременно с этими действиями постоянно пытались дозвониться до любого из посольств, украинского, российского или белорусского. Но никто пока не отвечал. Через щели в шторах обозревали окрестности вокруг дачи. Удалось увидеть немного. Несколько таких же, как и наш, домов, бетонный забор слева в ста метрах от нас и полоска морского берега. За забором был расположен особняк, с развивающимся над ним итальянским флагом. Принадлежал ли этот дом итальянскому посольству, я не знаю, возможно, там кто-то и был, мы не проверяли. На кухне нашли кофе, конфеты, печенье, и кое-как подкрепились.