Тихий омут

Воевода присвистнул и похлопал молодца по плечу. Мальчишка вскинул подбородок и вновь потянулся к зарядному механизму. Теперь он не суетился вовсе, тянул струну медленно, как бы с оттягом. Схватив точно такую же стрелу, Ивец медленно обернулся и навёл самострел на регента. Тот расхохотался, оценив шутку, и показал большой палец.

Юный князь волчонком смотрел на опекуна и даже не собирался опускать оружие.

– Я понял, ты не шутишь, – хмыкнул Сота с самым серьёзным выражением лица, на какое только был спокоен. – Говори.

– Ты сам учил меня сомневаться во всём, – хрипя от напряжения, произнёс мироградский наследник. Он старался говорить твёрдо, но первые же слова выдавали неуверенность в собственной правоте и попытку оправдаться перед собой. – Может, я не самый завидный ученик, но кое-чему ты научил меня неплохо.

– Значит, не все мои потуги пропали втуне, – с лёгкой улыбкой заключил воевода. – И так?

– Я не верю, что мама могла просто так сбежать, оставив меня одного. Я не верю, в те слухи, что приписывают ей побег неизвестно с кем и неизвестно почему. И я совершенно не верю в то, что ты, Сота – первый человек в Мирограде после государыни, ну, абсолютно ничего не знаешь об её исчезновении.

Вот теперь князёныш по-настоящему удивил воеводу. Регенту захотелось присвистнуть, но он сдержался, справедливо полагая, что подобное может только оскорбить стервеца, что в данную минуту никому не было нужно. Вместо этого опекун выдержал долгий взгляд и, дождавшись, чтобы мальчишка первый отвёл очи, тяжко навалился на костыль.

Нет, конечно же, он не боялся бронебойного наконечника, мало что не давившего в грудь. Убивать впервые всегда невероятно сложно. А вот так: посмотрев в глаза, перемолвившись с человеком, и убить?.. Впервые? Тем более, что до этого с ним ел, пил, даже доверял, как родному… Человек способен на такое, только если загнать его в угол и довести до состояния берсерка. Нет, мальчишка не спустит тетиву. Не в этот раз.

– Знаешь, Ивец, – медленно начал Сота, – иногда в жизни может приключиться такое, что заставит тебя удирать из собственного крова, мало что не галопом. И родных не известишь, потому что иногда только безмолвное позорное бегство может уберечь от беды тех, кто тебе больше всего дорог. Хотя, ты прав, – чуть поразмыслив, молвил регент, – мы действительно кое-что прознали о пропаже княгини. Идём.

Сота поднял воротник и, нахохлившись, побрёл в сторону старого конца Кремля. Собственно, из этого крыла когда-то и вырос величественный мироградский терем. Из уважения к былому, конец не стали сносить, хотя там давно уже никто не появлялся, а стародавние брёвна, подогнанные в сруб без единого гвоздя, покосились и кое-где подёрнулись тонкой сетью трещин.

Ивец семенил рядом. На всякий случай, он держал заряженный самострел наготове, чтобы в случае чего быстренько вскинуть и выстрелить. Он всё ещё тешил себя надеждой, что способен на это.

Через покосившуюся крылечную дверь старого терема они попали в затхлый полумрак заброшенной горницы. Кругом раскинулось мрачное царство запустения. Покрытые тонкой шалью паутины и пыли перевёрнутые лавки и полуистлевшие столы словно являлись посланниками седой старины, настолько далёкой, что и само сущее казалось перед ней несмышлёным дитятей.

Но долго разглядывать ужасающую горницу не довелось. Повозившись с кованым блестящим замком, Сота отворил низкую арочную дверь, инкрустированную тонким яшмовым узором, и нырнул в темноту. Делать нечего, мальчишка стиснул зубы и юркнул следом. Несомненно, коварный воевода заманивал его в ловушку, но так запросто ему не взять молодого удальца, делающего такие успехи в стрельбе! Уж, пока самострел в руках, Ивец сможет за себя постоять. Но чёрт подери, как же темно.

Старый вояка, как назло, уверенно вышагивал в кромешной тьме и, руководствуясь какими-то, одному ему известными приметами, безошибочно выбирал дорогу. Скоро мало-помалу тьма стала рассеиваться, всё вернее уступая тусклому свету нескольких факелов.

Воевода привёл мальчишку к высокой громоздкой двери, окованной железом. Ухватившись широченной ладонью за металлическое кольцо, регент постучал.

– Открывайте, мать вашу! Свои! – громом прокатился по подземельям глухой рык Соты.

Дверь тихо скрипнула, и в проёме возникло длинное смуглое лицо с тонкими губами и противно-длинным носом.

– Здравствуй, воевода, – прогундосил носатый и смерил Ивеца взглядом. А потом, чуть погодя, отбил небрежный поклон. – И тебе поздорову, князь. Большая честь для нас, – прохрипел мужик и посторонился, пропуская Соту с мальчишкой внутрь. Однако же, судя по тону носатого, на самом деле ни о какой чести и речи не шло.

Они оказались в небольшом помещении, выложенным красным кирпичом. По стенам вразброс были развешаны факелы, а под потолком чудовищно низко свисал канделябр. Здесь стояло несколько столов с лавками по обе стороны от каждого. За ними сидели мужи в бардовых кафтанах со стрельчатыми застёжками и тафьях, отороченных серым пухом. Большинство что-то старательно записывало на тонко выделанных пергаментных тетрадях. Кое-кто напротив – сощурившись пытался прочесть какие-то свитки, горой лежащие на столе перед ним. Трое совсем далеко от двери быстро что-то жевали.

Увидев пришельцев, все как один повскакивали с мест и дружно приветствовали князя, наконец-то почтившего своим присутствием.

Несмотря на радушный приём, мальчишка всё ещё по привычке держал Соту и нескольких незнакомцев на прицеле. Несомненно, за этими лживыми улыбками и бесноватым взором крылось нечто большее, чем простое почтение перед князем.

– Это – опричники, – тихо произнёс воевода, – своего рода тайное воинство. Я создал его сразу, как только узнал о пропаже княгини – для поисков. Чтобы ненароком не причинить вреда пресветлой Злате, они вынуждены действовать скрытно. Обещай мне, князь, что будешь держать язык за зубами? Поскольку, если кто-то прознает об опричнине, боюсь, твоей маме может сделаться худо, – и после недолгого молчания добавил, – Дозволь держать ответ о проводимом расследовании.

Что называется, пыльным мешком по голове. Ивец, наконец, дознался до тайны воеводы, но желание пристрелить его на месте от чего-то разом отпало. Выходит, всё это время он – наследный князь мироградского престола подозревал возможно самого преданного Мирограду человека, возможно, единственного своего друга среди лживых бояр и продажных дворян, кои так и зыркают, как бы приворовать побольше, да как бы самому оседлать княжий стул.

Вот уж, где стыд-то.

Мальчишка оторопело слушал одного опричника за другим и тихо дурел. Ему и в голову бы не смогло прийти, сколько, оказывается, средств потратил Мироград и лично Сота, чтобы отыскать следы его матери. Скольким людям пришлось втереться в доверие к самым ужасным и мерзким слоям городского населения. И что самое страшное: некоторые уже погибли на этом пути.

Воевода стоял одесную молодого князя и хмуро наблюдал за своими людьми. Зоркий глаз создателя мироградского тайного воинства неотрывно следил за лицами докладчиков, их позами и движениями. Сота остался доволен – ничто не выдало лжи опричнины. Ничто.

Глава 11

Корчма «Старая квочка» издавна пользовалась не лучшей репутацией. Приличные люди сторонились её днём, а ночью и вовсе обходили десятой дорогой. Здесь всегда собирались воры и проходимцы всех мастей, убийцы и висельники, до кого ещё не успела – или не смогла – добраться карающая длань городской стражи. Не случалось ещё такого дня, чтобы в «Старой квочке» не произошла драка или поножовщина, частенько заканчивающиеся смертью. Иной дозор старался держаться сторонкой от этого заведения.

Корчмарь Станислав был хмурый седой мужик, отнюдь, правда, не старый. Он награждал посетителей острым взглядом из-под насупленных густых бровей и, заранее предчувствуя неприятности, спрашивал: «Чего угодно?».

– Чего угодно? – бросил Станислав, навалившись на прилавок.

Будилад положил перед собой новиградскую крону и, глядя куда-то за спину трактирщика, тихо произнёс:

– Пива.

– Сколько?

– Кубок, а там посмотрим. На худой конец сдачу оставишь себе.

Корчмарь смерил его подозрительным взглядом и скрылся в подсобке.

Лазутчик поправил старенькую прохудившуюся шапку с полинявшей меховой опушкой и, поглаживая недельную щетину тыльной стороной ладони, украдкой оглянулся через плечо.

Похоже им заинтересовались четверо смуглых ребят с дурными глазами, что сидели за небольшим покосившемся столом почитай у самого входа. Пока они просто временами зыркали в его сторону, но опыт подсказывал, что одними переглядками дело не кончится.

Почти незаметным движением Будилад поправил тугую повязку на раненой ноге и полез правой рукой под полу крытого мехового кафтана.

Вернулся корчмарь. Он вытер прилавок перед Будиладом непонятного цвета тряпкой и поставил кубок с холодным пивом. Лазутчик кивнул и принялся пить.

В это время с шумом распахнулись двери «Старой квочки», и вместе со стылым ветром и мокрым снегом внутрь ввалился красный обросший мужик со всклокоченной бородой да распухшей от беспробудной пьянки мордой. От него разило кислым запахом пота и пятилетним перегаром аж от крыльца. Мужик зажал указательным пальцем ноздрю и прицельно высморкался на порог.

– Такую-то мать, ну, и погодка! – гаркнул он хриплым голосом и, сорвав дырявую заячью шапку, запустил ею в проходившего мимо дымчатого кота. Котяра обиженно заверещал и стрелой юркнул в подпол.

Пришелец подобрал головной убор и сел у прилавка неподалёку от Будилада. Витиевато выругавшись и подобрав самые немыслимые сравнения, заказал квасу.

– Колосники горят, – развёл руками мужик, – только квасом и спасаюсь. Ничё больше не берёт.

– Говорят, у тебя вчера аминины справлялись? – участливо спросил корчмарь, подставляя ему под нос ладью.

– Чё у тебя тут так орут постоянно? – скривился пришелец и одной рукой схватился за голову, а другой за ладью с квасом. – Дружище, – обратился он к Будиладу и чуть не упал, – честное слово… Вот первый раз так нажираюсь, аминины были… – после этих слов Станислав сдержано засмеялся и скрылся в подсобке. – Помоги до стола добраться? Бога ради.

Лазутчик вздохнул, сгрёб со стола пиво одной рукой и забулдыгу за шиворот второй. Утащил его к дальнему столу и небрежно толкнул на лавку. Мужик громко велел трактирщику принести чего перекусить и вытаращил на Будилада красные воспалённые глаза.

– Выпьешь со мной, а? Не побрезгуй, путник, – и умоляюще сдвинул брови, положив правую пятерню на грудь.

Родович украдкой пробежал взглядом по корчме и сел напротив пьяницы. Станислав принёс им кувшин пива и вяленой рыбы на широком расписном блюде.

– Мож, чего пошибче? – справился он.

– Не, – отмахнулся мужик, – ну, может, погодя.