Квартира в раю

В разгар всех этих тревожных мыслей Натке позвонила старшая сестра. Голос у нее был какой-то странный. Словно сестра долго плакала, но при этом была радостно возбуждена.

– Ты чего такая? – без обиняков спросила Натка. – Случилось что? Тебе Миронов предложение сделал?

К новому роману сестры Натка относилась настороженно. С одной стороны, приходилось признать, что этот самый Виталий – классный мужик. Богатый, основательный, разведенный, красивый, Лену на руках носит, ее, Натку, из тюрьмы в Манзании спас, да не одну, а вместе со всеми товарищами по несчастью. Эта ее эскапада обошлась другу сестры в круглую сумму, но никакого недовольства этим обстоятельством он не выказывал и поток благодарностей прервал на самом, как говорится, взлете. Мол, дело прошлое, и давайте не будем об этом говорить.

С другой стороны, в идеальности Миронова Натка видела какой-то подвох. Ну, не бывает таких мужиков и такого женского везения. А если и бывает, то никак не могло оно выпасть на долю предсказуемой в своей правильности судьи Кузнецовой. Чем могла заинтересовать Виталия довольно скучная Лена, для Натки было тайной, и даже самой себе она не хотела признаться, что на самом деле просто завидует.

Конечно, у нее был законный муж, прекрасный Костя Таганцев, повышенный до приличной должности и без пяти минут подполковник, однако с Виталием Мироновым, а главное, с его доходами, Костя сравняться не мог, выигрывая только в одном. Практически с первых дней их знакомства, когда Таганцев, сначала ухаживавший за Леной, увидел ее младшую сестру и пропал, он предлагал Натке выйти за него замуж. Миронов же за семь с лишним месяцев этого решительного шага так и не сделал.

– Нет, не предложение, – раздался в трубке голос сестры, впрочем, совершенно этим обстоятельством не расстроенный. – Он мне квартиру подарил, представляешь?

– Что-о-о-о?

– Ага. Я сама до сих пор в шоке. Вчера вечером привез в жилой комплекс «Мой РАЙ-ОН», привел в двухкомнатную квартиру, полностью готовую для того, чтобы в ней жить, вручил ключи и документы на мое имя и сказал, что это его подарок на мое сорокалетие. Представляешь?

– Если честно, с трудом, – призналась Натка. – А этот жилой микрорайон где?

– На северо-востоке, недалеко от станции метро «Ботанический сад». С одной стороны, не центр, конечно, а с другой, мы по МСД от моей работы за сорок минут доехали. Я в часы пик сейчас больше на дорогу трачу. А квартира прекрасная, да и сам комплекс просто мечта. Все нужное есть. Натка, ты себе представить не можешь, насколько я счастлива. Я так долго мечтала о своей квартире. И Сашка тоже рада. Она наконец-то вырвется из-под моей опеки и станет жить сама. Она даже сдержать свои эмоции не могла, так и сказала: «Наконец-то ты не будешь нам с Фомой мешать, а мы тебе».

– Нахалка твоя Санька, – сказала Натка.

С одной стороны, за сестру она была рада, а с другой, ее немножко грыз внутренний червячок. Ее-то квартирный вопрос никак не решается, а у Лены – пожалуйста, и без всяких на то усилий. Натке тут же стало стыдно. В конце концов, квартира, в которой она сейчас живет всем своим колхозом, когда-то досталась им с сестрой от родителей, и Лена имела на нее такое же право, как и Натка, но оставила ее младшей сестре безропотно, всю жизнь скитаясь по съемным углам. Так что все правильно, все справедливо.

– Молодежь, что с нее взять, – безмятежно отозвалась Лена. – Но я не в обиде. Ты же знаешь, Сашка – хорошая дочь, а что хочет самостоятельности и чувствовать себя хозяйкой, так это нормально. Мы и сами такие были.

– И когда новоселье?

– Пока не знаю. Там нужно кое-что докупить и под себя обустроить. – Лена счастливо вздохнула. – Торопиться-то особо не надо. Сделаю все в удовольствие, раз уж такой повод выпал. Начну потихоньку коробки собирать. Что с собой забрать, что Сашке оставить, а что и вовсе выкинуть. Столько барахла накопилось, давно собиралась разобрать, да руки не доходили, теперь пора.

Натка уныло подумала о том, что свое барахло, видимо, разберет не скоро, но потом спохватилась и искренне поздравила сестру.

– Твой Виталий – молодец, – сказала она. – Умеет устроить сюрприз, этого у него не отнять. Впрочем, лучше бы он тебе колечко подарил. С бриллиантиком. Потому что тогда ты переехала бы в его роскошные хоромы, и вопрос решился бы сам собой. Раз он тебе квартиру дарит, значит, что? Жить с тобой не собирается?

– Ты хочешь, чтобы я задала ему этот вопрос? – В голосе сестры появился металл, который Натка хорошо знала и называла судейским. – Не в моих правилах навязываться кому бы то ни было в жены, даже если речь идет о Миронове. Я, беременная Сашкой, такого не сделала, а уж сейчас и подавно. Я себя, знаешь ли, не на помойке нашла. Да и вообще я не уверена, что гожусь для семейной жизни. С моей работой иногда только и хватает сил, чтобы дойти до кровати и упасть в нее. Встречи под настроение и без обязательств меня вполне устраивают.

– Ой ли? – лукаво спросила Натка.

– А что тебя удивляет? Ты что, не такая была? Сколько лет ты наотрез отказывалась выходить за Таганцева, потому что тебя устраивало быть свободной. Ты согласилась только потому, что без этого вам Настю удочерить не давали. Если бы не это, так ты бы до сих пор незамужняя была.

– Может быть, – легко согласилась Натка. – Только я сейчас, с высоты полученного опыта, понимаю, насколько была не права. И быть Костиной женой, а не любовницей мне очень даже нравится. Нам всем это пошло на пользу. И мне, и Насте, и Сеньке, да и Косте тоже. Кто знает, был бы он не женат, может, и не получил бы такое ответственное назначение. Семейные ценности сейчас важное значение имеют.

– Они всегда имели важное значение. – Лена вдруг вздохнула. – Если Виталий захочет на мне жениться, я, разумеется, соглашусь, потому что это именно тот человек, за которым можно быть в прямом смысле слова «за мужем», как за каменной стеной. Ему моя женская сила и выносливость по барабану, он во всех смыслах гораздо более сильный человек, чем я. Но раз он пока не принял такого решения, то меня и сегодняшний статус-кво вполне устраивает. Мне с этим человеком хорошо. И квартире я очень рада.

– Разумеется. Если вы все-таки рано или поздно поженитесь, то она Сашке достанется, – хмыкнула Натка. – Как ни крути, а сплошная польза. Лена, я очень за тебя рада, правда. Надо будет выбрать время, чтобы съездить и посмотреть твою новую квартиру. А пока напоминаю, что на следующей неделе мы с Костей ждем вас с Сашкой в гости, чтобы отметить его назначение. И Виталия, конечно, тоже.

– Да, мы помним, конечно, – ответила Лена. – До встречи.

Спустя неделю, когда ожидаемое назначение Таганцева на новую должность состоялось (Натка до конца не была уверена, что это произойдет, потому что подобный карьерный рывок казался фантастикой), они действительно собрались в Наткиной небольшой, но уютной квартире. Стол накрыли в гостиной, один угол в которой теперь был отдан под нужды трехлетней дочки.

Настюша, как все детдомовские дети, к наличию своего места относилась очень трепетно. Ей было очень важно, что у нее есть ее коробка с игрушками, которые никто не трогает без разрешения, ее детский столик и стульчик, куда она усаживалась рисовать, ее кукольный домик, в котором обычно обстоятельно рассаживались куклы. Сейчас все это великолепие оказалось сдвинуто из-за большого расставленного стола и натащенной кучи стульев для гостей, и Настюша капризничала и куксилась, что вообще-то было ей несвойственно.

От шума, гама, детских слез, да и от предшествующей приходу гостей готовки Натка устала так сильно, что даже голова заболела. Она уже жалела, что не воспользовалась любезным предложением своих давних соседей по даче, Татьяны Ивановны и Василия Петровича Сизовых забрать на время вечеринки детей к себе. Натка отказалась, потому что Сизовы тоже были званы в гости и сейчас сидели за столом. Отдавать им детей значило оставить пожилых людей без праздника, которых у них и так было немного. Нехорошо это, некрасиво.

Конечно, Татьяна Ивановна, не умевшая сидеть без дела, приехала заранее, чтобы помочь накрыть стол, да еще и собственноручно испеченные пироги привезла, но взбудораженная большим количеством незнакомых людей Настенька к «бабе Тане» шла плохо, дичилась, то и дело норовила залезть к Натке или к Косте на колени.

Костя же вынужден был общаться со своими коллегами, а потому внимания дочке уделить не мог, а Натка сновала все время между гостиной и кухней, следя, чтобы не пустели блюда и тарелки, поэтому оставляла дочку то на Сеньку, то на племянницу Сашку, а Настюша то и дело принималась плакать, размазывая слезы по своему ангельскому личику.

Почему-то за всем этим бедламом крайне внимательно наблюдал Виталий Миронов, и Натку это нервировало. При бедовом ее характере ей всегда было совершенно все равно, что думают о ней посторонние люди, в том числе мужчины ее сестры. Натка была уверенной в себе и самодостаточной, но почему-то неприкрытый интерес Миронова к их с Таганцевым жизненному укладу ее цеплял, порождая странное чувство внутреннего беспокойства.

Словно впереди были какие-то, пока неведомые неприятности, и их ожидание заставляло держаться настороже. Натка и держалась, то и дело бросая в сторону друга сестры осторожные внимательные взгляды. Чего вынюхивает? Что хочет узнать? Она замечала, что Виталий то и дело останавливает взгляд на золотистых Настюшиных кудряшках, а потом переводит его на сосредоточенно глядящего в телефон Сеньку.

– Мама, я хочу какать! – звонкий голос Насти перекрыл гостевой гомон.

На мгновение воцарилась тишина, и тут же все снова продолжили свои разговоры, тактично не обращая внимания на детские бытовые неурядицы, и только Миронов расхохотался громко, весело, от души, а отсмеявшись, вдруг наклонился к уху сидящей рядом Лены и что-то ей прошептал. Натка заметила, что сестра изменилась в лице и на мгновение застыла, а потом бросила на своего спутника такой изумленный взгляд, словно он предложил ей слетать на Луну. Или сообщил о том, что им надо расстаться?

Впрочем, сейчас нужно было думать не об этом, а о том, как усадить Настю на горшок. Вот ведь маленькая паразитка. Это же она просто из вредности, чтобы привлечь к себе внимание посреди большого шумного сборища. Настоящая женщина растет. И манипуляторша, каких еще поискать.

Если бы Натка, уносящая на руках дочь в ванную комнату, слышала, о чем говорят Лена и Миронов, то удивилась бы еще больше. Крупный бизнесмен, удачливый предприниматель и очень серьезный человек Виталий Александрович Миронов, весь вечер наблюдающий за тем, в какой любви живут обитатели этой тесной квартирки, думал о том, что, пожалуй, его многокомнатные хоромы слишком просторны для него одного.

Никто не знал, насколько пусто на душе, когда вечерами возвращаешься в пустую квартиру. Если Лена не оставалась у него ночевать, то он даже свет нигде не зажигал, ненадолго заходил в кухню, чтобы, не чувствуя вкуса, съесть оставленный домработницей ужин, плескал в пузатый стакан на два пальца виски, чтобы легко уснуть, а потом проходил в спальню, где перед сном недолго пялился в телевизор или лениво пролистывал в интернете новости на лентах телеграм-каналов.

Скучно так жить. Скучно и бессмысленно. В небольшой квартирке безалаберной Натальи Кузнецовой и ее мужа кипела жизнь. Здесь никогда не скучали, и Виталий Миронов был крайне далек от мысли, что причина этого кроется как раз в Наткиной безалаберности. Секрет был совсем в другом – в звонких детских голосах. Миронов нечасто приходил к Таганцевым, но каждый раз испытывал острое чувство зависти, потому что здесь пахло теплым, дружным и любящим домом, а не дорогими освежителями кондиционированного воздуха, как в его собственном жилище.

И вот это непосредственное «мама, я хочу какать»… Бизнесмен вдруг представил, как посредине торжественного приема у него дома звучит тонкий детский голосок, прерывая высокопарные речи гостей, рассмеялся громко, открыто, как не делал на людях уже довольно давно, а отсмеявшись, наклонился к Лене и тихонечко сказал:

– Роди мне сына!

Это прозвучало так просто и обыденно, словно Миронов думал об этом долго и основательно, вынашивая план по созданию новой семьи. На самом деле мысль, пришедшая в голову, возникла совершенно неожиданно. До этого момента ему даже в голову не приходило, что, помимо уже взрослых сына и дочери, у него могут появиться и новые дети. К чему? Зачем? Безответственно это – заводить детей на пятом десятке, когда шансы на то, что с тобой что-то случится до достижения ими совершеннолетия, повышаются с каждым прожитым годом.

Лена, похоже, к подобному предложению тоже была не готова. По крайней мере, услышав его горячий шепот, замерла в изумлении, словно не веря собственным ушам, перед этим вздрогнув всем телом. Испугал он ее, что ли?

– Ты серьезно?

Свою новую подругу жизни Миронов понимал. Ей только-только исполнилось сорок лет, и в данный момент Лена Кузнецова наконец-то могла, слегка расслабившись, если не получать удовольствие, то хотя бы жить спокойно. На работе у нее все шло своим чередом. Судья Кузнецова пользовалась уважением коллег и была на хорошем счету у начальства. Взрослая дочь училась в институте, зарабатывала неплохие деньги на модном нынче блогерстве и хлопот не доставляла.

Младшая сестра, за которую Лена привыкла волноваться и чьи проблемы вечно решала, стала степенной замужней женщиной и матерью двоих детей. За нее теперь отвечал Таганцев, а на Костю в этом вопросе вполне можно было положиться. Особенно теперь, когда он выбился в большие начальники. В этом месте Миронов позволил себе слегка усмехнуться.

Для всего остального – души и тела – у нее был он, и Миронов прекрасно видел, как Лена к нему относится. Его грела мысль, что он сумел влюбить в себя именно такую женщину: взрослую, умную, самостоятельную, сильную. И он готов заботиться о ней, облегчая ее жизнь. К примеру, вон квартиру купил. Так почему бы ей в ответ и не родить ему ребенка.

– Совершенно серьезно, – ответил он на заданный ею вопрос. – Неужели ты не завидуешь своей младшей сестре? Это же такое счастье – слышать в доме детские голоса.

– Виталик, но я об этом никогда даже не думала, – растерялась Лена.

– О чем? О том, что от того, чем мы с тобой периодически занимаемся, бывают дети? Близкие контакты между мужчиной и женщиной, знаешь ли, иногда приводят к такому результату.

– Разумеется. Но совместные дети – это совсем иной уровень отношений. И родить ребенка значит поменять свою жизнь навсегда. Уже ничего не будет по-прежнему, и отыграть назад не получится.

– А что именно ты собираешься отыгрывать? Тебе сорок лет, ты находишься в самом расцвете, так что выносить и родить здорового ребенка вполне сможешь, тем более что медицинское сопровождение я тебе обеспечу самое лучшее. Еще несколько лет – и думать об этом будет уже безрассудно. Да и я бы хотел успеть поставить малыша на ноги, будучи активным членом общества. Так что биологические часы тикают не только у тебя, но и у меня.