Квартира

– Но только больше, Павлов, я, как пожарная команда, к вам не прибегу. Прощайте. За квартиру вашу тоже ручаться не буду. Всякие дела у нас на участке случаются… – многозначительно поднял он брови и поспешил вниз по лестнице.

Артем вздохнул. Ему порядком надоели эти недосказанности, хотя и без них ситуация неуклонно накалялась. Возможно, подселение супругов Губкиных было простой ошибкой судебных приставов. Тогда ее можно быстро и безболезненно, если не считать нервы и чувства самих Губкиных, разрешить утром. А если это не ошибка? А что тогда? Артем задумался. Выселение Коробкова, отключение коммуникаций и, наконец, просто физическое заселение чужих людей в квартиру отца… события выстраивались в ясную роковую череду.

«Что это? Квартирное рейдерство? Жилищный коллапс?»

Артем зашел в кабинет. На самом краешке его диванчика примостились Николай и Лида, и смотрели они на хозяина этого диванчика испуганно и даже затравленно.

«У них, похоже, вообще мебели нет… – отметил Артем. – Или у родителей держат».

– Все. Пока вас никто не тронет. Можете ложиться спать. И, кстати, Николай, дайте-ка мне ваши бумаги. Странный у вас какой-то договор. Я все равно не усну, пока не разрешу эту загадку. Посижу, помозгую… – Павлов зевнул.

– Только… господин Павлов… есть проблема, – Николай замялся и переглянулся с женой.

– Мы вас узнали. Это ведь вас все время по телевизору показывают? – подтвердила она.

Артем удивленно поднял брови.

– Ну и что? В чем проблема? – Он не понимал, к чему клонит эта парочка.

Николай обреченно опустил плечи.

– У нас нет таких денег, чтобы заплатить за вашу работу, – почти прошептал Губкин.

Артем на мгновение опешил, а затем, сокрушенно покачивая головой, рассмеялся. Эти многократно кем только не ограбленные люди, невзирая ни на что, пытались оставаться прямыми и честными.

– Будем считать, что у меня Ленинский субботник.

Дядя

Третья турка кофе «по-арбатски» и темная зимняя ночь постепенно подходили к концу, когда Артем Павлов наконец уловил смысл комбинации, проделанной с семьей Николая Губкина. Ловкие ребята организовали трест, точнее, «товарищество на вере», собирая с будущих владельцев квартир деньги из расчета полтысячи долларов за квадратный метр. Николай, в частности, сдал пятьдесят тысяч, рассчитывая на квартиру площадью под сто метров. Однако поперек его планов встали еще три таких же инвестора, внесшие такие же суммы за такие же метры. И не было бы никакого спора, если бы организаторы построили три одинаковые квартиры. Но они строили только одну. Одну – на троих. А потому лишь один из пайщиков имел шанс заполучить жилплощадь в построенном доме. И этим счастливчиком оказался отнюдь не Николай Губкин.

Естественно, в данной ситуации Павлов советовал бы идти в суд; выиграть такой процесс не составляло особого труда. Если бы не пренеприятнейшее «НО». Это «НО» заключалось в том, что ни одной из имеющихся на руках у Губкина бумаги не было написано как положено, по закону. Все договоры носили какую-то косвенную форму. То есть по названию и по фразам они вроде бы обуславливали приобретение Губкиным квартиры по окончании строительства, но все – через массу условностей и условий, вписанных между строк этих соглашений. Павлов уже в который раз перечитывал объемные документы и все никак не мог ухватить все время ускользающую обязанность девелоперов хоть что-то и когда-то в обозримом будущем горе-инвестору отдать. Он допил кофе и взъерошил волосы.

– Ну и ребус! Ай да волшебники! Ну, ничего, братцы, мы вас прихватим с другой стороны.

Он тут же начал заполнять чистый лист понятными лишь ему сокращениями и цифрами. Постепенно исписав одну страницу, взял вторую и третью. Наконец остановился. Бросил ручку и, вскочив из-за стола, выдал несколько па степа. Отстучал незамысловатый мотивчик и заслуженно похвалил самого себя:

– Ну, Павлов! Ну, молодец! Возьми с полки пирожок. Попались, голубчики.

Довольный найденной схемой, он хлопнул в ладоши и только сейчас увидел стоявшую в дверях крохотную девочку с соской-пустышкой во рту. Белобрысенькая, с голубыми глазами девчушка изумленно глазела на смешного дядьку, который сперва плясал, а теперь хлопал сам себе в ладоши. Малышка улыбнулась и тоже захлопала в ладошки. Артем присел перед ней на одно колено и приложил руку к груди.

– Здравствуй. Я – Артем. А ты кто?

Девчушка вытянула соску, удивленно подняла бровки и ответила:

– Ля-ля, – и тут же вернула пустышку на место.

Позади девочки появилась мама. Она спешно обхватила ее руками и быстро залепетала:

– Ой, простите, извините нас. Она проснулась и сбежала. Кроватки нет детской. Слезла с кресла, и вот. Извините.

– Да о чем вы?! – рассмеялся Артем. – Не надо извиняться. Мы с ней здорово пообщались. Отличная девчонка! Лялька?

– Откуда вы знаете? – насторожилась мамаша.

– Она сама мне сказала.

Мама девочки покачала головой и грустно произнесла:

– Ах, если бы… из-за этих скитаний у нее что-то нарушилось. Врач говорит, нервное. Вообще ничего не говорит. Хоть тресни!

– Но… – попытался возразить адвокат, но женщина всхлипнула, порывисто подхватила хрупкого ребенка на руки, прижала к себе и, сглотнув слезу, поцеловала в пушистые кудряшки. Павлов на мгновение отвел глаза, а потом все-таки подошел к ним и мизинцем пощекотал девочке ее маленькую ладошку. Та улыбнулась и, отдернув ручонку, снова достала изо рта соску. Павлов тихонько наклонился над малышкой, подмигнул ей и повторил:

– Я – Артем. А ты кто?

– Ля-ляська! – звонко закричала девчонка.

Ее мама чуть не выронила ребенка.

– Чудо! Чудо какое! Коленька! Лялечка заговорила! Боже мой! Какое чудо! – она уже не сдерживала слез.

Из коридора прибежал растрепанный и, кажется, еще более лохматый, чем накануне, Николай Губкин.

– Что? Кто? Что случилось? Лида! Что происходит?

– Она сказала «Лялячка»! – счастливо всхлипнула мать.

– Нет. Неправильно, – возразил Артем и снова дотронулся мизинцем до ладошки Ляли и повторил: – Ля-ля-ська!

– Ля-ля-ська! – словно эхо отозвалась девочка.

Теперь уже Николай растроганно шмыгнул носом, и Артем, глянув на часы, поднял руки:

– Так. Соседи! Хватит разводить сырость! Лида, готовьте нам с Николаем завтрак. А ты, Лялечка, иди к папе.

Он подхватил ребенка, передал Губкину и кивнул на свободный стул:

– Садись! И слушай, что я надумал. Для тебя, Николай, это единственный путь к жилью. Да и Ляле полезно попрактиковаться в юриспруденции.

Артем слегка прикоснулся к ее ручке губами, и девочка, словно кокетливая барышня, захихикала и внятно произнесла:

– Дя-дя!

Договор

Пока Лида хозяйничала на павловской холостяцкой кухне, Артем втолковывал Николаю свой план действий. Идея была проста. Адвокат предложил не гнаться за призрачной квартирой, которую так и не построили, а вернуться к самому началу истории – с одной целью: вернуть вложенные первоначально деньги, признав договор незаключенным, так как не был оговорен существенный момент – точное описание объекта будущей купли-продажи. Раз не оговорили, что это будет за квартира, какая у нее будет планировка, точный метраж, расположение комнат, балконов, санузлов, то и признавать этот договор состоявшимся бессмысленно.

– Иначе договор получается ни о чем. То есть о чем-то вроде квартиры, но о какой точно, неясно. Я не могу продать вам машину вообще, а не конкретный «Запорожец» или «Мерседес». Ясно?