Вероломное племя

– Рик, давай за Кидом! – приказал Джек.

Тот подбежал к коню и, вскочив, ринулся за коротышкой. Скользкий Джек подошел к Мику, вырвал из его объятий Сентябрьский Ветер и приказал мчать за Джо Кидом. Мик незамедлительно ускакал.

– Вы оба ответите за то, что обманули меня! – произнес Джек.

– Не боишься развязать войну?! – пригрозила Сентябрьский Ветер.

– Мне только в удовольствие убивать непохожих на меня! Думаешь, я боюсь новой гражданской войны?

– Боишься! По глазам вижу. Ты только с оружием такой смелый. Выкинь его, сразимся один на один! У тебя преимущество – ты мужчина. Струсил?

– Я бью женщин в редких случаях, и сейчас редкий случай! – сказал он и со всего маху ударил ее по лицу. Она отскочила и схватилась за покрасневшую щеку. Скользкий Джек наставил на нее ружье и приказал не шевелиться.

Вскоре в факторию вернулись Мик и Рик. Они отчитались, что не смогли догнать Джо Кида. Скользкого Джека обуздало бешенство. Он кричал, плевался, бил ногами в стены. Джек некоторое время ходил, держась за собственную голову, но вскоре у него родилась идея. Он подошел к Гимли, наклонился и спросил:

– Как ты, друг?

Гимли плюнул ему в лицо. Джек поднялся, вытер щеку и пнул его в ребра, отчего Гимли взревел еще сильнее, чем до этого. Джек снова наклонился и спросил:

– Как ты, друг?

– Плохо! – прохрипел Гимли.

– Плохо – это когда нет выхода, – с улыбкой сказал Джек. – У тебя выход есть! Если вы прятали Джо Кида, значит, он ваш друг. Приведи мне его, и твоя женщина будет свободна. А нет, то собирать ее будешь по частям.

– Гнида! – выдавил Гимли.

– Даю тебе ровно двое суток. Мы будем в горах, у Дымного озера.

– Почему там? – спросил Гимли.

– Много будешь знать, не увидишь любимую! – сказал Джек и поднялся. – Время пошло. – Он посмотрел на небо, а затем вернул внимание к лежавшему на земле Гимли. – Вижу, что тебе плохо. Буду благосклонен. Остаток этого дня не в счет.

Они связали Сентябрьский Ветер, погрузили ее на лошадь и уехали.

Прежде чем Гимли оклемался, прошло достаточно времени. Он страдал не только от боли в боках, но и от душевных скитаний. Гимли не представлял, где искать Джо Кида. Пройдя в конюшню, отвязал коня от перекладины. Телега больше не являлась для него чем-то важным. Он забрал ружье, патроны и вьюк с едой, набрал флягу воды. С огромнейшим трудом взобрался на коня и поскакал. Каждый метр отдавался ему резкой болью. Гимли не мог быстро ехать. Он перестал быть наездником, что его и злило. Время ограничено, а значит, нет возможности учиться и восстанавливаться.

14

Кина был на удивление спокоен и с осторожностью следил за дикарями, сидевшими напротив него. Они не причинили ему вреда, даже не тронули, и смотрели исключительно на амулет, висевший у него на груди. Это была полоска из оленьей кожи, на конце которой блестела верхняя часть орлиного клюва. Через специальные отверстия по бокам продеты конские волосы, а к ним привязаны орлиные перья. Ленту украшал разноцветный бисер, рассыпанный по клейкой, затвердевшей смоле, свежесобранной Шайной. Кина помнил этот амулет с самого детства, но не знал о его происхождении. Отчаянный Волк говорил, что он особенный, но больше ничего о нем не рассказывал.

Когда Кина спросил, что происходит и зачем они схватили его, те лишь захлопали в ладоши, как мартышки, не знавшие иного способа контактировать с ним. Ситсы не оставили парня голодным. Они дали ему кость, на которой было немного мяса, и поставили перед ним миску с дождевой водой.

Под утро двое из ситсов легли спать, а один, самый крупный, остался караульным. Он не издавал ни звука, лишь кидал себе под ноги костяной кубик с выцарапанными на гранях полосками. Сам себя развлекал, пока остальные спали, а пленник Кина со связанными руками и ногами наблюдал за действом.

– Давай на двоих, – произнес Кина, взглянув на лысого амбала.

Тот не понял, чего от него хочет мальчишка. Дикарь состроил грозную физиономию, отодвинулся подальше и продолжил кидать костяшку. Раз за разом он, судя по надутым губам, злился на себя, фыркал и более гневно бросал кубик.

Кина опустил подбородок, взялся связанными руками за амулет, снял его и протянул индейцу.

– Вас это интересует? Я видел, он для вас что-то значит. Заберите, но отпустите меня.

Индеец посмотрел на мальчишку, вырвал из его рук амулет и надел обратно. Кина поднял растерянный взор, но не решился говорить снова. Натужно вздохнув, он продолжил надоедать своим вниманием индейцу, вернувшемуся к прежней забаве. Тот схватил костяшку, отвернулся к нему спиной и открыл новую партию. Кина в ту минуту взглянул на спящих ситсов, изучил возможные пути отхода и притих. Нащупав под ногой камешек, забрал его и завел руки за спину. Так он мог попытаться перерезать взбухшую от влаги веревку.

Солнце явило свои мутные лучи сквозь мокрые ветви деревьев. Желтоватый туман лег на выпирающие из чернозема корневища, объял стволы и будто плыл к реке. Время катилось, как шар по горе, а Кина продолжал освобождать себя от вязаных оков. Прошло несколько часов, прежде чем он разрезал веревку на руках. Впереди самое сложное – освободить ноги. Он всем своим видом показывал, что все еще связан, иногда стонал, как делал это ранее. Единственный неспящий ситс не придавал этому значения. Он искренне не желал встречаться взглядом с Киной. Парень, в свою очередь, внимательно наблюдал за остальными и пытался развязать узел на ногах так, чтобы никто не услышал. Каждый раз, когда к нему оборачивался ситс, Кина кривил лицо и просил отпустить его, но дикарь лишь убеждался, что все в порядке, и возвращался к игре.

«Свобода!» – первая мысль возникла бы в голове каждого, кто оказался на месте Кины. Он бросил взгляд на костяной томагавк, лежавший в паре метров от него. Не дотянуться. Подобрав палку, он попытался подтащить топорик. Делал это с опаской, рывки совершал под воронье карканье. Как только томагавк оказался на расстоянии вытянутой руки, мальчишка нырнул за ним. В ту же секунду оружие схватил другой ситс. Он люто посмотрел на Кину и ударил его по лицу.

Когда парень очнулся, то понял, что план его утонул: руки снова связаны, и на этот раз, как осязалось, десятками узлов. Он не знал, куда его ведут, но агрессивные толчки в спину заставляли задуматься, что хорошего ждать не стоит. Справа горячилась река, слева непроглядный лес.

Многочасовая ходьба по извилистым тропам и опасный переход через каньон по веревочному мосту явили Кине вид красочного озера. Оно не пряталось в тени деревьев. Их здесь практически не росло, за исключением редких кедров и вересковых кустарников, украшавших своими розовыми лепестками причудливые валуны. Водоем пестрил зелеными и фиолетовыми красками, а опоясывающая его дымка под солнцем выглядела бирюзовой. Игра света делала это озеро сказочным, яркие блики не давали разглядеть дальний край озера. Хоть скройся солнце за облаком, конца Дымного все равно не увидеть. Лишь верхушка далеких гор с белой, словно кружевной, мантильей дополняла общий вид этого изумительного места, наполненного сладким воздухом.

Кина посмотрел на широкие спины смуглокожих громил. Макушки их лысых голов блестели на свету, как шары с порохом. Индейцы шагали уверенно, а позже еще и ускорились, будто осознали приближение к цели. И какова она? Кина испуганно обернулся на того дикаря, что шел позади. Ситс подтолкнул мальчишку в спину, злобно оскалил острые зубы и указал длинным пальцем вперед.

За высокой отвесной скалой индейцы свернули налево. Там, в объятьях горных ладоней, высилась роща из сосен. Она, как отдельный островок зелени, отрезанный от мира, притянула внимание Кины. Сосны-великанши росли ровными рядами, словно их специально так высадили.

Один из дикарей захлопал в ладоши. Отклик прозвучал из глубины леса, точно сами деревья ответили ему. Кина изменился в лице, губы напряженно стиснулись, а глаза заблестели, как блестят, когда в них попадает пот, и едва не слезились. После повторных хлопков, раздавшихся среди хвойных деревьев, по спине Кины проплыл холодок. Парень был готов бежать, но вдруг почувствовал на плече тяжелую ладонь. Страх сдавил горло, и малейший писк не мог проскочить по пересохшей глотке. Когда Кина вместе с дикарями преодолел можжевеловые заросли, он окаменел. В его глазах отражалось поселение ситсов, и входивших оно встречало свисавшими с веток усохшими головами убитых людей. Каждая голова будто смотрела на Кину пустыми глазницами, пыталась что-то сказать через открытый рот. Он боялся пошевелиться, лишь зрачки испуганно метались, словно в поисках знакомых лиц на пустых обветренных головах, прогоняющих своим видом. Дикарь схватил Кину под руку и попытался утащить за собой, но тот не дался. Он вырвался, отступил и с гневом выпалил: