Орден святых ищеек

– Шаз ипцедский! Сколько у нас времени?! Как уменьшить нагрузку?! Или ты тут сдохнуть решил? А выживем, до могильной плиты не расплатимся с Хором.

– Особенно вы, – спокойным голосом обратился к инженеру Смибдорт, – вы ведь официально не военный. Своих псов Хор как-нибудь простит.

Глаза инженера лихорадочно блеснули, к щекам вернулся румянец – мотивационная речь подействовала.

– Рад с вами служить, мастер Смиб, – нашел время сказать капитан. – Не вышло?

Ответил Альред:

– У «Незримого» больше нет реактора, стал балластом.

– Который нельзя сбрасывать, – проворчал Хим.

– Разве корзина удержится на плаву с реакторным отсеком?

– Должна.

– В спокойной воде, – прошептал мастер, но даже за свистом ветра его услышали все присутствующие.

Капитанская рубка – герметичная капсула внутри дирижабля, сама по себе была с высокой положительной плавучестью. Также «Незримый» без предварительного сброса матросов-швартовщиков мог использовать для посадки озера и спокойные полноводные реки. Но что будет, если придется отстегнуть оболочку, наполненную сотней нагнетателей и газовых мешков? Или же попробовать потягаться со штормом вместе с нею? Этого не мог просчитать инженер, и не мог проинтуичить мастер. А на учениях такие маловероятные и, самое главное, пораженческие ситуации даже не рассматривались.

Хим отключил три четверти нагнетателей, пытаясь балансировать между возможностью покинуть зону шторма и экономией крупиц энергии в аккумуляторах.

– Матросы-швартовщики все целы? – надавив на рычаг связи, спросил капитан.

– Да, – ответил командир квартета.

– Нужно перераспределить газовые мешки внутри оболочки, половину – в носовую часть, а в хвостовую бросьте десяток неработающих нагнетателей, для веса и жесткости, – приказал Хим. – Быстро! Быстро!

– Слушаюсь!

– Если сможем держать задницу к ветру, а нос хоть немного приподнимется…

– Если бы не шторм, – вздохнул инженер, не прекращая высчитывать угол основного направления ветра, сравнивая скорости вращения всех флюгеров.

– Если бы реактор не отключился, – в тон ему пробурчал Альред.

– Отключился? Или диверсия? – прищурился капитан и выпустил практически непрозрачный шар дыма. – Я не мастер, но нутром чую, будто его кто-то отключил.

– Там творится что-то невообразимое, – покачал головой Альред, – вряд ли такая технология вообще вписывается в…

– «Незримый» тоже не ядерный трехколесник, который может себя позволить каждая вторая семья Миллиона! – перебил его Хим и плюнул на пол табаком – мундштуком он не пользовался.

Не будь ситуация смертельной для техники и экипажа, Смибдорт поспорил бы с капитаном. Трехколесники – транспорт с необслуживаемым микрореактором, топливно рассчитанным на пятьсот мотодней. Но у каждой третьей семьи он давным-давно отмотал больше тысячи мотодней, проехав «вокруг планеты» с десяток раз. С опасным, заправленным подпольно реактором, который запаивали непонятными материалами – дорогой ковмарил оттуда обычно вытаскивали. Именно такой первый транспорт приобретали осчастливленные бедняки, и возили на нем своих детей. Да, так получалось дешевле и комфортнее, чем на общественном. Но это всегда была лотерея, где главный выигрыш не умереть от лучевой болезни.

– Если б отключили, значит, можно было б и включить, – попробовал сумничать инженер.

– Сломали! Пусть будет сломали! – вызверился на него Хим. – Что с ветром? Что с оболочкой? Нос поднимается?

– Пока нет.

– Матросы! Вы внутри баллона?

Ответа не было, как и связи в целом.

– Ипцед, – выругался Хим, – антенна для связи с Хором тоже не работает.

Хотел взять новую сигару, но коробка оказалась пуста. И повторил еще более расстроено:

– Ипцед.

Снова отвел рычаг.

– Медотсек, что у вас? И живо ко мне матроса!

– Трое с переломами рук, но продолжают выполнять обязанности, двое с сильным сотрясением, один – погибший, водитель бронетехники, не вовремя решил перекусить.

– Прискорбно. Всем за работу, и пристегнуться ко всему чему можно! Нужно спасти «Незримый»! Чтобы попрощаться с погибшим и быть достойными чести, которую нам оказал Хор тысячи голосов. Не лишайте свою страну, великий Миллион, лучшей боевой машины!

– На всех дирижаблях, на которых я работал, были резиновые поручни, – заметил инженер, когда на пороге появился матрос с разбитой бровью. Левый глаз заливала кровь.

– Умно, – буркнул тот.

Капитан швырнул ему магнитный ключ.

– Живо принеси из моей каюты самую большую коробку сигар! Я без них думать не могу! Вернешься, мастер тебя перевяжет.

– Слушаюсь.

– Слишком сильный ветер, – произнес Смибдорт, почувствовав, как внутри проснулся инстинкт самосохранения, – а газовые мешки скоро перестанут поддерживать каркас. Надо снижаться.

– Смиб, по-моему, в шторм даже у парусной лодки больше шансов. Нет.

– Если кто-то нарочно сломал реактор, – с печальной улыбкой возвестил атомогенетик, – то лучшего момента не найти.

На пороге появился матрос с коробкой сигар, кровь покрыла всю щеку и заливалась за воротник.

– Наконец-то! – воскликнул Хим, но с кресла не встал, поманил к себе подчиненного. – Что с высотой?

– Нос приподнялся, – обрадовался инженер, – стабилизировалась! Даже понемногу набираем!

В следующую секунду каркас главного баллона лопнул и пробил оболочку. Дирижабль ухнул вниз, матрос с коробкой сигар подскочил вверх и, несмотря на самый высокий потолок на судне, размозжил об него голову, превратив ее из котелка в тазик с переливающимися через верх мозгами. Инженер снова потерял сознание – счастливчик.

Хим выхватил коробку, добытую ценой жизни матроса, и оттолкнул тело. Включив герметизацию капитанской рубки, он приготовился ее отстыковывать.

– Оболочка хоть немного парашютит?! – рыкнул он.

– Процентов тридцать скорости точно гасит, – с закрытыми глазами глухим шепотом, который разносился на десятки метров, ответил Смибдорт.