Орден святых ищеек

– Я тебе покажу, чего я хочу и чему научился. Я люблю трахать молчаливых сучек, и если ты издашь хоть звук, я отрежу тебе язык.

– А если будет приятно? – не удержалась Бия, моментально выпав из роли испуганной девицы. – Стонать тоже нельзя?

– Вылезай.

– Давай я заплачу тебе сотню, но довези меня, куда договорились.

– Вылезай.

«То ли он это делает впервые, то ли ему везло на беззащитных девушек», – шагнув в невысокую траву, подумала Бия.

Левая рука привычно легла на рукоять кинжала, правой она держала парализатор.

– Раздевайся, – скомандовал парень и затем тупо уставился на оружие.

Бия хотела попросить его бросить скальпель, вспомнив, как прошлой ночью осколок разбившихся очков убил человека, но потом подумала: «Какая к шазу разница? Сдохнет – сам виноват». И дважды выстрелила. Один шарик попал в кадык, второй чуть пониже, в верхнюю часть груди.

Две секунды насильник стоял, как истукан, а затем начал заваливаться назад. «Без иммунитета», – выдохнула светлый детектив. Рука с ножом была отведена чуть в сторону, потому обошлось без порезов. «Везет сволочам», – с грустью подумала Бия, но устраивать самосуд с казнью не было никакого желания. Светлый детектив понадеялась, что произошедшее его образумит, а для большей убедительности она заберет его электрокар, хотя бы на денек.

Бия умела пользоваться всеми видами транспорта, но ездить за рулем не любила, с трудом преодолевая какой-то иррациональный страх. Вернувшись на главную дорогу, она проехала еще километров десять и остановилась на обочине. Ей не хватало воздуха. Приоткрыв окно и сняв лифчик, она задышала полной грудью.

Надо вздремнуть, мысли путались, голову словно сжимали тиски, и одновременно изнутри маленький садист постукивал по темечку, будто хотел выбраться из башки на волю. Бия откинулась на кресло и решила, что это были самые трудные сутки в ее жизни. И понадеялась, что труднее никогда не будет.

Очень хотелось в это верить.

Глава 5

Аэ?ль сидела под столом, закусив нижнюю губу, и изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Родители снова ругались, потому что мама любила папу, а папа – маму. И еще мама постоянно повторяла: «Когда же нас выпустят из этой тюрьмы?» «Это лучший город на планете! У тебя и у Аэль все есть, вы в безопасности, и мы служим своей стране!» – отвечал отец, срываясь на крик. И так миллион раз. Но сегодня Аэль было особенно тоскливо и тревожно.

– Какого шаза ты продлил контракт? Да еще сразу на два года! – орала мама, одновременно размазывая по лицу слезы. – Ты их раб! Нас никогда отсюда не выпустят! А я…, а я… вообще здесь никто.

– Ты моя жена! Ты мать! У тебя огромный дом, которого среди «кругов» у нас никогда бы не было! Даже в глухой деревне, потому что там пахать надо!

– Думаешь, я не смогу работать? Не делай из меня никчемную! Я. Хочу. Отсюда. Уехать.

– Куда? И зачем? – искренне не понимал папа. Покачал головой и без сил плюхнулся на роскошный бархатный диван. – Уедем мы из Комо, и что будем делать? Что за навязчивая идея? Ты забыла собственное детство?

– Пожалуйста, давай сбежим! Я хочу увидеть мир, хочу показать его Аэль.

– Да тише ты, дура! Ипцед! Нельзя бросаться такими словами! А у Аэль ты спросила? Она хочет уезжать? Бросать школу, друзей, дом, в котором живет с рождения? Нет, мы никуда не поедем!

– Тогда я хочу развода!

– На территории Комо разводы запрещены. Ты подписывала бессрочное соглашение, – сейчас Аэль чувствовала, папа не любит маму, он сильно обижается. – Хоть бы дочку постеснялась, говорить такое. Ей скоро двенадцать, а не два, она все понимает лучше нас с тобой.

– А когда и где нам говорить? Мы тебя не видим, ты все время на своей собачьей службе!

– Хорошо, я узнаю, что можно сделать. Но я точно остаюсь здесь, тут мой дом и работа, – лицо папы стало каменным. – Как же жалко Аэль.

Затем он сделал три глубоких вдоха и постарался спрятать боль глубоко внутри. Прямо как Аэль.

– Дочка, хватит прятаться, иди ко мне, – как можно ласковее позвал он. – Как дела в школе? Никто не обижает?

– У меня все хорошо, – гулким, очень сильным голосом для девочки ответила Аэль, на лице не осталось и следа, говорящего, что минуту назад она проглотила слезы. – Мама, а что ты хочешь посмотреть в мире? Мы по географии много чего проходили, я уже все увидела.

– Представь, что тебя закроют дома. На неделю. Месяц. Год. Десятилетие. Среди четырех стен. Какой бы шикарной ни была ванная, спортзал в подвале, вкусной еда, ты все равно будешь мечтать выйти наружу, хотя бы на крыльцо. И если ты окажешься во время холодного дождя, когда кругом морозь, слизь, грязь, без пальто и зонтика, ты все равно будешь счастлива, как никогда, – выдала целый монолог мама, наверняка мысленно репетировала его много раз.

– На десять секунд, на минуту, – с презрением добавил отец.

– Мне не нужно лучше, мне не нужно такого же, мне нужно – другое.

– Другой муж? Другой ребенок?

– Нет.

– Тогда это просто блажь. Ты знала, на что идешь! Ты соглашалась на самую богатую жизнь в Миллионе. Если ты думаешь чем-то заняться, я не против! Тут много работы для женщин, полным-полно творческих кружков, ты просто сама не знаешь, чего хочешь, вот и выдумываешь глупости.

– Ты привык всю жизнь быть на коротком поводке, даже мечтал об этом, – покачала головой мама. – Так что меня ты никогда не поймешь.

– Никогда, – кивнул папа и обратился к Аэль. – Пойдем, прогуляемся по нашему прекрасному городу, который для кого-то – собачья конура.

Девочка посмотрела на маму, та кивнула, мол, иди.

– Что будешь делать? – спросила Аэль, когда они вышли на улицу. После домашней духоты она с удовольствием задышала полной грудью: мама вечно боялась сквозняков.

– А должен? – пожал плечами папа. – У тебя есть идеи?

– Подарок?

– Она сама покупает себе, что хочет.

– А чего она не может без тебя?

– Семейная жизнь оказалась в десять раз сложнее любой службы, – пожаловался отец, – последние лет пять я словно в горячей точке. Я уже ничего не знаю.

Аэль взяла отца за руку, как раньше.

– Может, братика или сестричку мне родите? Вам же можно по статусу второго ребенка.

Отец искренне рассмеялся. Взъерошил ей волосы.

– Какая ты у меня шустрая.

– Маму это займет, хотя б лет на пять, – продолжала рассуждать Аэль. – Я буду помогать. А там и ты, может, все-таки выйдешь на пенсию.

– И умная, – добавил отец. – Знаешь, я скажу маме все твоими словами. Я вот засмеялся, но это способ сохранить семью. Денег и места у нас и на пятерых хватит.

– Про это не говори, – нахмурилась Аэль. – А то мама начнет думать о том, как будет потом, в другом доме.