100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины
– Две цели. Пеленг 238, дальность 38 миль, курс 70, скорость 450 узлов.
Хоукярд Ходдинотту:
– Это два «Супер Этандара». Без сомнения, только что поднялись. Возможно, вот-вот пустят ракеты.
Вот теперь ЦКП «Глазго» действительно оживает. Эти люди на сто процентов подготовлены именно к таким действиям. Это в конце концов именно то, для чего они здесь.
– Поставить ЛОЦ! – командует Хоукярд. Фигура в капюшоне в другом конце помещения – главный старшина Аян Эймс – сжатыми кулаками бьет по большим (такие легко нажать в спешке) клавишам управления стрельбой реактивными снарядами постановки пассивных помех. Хоукярд по радио снова оповещает всю ударную группу:
– Я «Глазго»… – и здесь он вспоминает, что должен говорить «хэндбрейк» – наш сигнал об обнаружении работы радара «Агава». Хоукярд поспешно поправляет себя:
– «Хэндбрейк», пеленг 238!
В это же время пальцы оператора воздушной обстановки старшего матроса Невина барабанят по клавиатуре, стараясь выдать полную обстановку по подходящему противнику, целями 1234 и 1235, в систему взаимного обмена информацией «Линк 10». Затем, повернувшись, чтобы увидеть своего сменяющего оператора электронной обстановки старшего матроса Хьювита, стоящего рядом в готовности принять вахту, быстро передает ему вахту и почти летит по крутым ступенькам трапа на верхнюю палубу помочь перезаряжать пусковую установку реактивных снарядов постановки ЛОЦ. Позднее он признается, что никогда в своей жизни не бегал так быстро.
Пока старший матрос бежит, Хоукярд снова включает УКВ-радио и пытается убедить начальника ПВО на «Инвинсибле», что эта атака реальная. Но безуспешно. Ходдинотт с тревогой слышит, как повышается голос Хоукярда, отчаянно пытающегося убедить начальника ПВО, что это очень серьезно, а не только еще один нервный «призрак».
Он оповещает снова:
– «Инвинсибл», я «Глазго». Цель 1234 – пеленг 235, дальность 35, групповая из двух, скоростная. Цель 1234 совпадает с пеленгом на «хэндбрейк». Прием.
Начальник ПВО ударной группы, который в то утро уже имел дело с тремя или четырьмя подобными «паниками», хочет иметь больше доказательств. Он слышал крик «хэндбрейк» чаще, чем «доброе утро», и не собирался без полной уверенности давать команду на использование драгоценных реактивных снарядов постановки ЛОЦ, количество которых на кораблях с каждым днем быстро уменьшалось.
«Инвинсибл» отвечает:
– Понял. Прием.
Но он должен был знать, что по крайней мере «Глазго» уверен в своем оповещении! Все, кто был тогда на связи в сети управления оружием, слышали звуки стартующих реактивных снарядов пассивных помех «ву-у-уш», которые вскоре станут нам всем хорошо знакомыми.
С поста РЭБ12 «Глазго» Роуз докладывает снова:
– «Хэндбрейк» в режиме захвата.
Бедакаррац находится в точке пуска ракеты. Ходдинотта охватывает ужас от неопровержимого свидетельства того, что большая ракета находится на пути к его кораблю. В течение следующих нескольких минут задача «Глазго» удерживать свое место среди окружающих его «облаков» разрывов реактивных снарядов с дипольными отражателями – ЛОЦ, которые должны увести ракеты от корабля. Но «облака» дрейфуют по ветру и необходимо все время корректировать курс и скорость корабля.
Командир корабля командует вахтенному офицеру:
– Лево двадцать пять по компасу. Удерживать скорость, равную скорости дрейфа.
В 14.02 пилоты производят пуск ракет и выполняют левый вираж. Ракеты устремляются на цели, захваченные их головками самонаведения. Пилоты не имеют ни малейшего представления о том, по какому кораблю они прицелились, и не собираются оставаться, чтобы это выяснить. Они знают только одно: на их экранах появилась отметка приблизительно в нужном районе океана. Они быстро уходят, ныряя к самой воде, под лучи наших радаров, курсом на запад.
Мы их больше не обнаруживали.
Почти одновременно на экране радара «Глазго», быстро передвигаясь по нему, появляются две желтые отметки, такие маленькие, что их можно видеть только периодически.
– Цель скоростная. На сближение. Пеленг 230, дальность двенадцать миль!».
Ходдинотт приказывает сбить цели ракетным комплексом «Си Дарт».
Хоукярд снова приказывает своему управляющему огнем ЗРК «Си Дарт» Эймсу: «Сбить цели 1234 и 1235 «Си Дартом!». О ужас! Радар системы управления ЗРК не может захватить маленькие низколетящие цели на такой дальности. Расчет ЗРК делает все новые попытки, но напрасно: отметки пропадают и снова появляются. Напряжение нарастает. Командир нервничает. Хоукярд вызывает «Инвинсибл», предлагая увести два штурмовика «Си Харри-ер» из сектора стрельбы «Глазго». Но ФКП авианосца отвечает, что они считают воздушный удар ложным.
Старший офицер боевого управления «Глазго» в отчаянии, он почти кричит в радиосети:
– ЛОЖНЫЙ?! ПО НАМ НАНОСЯТ УДАР! ЦЕЛИ 1234 и 1235 – пеленг и дальность совпадают с «хэндбрейком»!
«Инвинсибл» по-прежнему не соглашается.
Эймс не прекращает попыток взять на сопровождение «Экзосет» комплексом «Си Дарт». Цель стремительно приближается. Ему кажется, что ракета ударит «Глазго» в районе мидель-шпангоута13, где расположен ЦКП. Как и многие другие, он готов смириться со своей участью.
Капитан 1 ранга Ходдинотт первый с огромным облегчением осознает, что «Глазго» спасен: одна из ракет направляется к «Шеффилду», другая – проходит мимо.
«Шеффилд». Командир Солт отсутствует на ЦКП. Корабль все еще не поставил ЛОЦ. Ходдинотт позднее вспоминал, как он с беспокойством спрашивал Хоукярда: «Что, черт возьми, происходит на «Шеффилде»? Но тот ответил, что «Шеффилд» не отвечает.
В двадцати милях от нас на малом эсминце, названном в честь города, известного своей нержавеющей сталью, события приближались к трагической развязке. Проблема номер один состояла в том, что когда «Этандары» включили свои радары на излучение, «Шеффилд» использовал систему спутниковой связи SCOT на передачу. Это его и погубило.
Отсутствие капитана 1 ранга Солта на ЦКП (он сразу после обеда находился в своей каюте) было следствием неблагоприятного стечения обстоятельств, а не плохого управления. Он имел полное право находиться в своей каюте. Командир корабля, если он хочет сохранить свою работоспособность, не может все время находиться на вахте. У него должно быть время для отдыха, и он должен доверять своим подчиненным.
Вторая проблема состояла в том, что важность сообщений с «Глазго» не была должным образом оценена. На корабле произошел какой-то провал в действиях ЦКП, и ничего не было предпринято. Более того, ни самолеты, ни ракеты не были обнаружены радарами «Шеффилда». Если бы предупреждение «Глазго» было принято на ЦКП «Шеффилда», то постановка ЛОЦ, возможно, спасла бы корабль от поражения ракетой. Возможно, что «Шеффилд» своими собственными радарами смог бы обнаружить «Этан-дары» и подходящие ракеты. Они в конце концов были на четыре мили ближе к «Шеффилду», чем к «Глазго»; правда для «Шеффилда» они были намного меньшими радарными целями, чем для «Глазго». Самое обидное заключается в том, что «Шеффилд» отлично проявил себя в подобной ситуации всего несколько недель назад при выполнении ракетных стрельб в районе Гибралтара. Как же теперь, на войне, он мог действовать хуже?
Какова бы ни была причина, но в 14.03 «Шеффилд» не поставил ЛОЦ. На ходовом мостике лейтенант Питер Волпоул и лейтенант Брайан Лейшон обнаружили справа по носу двигающийся прямо на корабль дымящийся след в шести футах над водой на дальности порядка мили. Остались считанные секунды. Один из них схватил микрофон и закричал:
– РАКЕТНЫЙ УДАР ПО КОРАБЛЮ!
В 14.04 «Экзосет» попала в правый борт посередине корабля, в нескольких футах выше ватерлинии. Было сомнение в том, что боевая часть ракеты взорвалась, однако несколько человек погибли сразу. Начался большой пожар. Высокая температура, дым и угарный газ, заполнявшие помещения корабля, привели к гибели моряков. Многие из них погибли как герои. «Шеффилд» стал первым британским кораблем, пораженным вражеской ракетой после второй мировой войны. Почти сорок лет спустя.
Пробоина была размером четыре на пятнадцать футов и тянулась от отсека вспомогательных механизмов до носового машинного отделения. Повреждения, вызванные ударной волной, распространились вверх, вплоть до нижней надстройки ходового мостика. Корабль наполнился плотным удушающим черным дымом. Вытекающее топливо поддерживало пожар. Давление воды в пожарной магистрали упало до нуля. Управление рулем не действовало, но большие газовые турбины «Олимпус» каким-то чудом работали.
Более чем в двадцати милях от «Шеффилда», на ФКП «Гермеса», мы находимся в боевой готовности «Воздушная тревога – Белая». Начальник ПВО на «Инвинсибле» еще не убедился в необходимости ее изменения. Я еще ничего не знаю о трагедии. На ФКП веду разговор с офицером штаба о плане действий на вечер. Когда, несколько минут спустя после удара по «Шеффилду», мы получили первое сообщение, в нем не было никаких деталей. «На «Шеффилде» взрыв!» и более ничего определенного. Принимаю это к сведению, но разрешаю действовать согласно утвержденному ранее плану. Время 14.07 по Гринвичу.
Взрыв? Он мог быть следствием многих причин: пожара, взрыва газового баллона, неисправности систем оружия и так далее. Причин не счесть. Могла быть торпеда и даже ракета. Мысли проносились в моей голове. Но тогда почему нас на флагманском корабле не оповестили?
Я терпеливо ждал и только спросил:
– Связь с «Шеффилдом есть?
– Да, сэр, – ответили мне.
По крайней мере это хороший признак. Но корабль молчит. Я внимательно слежу за действиями кораблей и самолетов в районе событий.
«Эрроу» и «Ярмуг» начинают двигаться к «Шеффилду». Мне кажется, что это верные действия. Поступило сообщение от «Глазго». Он оставил свою позицию в дозоре и полным ходом следует к «Шеффилду». Теперь мы знаем – случилось нечто весьма серьёзное, хотя и не известно, что именно.
Мы видим спешащие на помощь вертолеты. Картина проясняется. Единственное, о чем я думаю: «Если это была ракета, то следующая в любой момент может поразить и нас». Направляю сигнал «Глазго»: «Занять позицию для прикрытия «Шеффилда». Другое приказание «Эрроу»: «Окажите помощь «Шеффилду». В вашем подчинении «Ярмут» и вертолеты».
Но я не имел намерения вникать в детали и должен был отбросить любое искушение это сделать, разве что события будут развиваться совсем плохо. Спустя несколько минут, мы, наконец, получаем донесение от эсминца: он действительно поражен вражеской ракетой. И теперь от «Инвинсибла» идет оповещение по кораблям: «Атака «Этандаров!» Подтверждаю, атака «Этандаров». Вероятно, с применением «Экзосет»!
Информация продолжает поступать медленно и методично. И хотя я вижу, что «Эрроу», «Ярмут» и вертолеты рядом с «Шеффилдом», напряжение на ФКП «Гермеса» нарастает. Такое впечатление, что не принимаются все возможные меры для спасения эсминца. Один из моих офицеров штаба восклицает:
– Адмирал, вы должны что-нибудь предпринять!
Но я достаточно вежливо отвечаю:
– Нет. Оставьте это.
* * *Я не хотел отдавать поток детальных распоряжений, находясь в двадцати милях от бушующего огня, который угрожает, если достигнет ракетного погреба ЗРК «Си Дарт», взорвать эсминец вместе с экипажем, а также любой другой корабль или вертолет, находящийся рядом. Во-первых, я все еще точно не знал, что именно случилось; во-вторых, не хотел загружать радиосвязь; в-третьих, я не хотел препятствовать поступлению к нам информации и давал возможность хорошо подготовленным специалистам на месте выполнять свою работу и просить у нас то, что им необходимо. Мы на «Гермесе» позаботимся о том, чтобы они это получили. Сейчас они меньше всего нуждались в потоке вопросов с флагманского корабля. Кроме того, я им доверял. Они, находясь рядом с «Шеффилдом», делали то, что было необходимо.
Пережив проявление первых признаков паники на своем ФКП, я дистанцировался от деталей спасательных работ. Как любому военному, мне непозволительно паниковать в любой ситуации. И я всеми силами старался создать среди подчиненных атмосферу доверия, выдержки и спокойствия.
Я сказал себе довольно строго: «У нас проблема. На четвертый день войны мы, похоже, потеряли эсминец из состава дозора. Я был к этому готов и скорее всего это не последняя потеря. Я по крайней мере сейчас не ощущаю никакого шока и не могу позволить себе примитивные эмоции подобных затуманивающих мой разум желаний немедленной мести. Я справлюсь с этим, как меня учили. Теперь у нас есть брешь в противовоздушной обороне: два корабля внутренней линии ПВО оставили свои позиции. Они ушли на левый фланг, и мне нужно решить, как лучше всего перестроить остальные корабли».
Я прекрасно понимал, что, воспользовавшись нашим замешательством, достаточно организованный противник может и должен как можно скорее нанести повторный удар. Мы полагали, что находимся на предельной дальности возможных атак «Этандаров». Поэтому я отдал приказ ударной группе спокойно следовать на восток. В тоже время мы продолжали бороться за живучесть охваченного пламенем «Шеффилда» и жизнь его экипажа.
Пожар на корабле, кажется, выходил из-под контроля. Люди капитана 1 ранга Солта просили переносные помпы, которые мы им отправили вертолетами. Персонал поста обслуживания компьютеров оставался на своих местах до последнего, чтобы обеспечить работу систем обороны корабля. Все они погибли. Главный старшина Бригс несколько раз возвращался в помещение носовой аварийной партии, чтобы вытащить оттуда оборудование, и погиб от угарного газа.
Вертолеты «Си Кинг» доставили на палубу «Шеффилда» газотурбинные водяные насосы вместе со специальными противопожарными средствами и дыхательными аппаратами. «Ярмут» поливал «Шеффилд» с правого борта, а «Эрроу» – с левого из всех доступных пожарных стволов. Передавались пожарные рукава. Это была ужасная битва, и ее мы проигрывали. Пламя неумолимо подбиралось к ракетному погребу «Си Дарт».
В какой-то момент гидроакустикам «Ярмута» показалось, что они слышат шум торпеды. Прекратив спасательные работы, «Ярмут» начал поиск подводной лодки. Это повторялось снова и снова, девять раз. Девять торпед! Впоследствии мы поняли, что это были за «торпеды». Это были шумы маленькой надувной спасательной лодки, жужжащей вокруг «Шеффилда» и помогающей бороться с огнем. Командир корабля капитан 2 ранга Тони Моргон не мог в это поверить, возможно, не верит и по сей день!
После полудня командир Солт, принимая во внимание все возрастающую опасность взрыва, отдал приказ оставить корабль. Команда была снята вертолетами и доставлена на фрегаты.
Сэм Солт прибыл на борт «Гермеса» сразу после этого. Я увидел слезы на его глазах, но, несмотря на это, мужество не покидало его. Мы старались вести разговор в обычном соответствующим обстановке тоне, чтобы не выпустить из-под контроля ситуацию, но, боюсь, из-за волнения я менее всего сочувствовал ему. Годы спустя Сэм поведал мне, что я ему тогда прямо сказал: «Я подозреваю, что кто-то был чертовски беспечен». Точно помню, что в разговоре с Солтом я понимал, что он и я не имели права терять самообладание.
Крик «адмирал, вы должны что-нибудь предпринять», девять ложных торпед, потрясение Сэма Солта, равно как и мое, – все это были травмы сражения. Они по-разному отражались на каждом из нас, но для всех этот день был общей болью. Паника, беспокойство и стресс – все это очень заразительно. Но потеря эсминца не должна была затуманить наш разум.
При ликвидации кризисной ситуации ключевым элементом является управление. В этой ситуации лично для меня было важно продолжать управление ударной группой и, в частности, ситуацией с «Шеффилдом». Необходимо было спасти людей, избежать ненужного риска. Но в первую очередь важен был самоконтроль, подавление паники во всех ее формах, любыми средствами. Я принял как факт, что «Шеффилд» более не числится в боевом составе моей группы. Его экипаж не мог быть пожарной командой на борту корабля, который в любой момент может взлететь на воздух от взрыва ракетного погреба. В то же время оставить корабль как трофей для врага я не мог, а попытка отбуксировать его грозила в любой момент закончиться взрывом и повреждением другого корабля.
В некотором смысле аргентинцы сами решили проблему «Шеффилда». Мы получили информацию о том, что их подводная лодка, возможно, направляется в район атаки «Шеффилда» для уничтожения кораблей, оказывающих ему помощь. Такой поворот событии был мне на руку. Я организовал своего рода «теплый прием» для аргентинцев, если они вдруг пожелают прийти. «Шеффилд» внезапно перестал быть нашей проблемой. Его новая роль состояла в том, чтобы стать необычным, сделанным из горящего металла, «козлом на привязи», только на плаву. Не пропадать же ему зря.
Однако на этом наши неприятности не закончились. Через час после удара по «Шеффилду» три «Си Харриера» поднялись с «Гермеса» для атаки аэродрома Гус Грин в надежде застигнуть там несколько самолетов. Возвратилось только два, третий был сбит огнем средств ПВО, когда летел над самой водой. Он упал, объятый пламенем, в воду у самого берега и пропахал пляж и поросшие травой дюны у взлетно-посадочной полосы. Оставшиеся в живых пилоты были уверены в том, что пилот морской авиации лейтенант Ник Тейлор был убит снарядом, поскольку он не катапультировался. На кораблях ударной группы скорбили о его гибели и, должен признаться, к исходу дня я был очень подавлен.
Я решил, что не должен больше рисковать нашими драгоценными «Харриерами», посылая их для бомбардировки хорошо защищенных аргентинских позиций кассетными бомбами с малых высот. Просто я не мог позволить себе терять самолеты ПВО (их количество и так было ограничено, а во всей стране их насчитывалось только тридцать четыре) при выполнении задач, которые они решают не очень эффективно. Лучше подождать прибытия «Хар-риеров GR 3» Королевских ВВС, от которых пользы для ПВО мало, но которые предназначены для атак наземных целей. И если «Си Харриерам» все же придется бомбить, то только отдельные, очень важные, цели или действовать с больших высот. Это не очень точно, зато намного безопаснее.
* * *Тем временем «Шеффилд» продолжал гореть. Пламя медленно пожирало корабль, палуба раскалилась, краска на надстройке выгорела или вздулась пузырями, но огонь пока еще не дошел до ракетного погреба. Сэм Солт хотел возвратиться на корабль и оценить возможности возобновления спасательных работ. Решение было отложено до следующего дня: я не хотел рисковать людьми и вертолетом. Кроме того, несчастный «Шеффилд» даже в случае ликвидации пожара был настолько сильно поврежден, что уже не имел не только никакой военной ценности, но и не годился даже как металлолом.
Тогда у меня было много поводов для расстройства, слишком много забот, чтобы позволить себе роскошь поддаться потрясению, сантиментам и любым другим эмоциям и чувствам о корабле, который когда-то был моим «домом». Теперь он для меня стал только статистикой. Я, конечно, понимал, что его потеря будет иметь далеко идущие последствия для тех, кого это касается непосредственно, а также повлияет на тактику борьбы с воздушным противником в будущем.
Повреждения «Шеффилда»
В глубине души я считал, что такого не должно было случиться, и, возможно, резко высказал Сэму Солту свое мнение. Мы встали перед необходимостью повысить боеготовность для того, чтобы выжить. Гибель «Шеффилда» была жестоким уроком, из которого мы должны сделать правильные выводы. Внезапная смерть в этих холодных, неуютных, продуваемых ветрами южных морях по меньшей мере непривлекательна, как бы ни диктовал это долг, особенно если учесть многие годы подготовки, которую мы прошли для того, чтобы избежать такой неприятной «возможности».
Поэтому я спокойно работал в своей стальной небольшой каюте в надстройке «Гермеса», которую называют «островом». Окруженный первоклассными офицерами штаба, я все*таки чувствовал себя одиноким. Я составил список уроков, которые мы должны извлечь из атак «Экзосет». Это будет основой первичного оперативного анализа сегодняшних событий. Что произошло на самом деле? Откуда прилетели «Этандары»? Как они сюда долетели? Можем ли мы среагировать на них быстрее? Почему «Шеффилд» не поставил ложные отвлекающие цели? Сможем ли мы перехватить самолеты после атаки? Правилен ли наш боевой порядок? Являются ли наши мероприятия достаточно продуманными? Много вопросов, но пока не слишком много ответов на них. А эти ответы нужно срочно найти.
Вечером, когда «Шеффилд» все еще горел, мы возобновили нашу повседневную деятельность. Высадка разведгрупп прошла по плану, спецназ высаживается на острова по расписанию, все вертолеты возвращаются вовремя. Жизнь ударной группы входит в нормальное русло. Резко возросла бдительность в отношении новых атак ракет «Экзосет». Я смог начать планирование наших дальнейших действий не в последнюю очередь потому, что был удовлетворен тем, что ударная группа снова сбалансирована и ситуация с «Шеффилдом» под контролем.
Так закончился этот трагический день войны. Что в это время происходило в Лондоне, лучше знают другие. Мы обычно узнаем об этом от наших семей. Что касается моей семьи, то в этот день она была в Кавалерийском клубе. Мою сестру и жену Шарлотту пригласил на обед мой шурин, должно быть, по какому-то радостному поводу. Новости из района боевых действий были хорошие, и это давало повод полагать, что вскоре я буду дома. Но среди обеда жена заметила официанта, который тихо переходил от одного стола к другому, сообщая какие-то, довольно важные новости. Когда в конце концов он подошел к их столу, то сказал: «Я очень сожалею, эсминец Ее Величества «Шеффилд» потоплен в районе Фолклендских островов». Это было шоком, тяжким известием для всех в зале, где многие были связаны с военными. Они поняли, что аргентинцы на самом деле реальный и хорошо оснащенный противник. «С этого момента, – припоминает Шарлотта, – я перестала относиться к Аргентинским ВМС, как к чему-то из Гилберта и Салливана14.
Мои чувства лучше всего выражает запись в дневнике, датированная тем днем. «Пасмурный день. Незначительные события до 14.15, когда запущенная с «Этандара» ракета «Экзосет», поразила мой старый «Шеффилд». Пишу эти строки через 10 часов после трагедии. Эсминец все еще горит, и я надеюсь, что они непременно придут полюбоваться своей победой, и тогда я их порублю».
Это, собственно, все, что я написал той ночью. Почти все. Следующие пять строк были по поводу излишне нервозных действий «Ярмута» и его «девяти торпед», самой невероятной последовательности событий. «Никто никого не поразил, – записал я. – Строгий сигнал, переданный мной на корабли соединения, сделал свое дело». Три строчки, которые я пропустил, позволили мне выпустить пар и почувствовать себя значительно лучше. Сегодня они не имеют существенного значения.
В полночь я вышел подышать свежим воздухом на мой небольшой открытый мостик на «острове» над палубой. Я смотрел в ночное небо на юго-запад, туда, откуда сегодня прилетели «Этандары». Там далеко, на большом пустынном острове Огненная Земля – крайней точке Южной Америки, где скалистые Анды спускаются к самым бушующим водам мирового океана, где находится кладбище моряков, отмеченное призрачным мысом Горн, расположена их база. Немногим больше 430 миль от места, где я сейчас стою.
Я ощущал готовность к битве. Моя деятельность как командующего на театре военных действий была четко определена. Я должен находиться сзади и следить за всем, что происходит, оценивать шансы, достижения, потери и определять, как склонить баланс в нашу пользу. Я не должен вникать в детали и принимать поспешные решения, основанные на неподтвержденных данных. Я знал, многие из моих подчиненных, особенно молодые офицеры, горели желанием ударить по аргентинцам немедленно всем тем, что мы имеем. Но я не играл в эту игру. В соответствии с главной директивой на операцию «Корпорейт»15 я должен достичь трех целей: нейтрализовать ВМС и ВВС противника; успешно высадить наши войска на берег и потом оказать им всестороннюю воздушную, огневую, материально-техническую поддержку для того, чтобы наши войска вынудили аргентинские силы на островах безоговорочно капитулировать. Это необходимо выполнить к середине-концу июня и, конечно, с минимальными для нас потерями.
Я напомнил себе принципы ведения войны, особенно тот, который называется «удержание инициативы». Он в частности гласит: если ваши действия заставляют противника принять непредусмотренные им решения в условиях дефицита времени на их обдумывание, то есть вероятность, что более половины этих решений окажутся ошибочными. Если же вы даете противнику возможность действовать по подготовленному им сценарию, то ошибаться он будет редко. Подталкивайте его, беспокойте его, изматывайте его, заставляйте его спешить.
Точно так же в условиях обороны. Если противник наносит по вам удар, как это произошло с «Шеффилдом», нельзя поддаваться ему. Его инициатива не должна влиять на вас. Спишите со счетов «Шеффилд», но не списывайте еще два корабля только потому, что вы пошли ошибочным путем в результате инстинктивной реакции на неожиданный удар.