Влюбленный игрок

Налейте мне еще стакан –
До Буффало неблизко!

Прайор нетерпеливо ждал, пока спустят трап.

– К ужину не жди, дочка, – сказал он. – Сегодня вечером мне предстоит подготовка к завтрашней службе. Когда я занимаюсь Божьей работой, мне не хочется есть.

Он торопливо зашагал по берегу. Когда отец отошел на достаточное расстояние, Лотт сказала, надув губки:

– Мой папочка обращается со мной, как с маленькой девочкой.

– Но мы-то знаем, что ты не девочка, верно? – Морган многозначительно улыбнулся.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр, – прощебетала Лотт, хитро прищурившись.

Морган молча взял ее за руку. Она уронила зонтик и с готовностью впорхнула в его объятия, подставляя губы для поцелуя.

– Подожди, здесь нас могут увидеть.

– Ой, я не подумала. – Она отпрянула.

Они стали спускаться в каюту. Лотт шла впереди с видом примерной дочки священника, но как только за ними закрылась дверь каюты, снова бросилась Моргану на шею и приникла к его губам в жарком поцелуе, возбужденно бегая пальцами по его мускулистым рукам.

– Ты такой сильный, Морган, – шептала она. – Такой сильный!

Она повернулась к койке, на ходу снимая платье. Морган тоже начал раздеваться.

– Надеюсь, преподобный отец не имеет обыкновения возвращаться неожиданно, – сказал он. – Иначе мне несдобровать.

Лотт пожала плечами.

– Когда папа уходит созывать свою паству, рано он не возвращается.

– Как знать? Никогда не возвращался, а тут вдруг возьмет и вернется.

Лотт промолчала, и Морган опять спросил себя, так ли это ее волнует. У него создалось такое впечатление, что она, может быть, неосознанно, хочет, чтобы отец ее уличил. Наверное, она устала притворяться пай-девочкой, невинной дочкой священника и с радостью прекратила бы этот спектакль, зажив своей собственной жизнью.

Пока Морган раздевался, Лотт уже легла в кровать и теперь лежала, приподняв одно колено и глядя на Кейна горящими глазами. Под строгой одеждой скрывались на удивление красивые сладострастные формы, но Морган всякий раз невольно сравнивал ее с Кэт. Грудь у Лотт была больше, бедра – шире, а тело – мягче. У Кэт фигура была стройной и подтянутой – ни унции лишнего веса.

– Ну что ты там копаешься? – Лотт нетерпеливо поманила его. – Иди скорее сюда! Ты готов, это видно, – она смачно засмеялась.

Морган подошел. Лотт ухватилась за его вставший орган и притянула к себе. С ней почти не требовались предварительные ласки, она всегда была готова и без прелюдий. Обхватив Кейна руками за шею, Лотт нагнула его голову и впилась губами в его губы. Когда Морган вошел в нее, она подняла бедра и застонала.

Лотт почти сразу достигла вершины наслаждения. Она оторвалась от его губ и пронзительно закричала. Но слабость длилась лишь мгновение, потом она вновь приподнялась ему навстречу, подлаживаясь под его ритм.

Морган сдерживал свою страсть. Он знал, что второй раз Лотт тоже быстро дойдет до пика. Когда ее тело опять мелко задрожало, он дал себе волю и, почувствовав мощные спазмы, застонал. Она приподняла бедра, прильнула к нему и опять закричала. Тело ее сотрясалось в экстазе.

Ее койка была немного шире койки Кэт, и Морган свободно растянулся рядом, подложив руку ей под голову. Лотт лежала, повернувшись к нему лицом. От ее теплого дыхания на его груди шевелились волоски.

– Морган, – сказала она, – ты, наверное, очень плохого мнения обо мне.

– С чего бы, моя милая?

– Но я веду себя совсем не так, как положено дочке священника. Ты, наверное, думаешь, что я сплю с кем попало.

– Надеюсь, что это не так. – Он хмыкнул. – Я же не кто попало.

– У меня было немного мужчин. До тебя только двое. Ты мне веришь?

– Если ты говоришь, что это правда, я тебе верю.

– Это правда, – с чувством сказала Лотт, беспокойно заворочавшись. – У дочери миссионера нелегкая жизнь. А с моим папой... ты же его знаешь.

– О да, я знаю твоего папу, – сухо бросил Морган.

– Жизнь в Африке была ужасной. Никаких развлечений – церковь, церковь каждый день... такая скука! Мне надо было чем-то заняться, иначе я просто сошла бы с ума. Там был еще один миссионер... – Она нежно провела пальцами по его груди. – Молодой, холостой и довольно привлекательный. Работал вместе с папой. Он был одинок, и его тоже угнетала такая жизнь. Ну и... это случилось. Наша связь продолжалась около полугода. Мне стало немного веселее, но Пол чувствовал себя виноватым и страдал от этого. Он хотел на мне жениться, но я не могла! – Лотт содрогнулась. – Быть женой миссионера еще хуже, чем дочерью миссионера! А потом... – она заговорила спокойнее, – Пол ушел в джунгли и не вернулся. Погиб где-то в этой преисподней. Я думаю, он нарочно пошел на смерть, не в силах вынести терзаний совести. Я считаю себя виноватой в его смерти.

Хорошо, хоть папа ни о чем не догадывался, – продолжала она. – Потом в Штатах, в новом приходе отца я встретила другого мужчину и даже подумывала о замужестве. Но когда я на это намекнула, он посмеялся надо мной и сказал ужасную вещь: «Зачем жениться на корове, если она и так дает молоко?» – Она прижалась к Моргану. – Это было такое оскорбление! С тех пор я вела себя прилично, пока не появился ты.

Морган успокаивающе похлопал Лотт по плечу. Он понимал, как легко ее чувственная натура, тщеславие и отсутствие светского опыта могли привести ее к несчастливым связям с мужчинами.

– Ты хотя бы был со мной честен, – продолжала Лотт, – и сразу сказал, что жениться не собираешься. Я благодарна тебе за это.

Она подняла голову и поцеловала его.

– А как же Тэйт Броули? – спросил Морган. – У меня такое впечатление, что он положил на тебя глаз. И тебе он, кажется, нравится.

– Да нет, я просто делала вид, чтобы угодить папе. Мистер Броули – холодный, расчетливый человек. В нем есть что-то отталкивающее.

«А она умнее, чем я думал», – мысленно удивился Морган.

– Мне нравятся мужчины с душой, такие как ты, Морган. – Лотт опять поцеловала его и принялась ласкать руками его тело. – Конечно, у тебя есть и другие достоинства – сила и... – ее маленькая ладонь сомкнулась на его мужском органе, она тихо засмеялась.

– А ты ненасытна, Лотт. Ты знаешь об этом?

Она озорно сверкнула глазами.

– Это только с тобой, Морган. Раньше я такой не была, поверь.

Морган приподнялся и накрыл ее своим телом. Она приняла его с томным вздохом.

Несколько часов спустя Морган стоял на корме плавучего храма Прайора и мысленно посмеивался, глядя на Лотт. Девушка стояла возле маленького рояля на помосте в дальнем конце комнаты – в скромном платье, скрестив перед собой руки, с глазами, обращенными к небесам. Ее отец сел за инструмент и заиграл церковный гимн.

Преподобный Лютер Прайор был плохим пианистом, но у его дочери был чудный голос – чистое, звучное сопрано. Она пела, как ангел, и выглядела ангелом. Ее голос взвивался все выше, наполняя комнату звенящими нотами. У Моргана по спине бегали мурашки. Он помнил, какой она совсем недавно была в постели, и с трудом верил, что это одна и та же женщина.

Комната была заполнена где-то наполовину, и в основном женщинами. Даже если этих людей не вдохновят священные проповеди, думал Морган, все равно их вечер не пройдет впустую, ведь они слушают пение Лотт.

Два дня спустя они двинулись через шлюзы, в следующий городок. Лотт не послушалась совета Моргана и осталась на судне. Преподобный Лютер Прайор, окрыленный своим успехом за последние два вечера, пребывал в отличном настроении, поэтому не стал спорить с дочерью. Лотт стояла рядом с Морганом у румпеля. Священник был внизу, у себя в каюте, готовился к следующей проповеди.

– Я занят Божьей работой, мне некогда зевать по сторонам, – сказал он Моргану. – Верю вам на слово, мистер Кейн, что шлюзы – это чудо. Но ничто, сделанное человеком, не может и близко сравниться с чудесными деяниями нашего Господа.