Гулящая

Колесник приподнял женщин и сразу опустил их на пол. На этом, может, все бы и кончилось, если б жена гнилозубого не сбила случайно чепца с головы лавочницы.

– За что ты, сука, сорвала с меня чепец? – крикнула лавочница, вцепившись руками в волосы своей соперницы. Второй чепец полетел на пол. Жена гнилозубого, не долго думая, дала лавочнице звонкую оплеуху.

– Так ты еще и драться! – крикнула лавочница, бросившись на свою недавнюю подругу.

– Что вы? Господь с вами! – крикнул Колесник, становясь между ними.

– Матери твоей черт! Если сама распутница, ты думаешь – и все такие! – кричала одна.

– Ты сама распутница! Тьфу на тебя! – орала другая, плюя на свою соперницу.

– Вот что ты наделал, Константин! – крикнул Загнибида, ударив кулаком по столу так, что задребезжала посуда. Колесника поразил не столько крик, сколько стук.

– А по какой такой причине я? – уткнув руки в бока, спросил Колесник.

– Ты!.. Ты!.. Ты всему виной! – кричал Загнибида, мотая пьяной головой.

– Да будет вам, Петро! – взмолилась Олена Ивановна.

– Он! – снова крикнул Загнибида. – Он всему виной! Куда он ни вмешается – добра не будет!

– Что же я, по-твоему, черт, выродок?

– Выродок! Выродок! – говорит Загнибида, еле ворочая языком.

Пошатываясь, он поднялся. Глаза его горели.

– Так ты ко мне пришел… бучу поднимать?… Вон из моего дома, чтоб духу твоего поганого не было! – крикнул вне себя Загнибида.

Колесник презрительно посмотрел на него.

– И… и, хозяин паршивый! – сказал он и, плюнув, пошел искать свою шапку.

– Врешь! – крикнул Загнибида. – У меня честные люди бывают, благородные, один ты – ехидна.

– Почему же я – ехидна? А ну, скажи… – подойдя ближе, угрожающе сказал Колесник.

– Почему? А помнишь наш уговор насчет рыбы, перед Рождеством?

– Ну, помню… Так что?

– Взял ты ее у меня? Взял? Ох, ехидна! Лишь бы подвести человека, убыток другому причинить!.. Да еще смеется…

– Так ты вот о чем?… Ну и дурной же ты, хоть и писарем был. Это, брат, называется коммерцией, чтобы ты знал: не ты накроешь – тебя подведут.

– Ты во всем такой! – кричит Загнибида.

– А ты лучше?

– Что ж я?

– Что? А расписки какие писал?

– Какие расписки?

– Не знаешь? Забыл? А хозяином считаешься. Ворочаешь тысячами, а на пять рублей бедной сироты польстился!

– На что ты намекаешь?

– Вот кого спроси, на что. Вот! – указывая на Христю, сказал Колесник. – Вас за это в тюрьму посадить надо. Заставить полгода даром служить девушку вам приспичило? Знаем, зачем это нужно, догадываемся… У-у, хозяин! Ноги моей не будет после этого в твоем доме, – крикнул Колесник, плюнул и выбежал из комнаты.

– Постой… постой! – окликнул его Загнибида, покачиваясь, и в изнеможении опустился на лавку. Голова его не держалась на плечах. Он с трудом поднял ее, мутными глазами оглядел комнату. Кругом – ни души. Гости, думая, что ссора перейдет в драку, все разбежались. Загнибиду грызла досада.