Чосон. Последняя династия Кореи

1724–1776 – правление вана Ёнджо, ставшее эпохой стабильности и процветания.

1776–1800 – правление вана Чонджо привело к расцвету наук и искусств и получило название «Корейского Ренессанса».

1785 – официальный запрет христианства.

1801 – издание указа об освобождении государственных рабов; первое массовое истребление христиан, получившее название «гонений года син-ю»[5 - Син-ю («синню») – год Металлического Петуха. Цикл традиционного китайского календаря включает двенадцать животных – Крысу, Быка, Тигра, Кролика, Дракона, Змею, Лошадь, Козу, Обезьяну, Петуха, Собаку и Свинью, и пять элементов – дерево, огонь, землю, металл и воду.].

1811–1812 – крестьянское восстание в провинции Пхёнан под предводительством Хон Гённэ.

1832 – посещение Кореи британским судном «Лорд Амхерст» с требованием открыть страну для торговли с западными странами.

1864–1873 – период правления (регентства при малолетнем сыне) Хынсон-тэвонгуна[6 - Титул «тэвонгун» переводится как «великий внутренний князь». Этот титул присваивался отцу вана, который сам не занимал престол.] Ли Хаына.

1866–1871 – самые крупные в корейской истории гонения на католиков, в ходе которых было убито свыше восьми тысяч человек.

1866 – начало экспансии западных держав.

1876 – заключение Канхваского договора с Японией, положившее начало открытию Кореи для западного мира.

1880–1882 – начало реформ правителя Коджона.

1882 – усиление китайского влияния в Корее и обострение китайско-японского противостояния за контроль над ней.

1894, 23 июля – японцы захватывают дворец Кёнбоккун и создают прояпонский кабинет Ким Хонджипа.

1894, 1 августа – 1895, 30 марта – японо-китайская война, завершившаяся победой Японии и подписанием Симоносекского договора, положившего конец традиционным вассальным отношениям Кореи с Китаем.

1894, октябрь – декабрь – второй этап реформ Коджона.

1895, 8 октября – убийство ванби[7 - Титулы правителей Чосон принято переводить на русский язык как «король» и «королева», но эта устоявшаяся традиция в корне неверна, поскольку Чосон не было королевством в европейском понимании этого слова. Правители доимператорской эпохи именовали себя «ванами», а их жен называли «ванби». При переводе этой книги настоящие титулы не заменялись адаптированными, что не только соответствует духу повествования, но и позволяет выделять определенные нюансы. Так, например, сын правителя, назначенный наследником престола, носил титул «ванседжа», а брат правителя в аналогичном случае получал титул «ванседже», но при переводе на русский язык оба титула обычно заменяются нейтральным «принц».] Мин Джаён, организованное японцами; приход к власти прояпонской группировки.

1895, октябрь – 1896, февраль – третий этап реформ Коджона.

1897, 12 октября – провозглашение Корейской Империи (Тэхан Чегук).

1899, 17 августа – провозглашение «Основного Закона Корейской Империи» («Тэхангук Кукче»).

1910, 22 августа – подписание договора о присоединении Кореи к Японии, который положил конец Чосон.

Часть I ОСНОВАНИЕ государства Великий Чосон

ГЛАВА 1

Ли Сонге, основатель дома Чосон

Монголы считали себя непобедимыми, а свою власть – вечной, но империя Юань, основанная внуком Чингисхана Хубилаем, не просуществовала и века. Корейцы оказывали стойкое сопротивление монголам на протяжении тридцати лет и добились не только уважения, но и некоторых «привилегий», главной из которых стало сохранение правления династии Корё и привычных порядков жизни – Хубилай ограничился тем, что потребовал от вана Вонджона признать себя юаньским вассалом.

Вассалитет по отношению к правившим Китаем династиям давно стал одной из корейских традиций. Однако, если при династиях Тан и Сун[8 - Династия Тан правила Китаем с 618 по 907 год, а династия Сун – с 960 по 1279 год.] вассалитет был сугубо номинальным, то при монголах все изменилось – корейские правители буквально не могли чихнуть без дозволения своих хозяев. Для того, чтобы покрепче привязать Корею к себе, юаньские императоры стремились превратить ванов Корё в монголов. Согласно установленному ими порядку, наследник корёского престола отправлялся в Пекин в качестве императорского гостя, а на самом деле – заложника. Там наследник усваивал монгольские обычаи и порядки, а, кроме того, женился на девушке из дома Юань, таким образом, старшими женами ванов становились монголки, и недаром же говорится, что «ван правит страной, а его старшая жена – двором и самим ваном». Разумеется, подобная монголоизация сильно подрывала авторитет правящей династии среди подданных, которым не нравилось быть в подчинении у «варваров». Китайский сюзеренитет имел идеологическую основу, суть которой заключалась в превосходстве китайской культуры, но называть опытного и умного «старшим братом» незазорно. А вот если на звание старших братьев претендуют невежественные дикари, то это уже никуда не годится…

У вана Конмина, убитого заговорщиками в октябре 1374 года, не было родных сыновей (возможно потому, что юношам он уделял гораздо больше внимания, нежели женщинам). Имелся только приемный сын, настоящим отцом которого был наставник и советник вана, буддийский монах по имени Синдон. В 1371 году ван разгневался на Синдона и приказал его казнить, но при этом усыновил осиротевшего мальчика и дал ему новое имя У.

У-ван взошел на престол девяти лет от роду. Как несложно догадаться, малолетний правитель, не имевший никакой клановой поддержки, стал игрушкой в руках придворных, устранивших его приемного отца. Во главе группировки, правившей «из-за спины» У-вана, стоял сановник Ли Иним, бывший одним из крупнейших землевладельцев того времени. Ли и его ближайшие сподвижники славились своей алчностью и беспринципностью. Они беззастенчиво брали взятки, то и дело запускали руки в казну правителя и захватывали чужие земельные владения. Изначально Ли Иним и его окружение придерживались выгодной им промонгольской политики. Когда же в Китае утвердилась власть Чжу Юаньчжана, основателя династии Мин, корёский двор занял выжидательную позицию и не спешил с признанием вассалитета, поскольку у Чжу имелись претензии на северо-восточные корейские земли, в свое время находившиеся под прямым юаньским управлением – и как преемник династии Юань, Чжу считал своими все принадлежавшие ей территории.

Итак, ситуация в восьмидесятых годах XIV века складывалась следующая. Придворная клика[9 - Группа людей, приближенных к власти и старающаяся влиять на правителей и события путем интриг, а иногда прибегая к незаконным способам борьбы, для личной выгоды.] Ли Инима сосредоточила в своих руках огромные земельные владения, приобретенные путем неприкрытого грабежа. Северо-востоку угрожали минские войска, а юго-восточное побережье регулярно подвергалось пиратским атакам японцев, считавших Корею чем-то вроде своей «кормовой базы». В народе зрело возмущение, готовое вот-вот вырваться наружу… Такие времена нуждаются в своих героях, способных изменить неблагоприятный ход событий и направить жизнь в спокойное русло. Главным героем того периода стал военачальник Ли Сонге, родившийся на северо-востоке, который до 1356 года находился в составе империи Юань, а затем был «милостиво возвращен» вану Корё.

У выходца из небогатой знатной провинциальной семьи была одна-единственная дорога к благополучию – военная служба. Ли Сонге ступил на эту дорогу в 1360 году, когда ему было двадцать четыре года, и довольно скоро успел отличиться, сражаясь против остатков монгольских войск, японских пиратов и вторгнувшихся в Корё «красных повязок» (так называли китайских повстанцев, боровшихся против монгольского владычества, потому что они обвязывали головы красными повязками).

В смутные времена, когда власть слаба и раздроблена, военачальники из правительственных назначенцев превращаются в командиров собственных армий, и с этой силой они способны творить великие дела. Наиболее известными военачальниками того периода стали цзедуши[10 - Должность цзедуши объединяла в своих руках как военную, так и гражданскую власть, аналогична должности военного губернатора. Обычно цзедуши командовали приграничными областями, где такое объединение полномочий было целесообразным, поскольку эти территории часто подвергались нападению соседей.] северо-востока Ли Сонге и Чхве Ён, отвечавшие за оборону побережья от японцев. Можно сказать и иначе – командиры самых боеспособных армий, имевших на вооружении даже огнестрельное оружие (знаменитые «огненные стрелы» хваджон)[11 - «Огненные стрелы» хваджон не следует путать с обычными зажигательными стрелами. Вот описание «огненной стрелы» из китайской военной энциклопедии первой половины XI века «Собрание наиболее важных военных методов»: «Позади наконечника стрелы оберните немного пороха двумя или тремя слоями мягкой бумаги и привяжите его к древку стрелы в виде комочка в форме граната. Накройте его куском пеньковой ткани, плотно завяжите и крепко запечатайте расплавленной сосновой смолой. Подожгите фитиль, а затем выстрелите стрелой из лука». Усовершенствованные «огненные стрелы», называемые «сингиджон» могли запускаться с помощью хвача – первой в истории системы залпового огня.]. Их популярность росла, в то время как отношение народа к правящей клике Ли Инима становилось все хуже, однако этим ловким интриганам все же удавалось удерживать ускользавшую из их рук власть. Действовали они просто – подкупали согласных, благо средств у них было много, и устраняли несогласных. Поскольку служение Ли Иниму приносило большие выгоды, позволяя беззастенчиво грабить народ, недостатка в прислужниках не было.

В начале 1388 года на юге начались крестьянские волнения, вызванные произволом, который чинил Ём Хынбан, считавшийся правой рукой Ли Инима, а левой рукой был сановник Лим Гёнми. Один из подчиненных Ёма был убит человеком, у которого тот пытался отнять землю. С точки зрения законов и традиций, состава преступления в этом убийстве не было, поскольку каждый мог защищать свою собственность любыми доступными путями. Но Ём Хынбан велел схватить и пытать землевладельца, что переполнило чашу людского терпения. Чхве Ён воспользовался ситуацией чтобы восстановить справедливость и упрочнить собственное влияние.

Он казнил Ёма Хынбана и всех ближайших сподвижников Ли Инима, а самого Ли Инима отправил в ссылку, где тот вскоре и умер (вероятнее всего – был убит). Эти действия были одобрены повзрослевшим У-ваном, у которого просто не было другого выхода. Чхве Ён стал национальным героем, благородным борцом за справедливость, и этот ореол окружает его образ и поныне.

Реальная власть перешла к двум сильнейшим военачальникам – Чхве Ёну и Ли Сонге и в этом дуумвирате[12 - Дуумвират – (лат. duumviratus, от duo – «два» и vir – «муж») система управления государством двумя равноправными лицами.] Чхве считался старшим. На этом основании последующие действия Ли Сонге нередко трактуются как предательство (противопоставление благородного Чхве коварному Ли очень популярно среди сценаристов), но на самом деле то было не предательство, а конфликт политических интересов. Кстати говоря, современные авторы нередко пытаются выставить в хорошем свете Ли Инима, опираясь на то, что все хроники, рассказывающие о его черных делах, составлялись при чосонских правителях, которые всячески пытались оправдать смещение Ли Инима и последовавшее за ним свержение У-вана заботой о народном благе. Что ж, вполне возможно, что составители хроник порой сгущали краски, но общий ход событий они все же исказить не могли.

Несколько отрубленных голов не могли решить накопившиеся проблемы. Требовались очистка государственного аппарата от ставленников Ли Инима и пересмотр прав на владение землей (некоторые из клевретов Ли Инима ухитрялись прибирать к рукам целые уезды, а то и не один). Но Чхве Ён, судя по всему, не задумывался о коренных реформах, а безвольному и неумному У-вану они тем более не были нужны.

Союз Чхве Ёна и Ли Сонге оказался непрочным и недолговечным. Он распался в том же 1388 году, когда Чхве Ён приказал Ли Сонге и еще одному военачальнику Чо Минсу вытеснить минские войска с Ляодунского полуострова[13 - Полуостров в северо-восточной части современной Китайской Народной Республики, находящийся между Ляодунским и Западно-Корейским заливами Жёлтого моря. Претензии корейцев на Ляодун и прилегающие к нему территории основаны на том, что в старину Маньчжурия была частью корейского государства Когурё, существовавшего с 37 года до н. э. по 668 год.].

В наше время Чхве Ёна назвали бы «ястребом», поскольку он предпочитал действовать решительно и настойчиво, делая ставку на напор. А вот Ли Сонге был прирожденным дипломатом, привыкшим тщательно обдумывать свои действия. Он возражал против войны с Мин по нескольким причинам. Во-первых, империя Мин была гораздо сильнее и, расправившись с монголами, могла обрушиться на Корею всей своей мощью, выстоять против которой вряд ли бы удалось, особенно с учетом японской угрозы – те непременно ударили бы в спину в самый тяжелый момент, такого случая они упустить не могли. Да и вообще нападение меньшей нации на большую шло вразрез с конфуцианскими установками, которых придерживался Ли. Во-вторых, Ли считал, что нельзя развязывать военные действия в разгар сельскохозяйственных работ, поскольку этим можно спровоцировать голод. Третьей причиной стал надвигающийся сезон муссонных дождей. Высокая влажность представляла для войска двойную опасность – стрельба из луков становилась менее эффективной, поскольку древесина и тетива набухали и теряли свою упругость, а, кроме того, жара и влажность благоприятствовали распространению инфекционных болезней.

Возражение Ли Сонге были резонными и подавляющее большинство современных историков согласны с тем, что у корейцев не было возможности вернуть Ляодун, но Чхве Ён считал иначе и его мнение оказалось решающим, поскольку он занимал должность главнокомандующего и пользовался поддержкой придворных сановников, старавшихся сохранить свои головы на плечах.

История знает множество примеров того, как от опасных соперников избавлялись, посылая их на верную смерть. Не исключено, что тайный смысл плана Чхве Ёна заключался в том, чтобы погубить Ли Сонге. Одержать победу Ли не мог, так что вариантов было два – или он погибает в одном из сражений, или возвращается в столицу с позором и будет обезглавлен по обвинению в пренебрежении или измене. Тем не менее, Ли и Чо пришлось выступить в поход.

Дойдя до острова Вихва[14 - Этот остров расположен на реке Ялу (Амноккан), которая в наше время служит границей между КНР и КНДР.], военачальники окончательно убедились в том, что порученное им дело безнадежно ввиду многократного численного превосходства китайцев. Ли Сонге выступил перед войском с призывом повернуть обратно, который также был поддержан Чо Минсу. Большинство командиров, недолюбливавших Чхве Ёна за его диктаторские замашки, согласились с Ли Сонге, а солдаты лишь подчинялись приказам. Войско повернуло обратно и быстрым темпом пошло на столицу. Так родилась легенда о «коварном» Ли Сонге, предавшего своего «отца-командующего» и «подарившего» китайцам Ляодун.

Семидесятилетний Чхве Ён пытался сопротивляться, засев в королевском дворце, но сторонников у него было мало, к тому же его люди стали переходить к Ли Сонге, победа которого не вызывала сомнений. После взятия дворца Чхве был сослан в Коян[15 - Город в центральной части Корейского полуострова, ныне находящийся на севере Республики Кореи (Южной Кореи).] и там, вдали от столицы, предан казни. Известно, что Чхве, считавший свою казнь проявлением великой несправедливости, предсказал, что, в память о содеянном, на его могиле никогда не станет расти трава. Удивительно, но так оно и вышло – трава на его могиле не росла до благоустройства, произведенного в 1976 году, ввиду чего, из-за красного цвета почвы, ее прозвали Чокбун[16 - В переводе – «красная могила».].

Свергнутого с престола У-вана постигла та же судьба – он был убит в ссылке, а на престол Ли Сонге усадил его семилетнего сына Чхан-вана и стал править государством от его имени, опираясь на мелких и средних землевладельцев, которым импонировали конфуцианские взгляды нового правителя. Ли стремился к восстановлению справедливости и наведению порядка в государстве, лежащие в основе конфуцианства, не только из гуманистических, но и из-за чисто практических соображений, поскольку долговечным может быть только то государство, опоры которого прочны.

То, что Ли Сонге не взошел на престол после свержения У-вана, свидетельствует о некоторой шаткости его положения во второй половине 1388 года и о его умении дожидаться наилучшего момента, которое, как известно, является оборотной стороной мудрости. Определенную опасность для Ли Сонге представлял и Чо Минсу, недаром же говорится, что в одном ущелье двум тиграм тесно. Но уже в 1389 году Чо Минсу был отстранен от дел и сослан (надо ли упоминать о том, что в ссылке он был убит?), и то же самое произошло с Чхан-ваном, которого Ли Сонге сместил под предлогом его низкого происхождения – вспомним о монахе Синдоне,– но сам пока престол занимать не стал, а возвел на него сорокачетырехлетнего Конъян-вана. Он был дальним потомком вана Синджона, правившего во второй половине XII века. Родство в седьмом поколении никогда прежде не давало прав на престол, но у Ли Сонге не нашлось более подходящей кандидатуры в «заместители». Он уже приступил к проведению земельной реформы и не хотел напрямую связывать это неспокойное дело со своим именем, поскольку в начале еще не было ясно, каким выйдет конец, ведь реформа ударяла по интересам крупных землевладельцев-латифундистов[17 - Крупный землевладелец, владеющий латифундией, большим частным хозяйством.], пользовавшихся большим влиянием.

Суть земельной реформы заключалась в пересмотре прав на владение землей. Первым делом Ли Сонге вернул правящему дому многочисленные поместья, находившиеся в собственности буддийских храмов и монастырей. Надо уточнить, что, при всем своем конфуцианском мировоззрении, Ли Сонге чтил Будду (хотя бы на людях) и не выступал против буддизма, но ему хотелось ослабить чрезмерное влияние буддийского духовенства.

Началась ревизия, целью которой было отделить законные владения от присвоенных незаконно. Большинство латифундий было конфисковано, а входившие в них земли перераспределены между новыми владельцами, основную массу которых составляли чиновники, получавшие землю за службу. Практика предоставления служебных наделов была не нова, но в правление династии Корё от нее постепенно отказались, а теперь пришло время вспомнить забытые порядки. Ли Сонге поощрял возникновение и развитие мелких и средних хозяйств, поскольку их владельцы составляли основу экономического процветания государства и служили главной опорой центральной власти, в то время как малолояльные латифундисты представляли для нее угрозу – трудно подчиняться правителю, если у тебя много земли, позволяющей содержать крупное собственное войско, да то и дело возникают мысли стать независимым.

По сути, служебные наделы оставались в собственности государства. Расклад был следующим – государство предоставляло землю в наследственную аренду крестьянским семействам, которые должны были расплачиваться частью собранного урожая (изначально взималась десятина, по обычаю позже плата за аренду возросла). Предоставление служебного надела давало чиновнику право получения с крестьян-арендаторов того, что причиталось государству. Но природа человека такова, что временную выгоду хочется сделать постоянной, а то, что является государственной платой за службу, сделать своей полноценной собственностью. С помощью различных лазеек и ухищрений, служебные наделы превращались в частные владения, но, в целом, это не противоречило намерениям Ли Сонге, приветствовавшем развитие частного землевладения до тех пор, пока дело не доходило до создания латифундий. В процессе упорядочивания землевладений, было приведено в порядок и взимание налогов за пользование землей – ставки стали фиксированными и прекратилось повторное взимание налогов в течение текущего года, получившее весьма широкое распространение в период правления Ли Инима.

В 1395 году было создано новое ведомство – Управление по пересмотру дел ноби[18 - Корейских ноби в переводной литературе называют то «рабами», то «крепостными», но оба варианта неверны, поскольку ноби, в отличие от рабов или крепостных, обладали определенными юридическими и гражданскими правами, могли обладать собственностью и получать за работу плату от своих господ. Но при всем том ноби не имел права самовольно уйти от своего господина, также ноби можно было купить, продать или передать в дар. Раз уж речь зашла о ноби, то лучше сразу познакомить читателей со всей классовой системой Чосона. На вершине иерархии стояли знатные люди, называемые янбан. Ниже находились чунгин (дословно – «средние люди») – привилегированный класс простолюдинов, к которому принадлежали образованные люди и представители некоторых профессий, требующих высокой квалификации. Дальше шли «обычные» простолюдины, называемые «санмин», которые занимались «чистыми» работами. Ниже санмин стояли чхонмин, «вульгарные» простолюдины – представители «нечистых» профессий (например – мясники, сапожники, проститутки, артисты, гадатели с колдунами). Дальше шли неприкасаемые-пэкджон, занимавшиеся наиболее «грязными» делами, такими, как забой скота, выделка кож или ремесло палача. Но при всем том, пэкджон стояли выше ноби, находившихся в самом низу иерархической лестницы. Примечание – для понимания того, почему классы были напрямую связаны с профессиями, нужно учесть, что в Старой Корее профессии наследовались.], которое принимало к рассмотрению жалобы несправедливо порабощенных свободных людей. Административный произвол, царивший на закате правления предыдущей династии, лишил личной свободы многих крестьян – земли захватывались вместе с жившими на них людьми, которые автоматически становились ноби. Теперь настало время навести порядок.

Одновременно с земельной реформой проводилась административная – на все важные посты назначались сторонники Ли Сонге, не только поддерживающие проводимые им преобразования, но и видевшие в нем обладателя Небесного Мандата[19 - Небесный мандат является одним из ключевых понятий традиционной китайской политической культуры. Благословение Неба подтверждает легитимность правящей династии. Наличие Небесного мандата подтверждается стабильностью и процветанием государства. Если же дела в государстве идут плохо, то считается, что Небо отозвало свой мандат за какие-то прегрешения и ошибки.]. Ближайшим и наиболее активным помощником Ли Сонге стал его пятый сын Ли Банвон, матерью которого была первая жена Ли Сонге известная под своим посмертным именем Синый-ванху[20 - «Ванху» – посмертный титул супруги правителя.]. Всего Синый-ванху родила Ли Сонге шесть сыновей, двое из которых стали ванами, и двух дочерей. Как старшая жена знатного человека, она изначально носила титул кёнчхо[21 - В переводе – «столичная жена».], согласно обычаям того времени, вторая жена Ли Сонге Синдок-ванху имела титул хянчхо[22 - В переводе – «сельская жена».]. Представителю знати дозволялось иметь двух жен и любое количество наложниц. Известно, что у Ли Сонге наложниц было не менее пяти.

Синый-ванху не дожила до восшествия мужа на престол, умерев в 1391 году. Заботу о ее детях, которые в этом нуждались, взяла на себя Синдок-ванху, помогавшая Ли Сонге в его делах. Каноническая история их знакомства, произошедшего в семидесятых годах XIV века, весьма схожа с историей знакомства корёского вана Тхэджо[23 - Тхэджо (877–943) – первый правитель единой Кореи, основатель династии Ван и государства Корё. Не удивляйтесь сходству имен двух правителей – древнего и того, о котором сейчас ведется рассказ. Посмертные имена правителей повторялись в разных династиях, а имя «Тхэджо» («Великий прародитель») получали основатели династий.] с его второй женой Чанхва-ванху. Нет никакого сомнения в том, что легенда была скопирована в целях протягивания связующей нити от основателя новой династии к основателю свергнутой, ведь на самом деле Синдок-ванху приходилась своему мужу не то двоюродной, не то троюродной сестрой, так что их знакомство вряд ли могло носить случайный характер.

Итак, однажды, во время охоты на тигра, Ли Сонге почувствовал жажду и отправился на поиски воды. Вскоре он набрел на колодец, у которого встретил молодую красавицу (Синдок-ванху была на двадцать лет младше своего мужа) и попросил её дать ему воды. Красавица наполнила водой тыквенную флягу и неожиданно бросила в нее несколько ивовых листочков. Ли Сонге подумал, что незнакомка собирается его отравить, но та объяснила, что листья не позволят выпить всю воду залпом, что вредно для здоровья. Пока Ли Сонге медленно пил, он успел хорошо разглядеть незнакомку и влюбился в нее. Эта история была не единственной связующей нитью между прошлым и настоящим, считалось, что по отцовской линии у Синдок-ванху были общие предки с корёским ваном Тхэджо.

К середине 1392 года все основные помехи, могущие помешать восшествию на престол, были устранены. В июле месяце, выбрав благоприятный день, собрание видных сановников и военачальников пригласило Ли Сонге, как обладателя Небесного мандата, занять престол. Подобное действие было давней конфуцианской традицией – правителю не следовало проявлять стремление к власти, которую он брал в свои руки, уступая настойчивым просьбам своего окружения. Отказавшись положенное число раз, Ли Сонге все же согласился стать ваном и заверил всех в том, что станет править, не нарушая установленных обычаев и традиций.