Больной врач
В Дувре я пересел на собственную шхуну. Шторм усилился, сильно укачивало, но мы доплыли. Во Франции меня встретил экипаж моего брата Джеймса, который унес меня в сторону Брюсселя со скоростью ветра.
Утомительное путешествие позади, и я уже на месте. Все, как на ладони. Передо мной поле битвы у Ватерлоо. Гремят пушки, стреляют ружья, ржут лошади, звучит барабанный бой, сверкают сабли. Солдаты умирают тысячами.
Во мне рождается вопрос: «За что эти люди отдают свои жизни? Они думают, что за свою страну. И это правильно! Они любят родину, рады погибнуть за нее. Но их странам совсем не нужна их патриотическая смерть. Родине нужна не война, а процветание. Не войной оно достигается, а мирным трудом. Война нужна мне! Она приносит прибыль в мои банки! Значит, они умирают за меня, находясь в паутине патриотической иллюзии!»
Нечто во мне сразу возражает: «Ну, и что? Пусть умирают! Все умрут, так или иначе, по разным причинам. Какая разница? Пусть лучше они перебьют друг друга пушками, ружьями и штыками, которые куплены на твои деньги, и принесут своей смертью выгоду тебе! Это хорошие жертвы».
Наблюдая за сражением, я понимаю, что мои серые агенты четко выполняют свои задачи. Мой план действовал. Я видел, что маршал Груши опоздал, а генерал Ней тормозит с атакой. Поступило сообщение от первого агента – Наполеон заболел и не дееспособен.
Веллингтон, воодушевленный своим новым замком, с жаром вдохновлял офицеров и солдат. Вскоре, увидев на горизонте армию Блюхера, которая подоспела на помощь англичанам, я понял, что к вечеру исход битвы решится.
Армия Наполеона будет разбита.
И тут меня осенило!
Мое Нечто громко начало шептать детали прекрасного плана, как заработать на этой битве великое состояние! Решение оказалось настолько простым и оригинальным, что я долго не понимал, как сам до этого не додумался.
Все сложилось восхитительной мозаикой, и быстро сев в экипаж, я приказал кучеру:
– Вези меня обратно в Калаис. Мне надо срочно переплыть Ла-Манш и вернуться в Лондон до рассвета. Скачи галопом, пусть трясет!
Я понимал, что план сработает лишь в том случае, если я успею в Лондон и буду спокойно стоять у своего столба рано утром. Однако, в Калаисе меня поджидало серьезное препятствие.
На Ла-Манше разбушевался сильнейший шторм. Волны высотой с гору разбивались о скалистый берег, и мою шхуну словно щепку бросало из стороны в сторону. Встревоженный капитан сказал:
– Сэр, мы не сможем выйти в море в такую погоду.
И действительно, плыть было нельзя! Ветер и ураган встали на моем пути. Несколько секунд я был в нерешительности. И вдруг во мне опять заговорило Нечто:
– Неужели погода помешает великому Ротшильду?
Я ответил себе:
– Нет! Никогда!
Капитан переспросил меня в недоумении:
– Что вы сказали, сэр?
Я ответил ему строго:
– Ротшильду погода не помеха! Отплываем немедленно!
Видимо капитана испугало выражение моего лица, и он не посмел даже пикнуть.
Несколько минут спустя я стоял, весь мокрый, на палубе своей шхуны, которую заливали волны, но мы плыли. В ту ночь мы могли утонуть тысячу раз, но…
Мы доплыли.
Я уверенно ступил на берег Дувра, а за мной плелся внезапно поседевший капитан.
К рассвету я благополучно вошел в свою спальню через черный ход и позвал доктора Бенджамина, который дежурил у дверей:
– Вы вернулись так быстро?
– Да.
– Вы весь мокрый. Выглядите очень усталым.
– Так и есть. Дай мне что-нибудь для бодрости.
Доктор сделал мне горячую ванну с марганцовкой, напоил бодрящей микстурой, и вот, час спустя, я уже на бирже, у своего столба.
Первый, как всегда. Готовый начать осуществление моей восхитительной задумки. Биржа оживает, и я приступаю к делу. Подзываю одного из своих белых агентов и приказываю:
– Передай всем моим маклерам, надо сбрасывать акции английского правительства. Все! По любой цене. Пусть продают даже наши собственные облигации в два раза дешевле. Агент кивнул. Час спустя я понял, что мой план работает. Они клюнули. Все решили, что армия Веллингтона разбита и Англия – банкрот!
Этого я и добивался! Я их обдурил. Они думали, что у меня есть достоверные данные о победе Наполеона! Я понимал, что официальная информация поступит лишь после полудня, с курьером Его Величества, который будет пережидать непогоду. Чем позднее будет сделано официальное заявление, тем для меня лучше.
Мне удалось посеять панику на бирже. Я обвалил стоимость всех ценных бумаг Англии, и тут началось то, ради чего я рисковал жизнью своей и тех, кто плыл со мной через бурю. Биржевики лихорадочно пытались всучить друг другу за бесценок то, что они наживали годами!
К обеду весь Банк Англии можно было купить за считанные гроши, и никто не хотел его покупать. Вскоре мне доложили, что шторм на Ла-Манше ослаб. Я понял, что настал мой час! Подозвал белого агента и спросил:
– За сколько предлагают акции банка Англии?
Агент посмотрел в записи:
– Почти даром. Ниже некуда… Вы их превратили в пустую бумагу.
Я кивнул:
– Начинаем скупать все…
Агент удивился:
– Вы что? Зачем?! Все знают, что Веллингтон разбит и Англия банкрот…
Я строго посмотрел на него и повторил приказ:
– Немедленно прикажи моим маклерам скупать Все! Иначе уничтожу вас всех!
Агент испуганно кивнул и быстро удалился выполнять приказ.
Я знал, что мои маклеры, как по мановению волшебной палочки, за час действительно скупят все.
Так и произошло. В три часа белый агент подошел ко мне и сообщил:
– Сэр, я не знаю, что вы задумали, но на данный момент почти вся Англия принадлежит вам.
Я увидел, что глашатай собирается сделать официальное сообщение от прибывшего королевского курьера. Сейчас будет оглашена новость о победе Английской армии над Наполеоном, повалит вторая волна биржевой паники, хуже первой, и здесь начнется настоящий ад. Цены на акции английского банка сразу подскачут до небес, и все маклеры этой биржи поймут, что они разорены.
За одну секунду, всего лишь за один короткий миг они превратятся в нищих. А я выступлю самым могущественным человеком этого острова Могущественнее их монарха! Это я разорил их!
«Не буду смотреть на эту ужасную сцену. Мне следует хорошо пообедать и поспать», – решил я.
Уходя, я услышал слова моего белого агента:
– Сэр, вы купили всю Англию за гроши! Вы – гений! Простите, что перечил вам.
Я удалился не оборачиваясь.
Насладившись сытным обедом, я выслушал последнюю сводку. Внешне спокойный секретарь доложил с дрожью в голосе:
– Сэр, сегодня ваше состояние увеличилось на двести миллиардов фунтов…
Да, отец гордился бы мной.
* * *Воспоминания погасли.
Амшель продолжал монотонно вещать:
– Разделавшись с Наполеоном, мы не только спасли все наши вложения, но с помощью мудрого Натана, увеличили наше состояние в сто раз.
Джеймс сказал:
– Да, мы все отлично помним чудесную операцию Натана на Лондонской бирже по скупке ценных бумаг английского правительства.
Братья с почтением посмотрели в мою сторону.
Я сказал:
– Спасибо, я трудился на благо семьи! Но хочу признаться в одном. Меня часто мучает внутренний голос, который все ставит под сомнение и задается вопросом, насколько хорошо мы поступаем, провоцируя войны ради нашего обогащения…
Карл из Неаполя и Соломон из Вены удивились и воскликнули одновременно:
– Все средства хороши!
Амшель согласился:
– Наш отец учил нас именно этому. Поэтому, Натан, тебя не должны мучить угрызения совести. Мы чисты.
Я кивнул головой:
– Да, но я видел горы из трупов солдат, которые умирали за нас, думая, что отдают свою жизнь за Родину. Вот тогда я и проникся вопросом, насколько это все нам нужно? Мы и так почти всесильны. У нас уже есть такое состояние, что…
Соломон возразил:
– Состояние нельзя просто удерживать. Оно либо увеличивается, либо исчезает. Альтернативы нет. Поэтому, если мы остановимся, то скоро все потеряем.
Все закивали. Я тоже молча согласился.
Амшель сказал:
– Да, мы не можем остановиться. Поэтому нам надо перейти к обсуждению наших планов на будущее. Первое и главное – изменение нашего социального статуса. Европейское геральдическое общество уже предоставило нам титул барона и утвердило наш герб. Правда, все там было не так гладко. Председатель геральдического общества был против. Ему не нравилось изображение льва и орла. Он счел это символами высших монархов. Мы решили вмешаться. Помогла ссуда, выданная лично канцлеру Австрии, Метерниху, и встреча председателя с ночными грабителями. Теперь нам позволено добавить к нашей фамилии приставку «фон» и изображать на гербе льва, орла и пять стрел в знак нашего братского единства.
– Это достижение – большая победа. Теперь мы можем чувствовать себя наравне со всеми европейскими монархами и династиями, – сказал Соломон.
– Я уже чувствую, как в Париже выросло почтение к нам, – прибавил Джеймс.
Карл ответил:
– В Неаполе тоже.
Амшель продолжил:
– Настало время расширить сферу нашего влияния и за океаном. Огромный континент Америки ждет нашего завоевания. Сейчас для этого есть отличные предпосылки. Северная Америка созрела для гражданской войны с югом. Наше вмешательство будет там очень кстати. Мы можем сыграть роль фитиля и взорвать всю Америку. По моим подсчетам, гражданская война там принесет нам сто миллиардов фунтов. Мы будем финансировать обе воюющие стороны. Ссуды вырастут в разы. После этого у нас появится почва претендовать на производство американской валюты – доллара.
Мой внутренний голос, борющийся с Нечто, опять проснулся, и мне представились картины массовых убийств во время войны. В Америке, как и в Европе, все будут думать, что умирают за свою родину. На самом же деле, это будут жертвы на алтаре нашей жадности. Я понял, что должен остановить это безумие и уничтожить Нечто во мне!
– Мои родные! У меня есть другое предложение, – обратился я к братьям.
Они приготовились слушать. Набравшись смелости, я сказал:
– Предлагаю остановиться. У нас баснословное состояние, и нет смысла увеличивать его еще. Мы и так можем купить все, что пожелаем. Не будем больше провоцировать войну, прекратим кровопролитие, принесем людям факел процветания вместо гибели и разрушений.
Амшель недовольно посмотрел на меня и сказал:
– Чего ты хочешь? Скажи конкретно.
Я ответил:
– Я хочу, чтобы у наших детей и внуков руки были чисты от крови.
– Натан, ты предаешь нас! И не только нас, но и отцовское завещание, – сказал Соломон.
Боже! Они считают это предательством. Я понял, что нужно действовать по-другому. Последнее слово Соломона засело в моей душе. Завещание…
Мое внутреннее Нечто насторожилось, так как во мне внезапно родился план против него.
Я сказал:
– Братья мои! Я вас люблю, но чувствую, если мы не остановимся, то будем продолжать убивать миллионы невинных, зарабатывая на войне кровавые состояния до скончания века. Зачем нам это? Может нас околдовали?
И тут передо мной встал образ Вейсхаупта. Что он делал, вгоняя меня в беспамятные грезы? Это ведь он подсказывал мне эти жуткие идеи! Неужели, он засел во мне и играет мной, как марионеткой. Он и есть мое внутреннее Нечто? Он – Сатана?!
Откуда-то, из далеких глубин подсознания, проснулся во мне образ Черно-Белого Ангела.
Тут же я почувствовал удар изнутри и вскочил на ноги. Братья посмотрели на меня с удивлением.
– Натан, ты сходишь с ума? – спросил Амшель.
Я ответил:
– Мне надо удалиться.
Карл возразил:
– Как так? Мы еще не закончили.
Соломон сказал возмущенно:
– Ты не можешь покинуть заседание сейчас.
Проснувшийся внутренний голос вдруг окреп, и я твердо сказал:
– Нет, вы ошибаетесь! Я могу покинуть это сатанинское заседание и могу остановить нас завещанием!
Джеймс возмутился:
– Кого остановить? О каком завещании ты говоришь?
Но я уже не слушал их и быстро шел через двор к своему кабинету. По всему дому шли бойкие приготовления к свадьбе, но я не обращал внимания ни на кого. Войдя в комнату, я быстро осмотрелся. Следы работы профессора были разбросаны повсюду.
Где он?
Я позвал:
– Профессор Вейсхаупт! Вы здесь?
Никто не ответил.
Тогда я уселся за письменный стол, достал из ящика бутылочку с ядом, поставил ее перед собой и начал быстро писать: «Завещание».
Слова ожили на бумаге. Я просил, молил своих сыновей, дочерей, внуков, правнуков и всех потомков остановиться! Умолял их прекратить развязывать войны! Да, люди и без нас убивали друг друга. Они воевали и до нас. Но если мы не можем противостоять этому, то нужно хотя бы перестать подстрекать и способствовать.
Написав это, я поставил подпись и посмотрел на себя в зеркало. Мое тяжелое, жуткое туловище еще и пахло ужасно. Я сказал себе, что это тело не протянет и пару месяцев.
И без сожаления схватил склянку с ядом.
Скрип в двери остановил меня на мгновение, и я увидел, что в комнату вошел профессор.
Он спросил:
– Вы вернулись? Я не ожидал вас так быстро… Что вы делаете? Что вы пьете?
Я посмотрел на него – сущий Сатана!
А он понял, что происходит, и на его лице изобразился ужас.
Он закричал:
– Не делай это!
Но я не дал ему остановить себя. Схватив короткий кинжал Вейсхаупта, который лежал на столе, я крикнул ему:
– Не подходи!
Он возмутился:
– Я же сказал! Нельзя трогать чужой нож!
Но я успел одним глотком осушить бутылочку яда. Жидкость обожгла все внутренности. Профессор бросился ко мне, но было уже поздно.
Он бегло просмотрел мое завещание и закричал:
– Ты выжил из ума! Кого ты защищаешь? Стадо патриотичных баранов?! Они и без тебя найдут самые глупые причины для насилия и смерти! Так пусть они умрут за благополучие твоих потомков! Они и так все уже принадлежат мне! Как и ты! Я ваш владыка!
Я начал падать на пол. И перед тем как потерять сознание, крикнул:
– Нет! Ты мной не владеешь!
В последний момент я увидел, как он рвет мое завещание, бросая клочки в камин, и сам пьет бутылочку того же яда. Я вырвался из своего вонючего тела, но он кинулся за мной. Мы пронеслись сквозь дымоход, и я понял, что он душит меня. Я тоже накинулся на него. Он замахнулся, ударил со всей силой, и я очутился на камнях.
* * *Я быстро очнулся, тут же вскочил на ноги и нанес ответный удар. Сатана тоже свалился. Огромная волна бушующего Океана Страсти разбилась у наших ног. Я могу его победить! Мне надо прыгнуть в эти воды!
За моей спиной я услышал тревожный крик Аниты:
– Папа!
И голос Эскулапа:
– Не плачь, дорогая! Он сейчас творит свою судьбу!
Я подбежал к обрыву, но Черно-Белый Ангел опять оказался передо мной.
Анита закричала:
– Николай… Папа! Я тебя люблю!
И тут я почувствовал, что держу в руках кинжал Вейсхаупта. Видимо, схватив его там, у камина я уже не отпускал его все это время. Черно-Белый Ангел накинулся на меня, повалил и начал бить по голове. Но я сумел найти мгновение для того, чтобы глубоко вдохнуть и, взмахнув кинжалом, проткнул противника с криком:
– Умри, Сатана!
Кинжал по рукоятку вошел в тело, и Черно-Белый Ангел замер от неожиданности. Он посмотрел на рану и заорал:
– Не трогать мой нож!
Я понял, что надо действовать немедленно. Поднявшись на ноги, пошатываясь, я сделал несколько неуверенных шагов к обрыву и прыгнул в высокие волны Океана Страсти.
Последнее, что я услышал, был крик Аниты:
– Папа!
И возгласы Эскулапа:
– Не трогайте ее! Он изменил судьбу!
Волна покрыла меня с головой. Но я вынырнул и оглянулся.
Берег был залит кровью Черно-Белого Ангела. На пароме смертников началась паника.
Эскулап продолжал кричать:
– Он изменил судьбу! Спас свою дочь, и властью, данной мне, я отправляю на Землю Аниту!
Тут он подносит свой посох к плачущей Аните, и змеи кусают ее. В голове мелькнула самая счастливая мысль в моей жизни: «У меня есть дочь!»
Я снова погрузился в волны Океана Страсти. Последнее, что я почувствовал, были слова Аниты:
– Николай… Папа, я тебя люблю!
Пучина поглотила меня. Я начал тонуть, но вдруг опять вынырнул и поплыл к скалистым берегам горы Аюрведа.
Шквал ревности ударял меня справа и слева, безжалостно бил вал злости, а потом меня накрыла огромная волна невежества. Вдруг что-то светлое всплыло передо мной, и я увидел покой реанимации.
Тело Аниты. Ее палец дрогнул. Потом дрогнуло веко. Она открыла глаза и сказала:
– Мама! Я нашла папу!
Послесловие ко второй части
Николай закончил рассказ. В тишине было слышно лишь тиканье настенных часов. Находясь под впечатлением услышанного, я чувствовал, как во мне кипели противоположные эмоции. С одной стороны, мне было трудно поверить, с другой, он так убедительно все описал, что не поверить тоже было трудно.
Помолчав, Николай сказал:
– Мне надо уже идти. Разгадку отложим до завтра, и чтобы не затягивать с концовкой, встретимся пораньше. В восемь устроит?
Я молча кивнул.
Тогда он встал, и мы распрощались без особых любезностей.
Дома я не мог найти себе места и решил узнать больше о персонажах, которых упоминал Николай. С этой целью я обратился к энциклопедии. Вот что я там нашел: Эскулап (тот же Асклепий) был рожден смертной, но достиг вершин врачебного искусства и поэтому получил бессмертие. Был женат на Эпионе, но кроме двух дочерей имел несколько сыновей…
Кстати, я ничего не нашел о том, что Эпиона была змеей.
Бабушка Тоци тоже оказалась мифическим персонажем. Ее имя означает «наша бабушка». Она была покровительницей врачей, повивальных бабок, богинь земли и исцеления. Иштлильтон оказался ацтекским божеством исцеления, однако не ясно, был ли он в действительности внуком Тоци.
Сложнее было с Татхагатой – Наставником Лазуритного Храма. Санскритская интерпретация этого имени оказалась выше моего понимания – «тот, кто ушел или прибыл в таковость».
Про город врачевателей Иртифахан я ничего не нашел. Зато он снился мне в ту ночь.
Третья часть
Короткое вступление к третьей части
Я ожидал Николая с еще большим нетерпением. Очень хотелось выслушать окончание рассказа.
Откуда-то закралось сомнение – а вдруг он не придет?
Ровно в восемь дверь моего кабинета открылась.
Он, как всегда, улыбался от всей души:
– Обещаю, что к финалу будет все понятно с сюжетом, но останется много вопросов к самому себе. Возможно, появиться желание поплакать и измениться в лучшую сторону.
Я включил диктофон.
Первая глава
Спасение у берегов Аюрведы
Я плыл по бушующим волнам Океана Страсти. Однако в густом тумане, в окружении высоких волн, я потерял ориентацию и был вынужден выбирать направление наугад. Вместе с тем меня переполняли противоречивые чувства.
Я – отец!
Я нашел дочку!
Столько лет я ничего не знал о ней.
Как я мог допустить, что она выросла без меня? Повзрослела без отцовской заботы, без общения с папой? А скольких радостей лишился я сам?! Я мог обеспечить ей счастливое детство, а себе – счастливое отцовство. Сейчас я чувствовал себя потерянным и беспомощным в водном пространстве, среди суровых волн. Теперь я уже не могу повернуть время, не могу побежать к ней, как она бежала навстречу мне. Она искала меня! А я ее нет. Когда я был нужен ей – валялся в постелях любовниц. Какой ужас! Это настоящий кошмар! Я никогда не чувствовал себя таким несчастным! Слезы отчаяния душили меня, подступая к горлу.
Но я ее нашел! Слава Богу, что мне удалось встретиться с ней, и помочь ей. Я ее спас от болезни!
А может, нет? Я не знал, что произошло с Анитой после моего прыжка. Эскулап говорил, что отправляет ее на Землю. Сквозь сон я видел Аниту и мог лишь верить, что она очнулась и вышла из комы. Я понял, как сильно люблю ее! Я любил ее всю жизнь! Любил до того, как она родилась! Любил, когда ничего не знал о ней!
А сейчас я любил ее больше всего на свете! И я поплыл по волнам ЛЮБВИ!
И плыть стало гораздо легче. Я уже не боролся с огромным океаном, он легко подбрасывал и сам же ловил меня. Я был счастлив, что спас дочку ценой собственной жизни.
Тут я понял, что плыл лучше любого пловца, без труда удерживаясь на гребнях вышиной в три этажа, среди бушующего шторма и ураганного ветра. Волны любви подхватывали меня, унося в небеса, и нежно опускали. Продолжая жалеть о том, что вместо дочери я общался с такими людьми, как Софи, я навлек на себя несчастье. Внезапное и случайное негодование подняло огромный вал, и меня занесло в водоворот.
Я захлебываюсь водой, барахтаюсь, и неожиданно начинаю видеть кошмар, происходивший внутри. Образы яркие, объемные и совершенно реальные.
Спальня, тускло освещенная красными тонами, обставленная роскошной мебелью, с огромной, как стадион, кроватью – мягчайшие простыни, нежнейшие одеяла и воздушные подушки. На постели два голых тела. Они двигаются, и спальня раскачивается в такт. Чудесным образом оживая, кровать помогает им сливаться в любовной потехе. Мужчина берет женщину, которая извивается в сатанинском сладострастии. Их лица перекошены в жутких гримасах, но они этого не замечают. Любовники наполняют друг друга, приводя все вибрации в чертовский экстаз.
Я понимаю – это Софи с Кэтчером. Боже! Как мне избавиться от этого наваждения?
Я плыву над ними, захлебываясь уничтожающим чувством ревности. Ледяное желание мстить берет меня изнутри. Хочу схватить Софи за горло, но в моих руках лишь вода. Ужас продолжает владеть мной, и я делаю еще одну попытку дотянуться до них, чтобы свести счеты. Но внутреннее чутье подсказывает – дыхание мщения задушит меня быстрее, чем я успею прикоснуться к ним.
И тут приходит чудесное понимание того, что Кэтчер меня чувствует. Он знает, что я здесь. У него волчий нюх. Выждав, он поворачивается, со злой ухмылкой смотрит мне прямо в глаза. Гримасничает, показывает язык и с двойным рвением продолжает брать Софи…
Я же беспомощно плаваю под потолком, над кроватью, сквозь тумбочки. Непреодолимое желание задушить их не угасает, но вдруг их страсть взрывается передо мной фейерверком разноцветных огней.
Искры попадают мне в лицо, в глаза, в рот. Я задыхаюсь, понимая, что сейчас утону, если не отделаюсь от пагубного рвения мстить.
И я кричу Кэтчеру всем духом:
– Ну, и черт с тобой!
Он опять оборачивается и отвечает:
– Да, будет так!
В последнее мгновение я замечаю растущие рога на его голове. Он опять показывает мне язык, и на этот раз я четко вижу, что это змеиный язык.
– Черт со мной! Да, да!!! Черт со мной!!! – орет он торжествуя.
Его клич меня добивает, и я понимаю, что гибну, ибо ревность моя превратилась в жуткое возбуждение. Непреодолимое влечение подтолкнуло меня к их голым телам, и, возможно, так и закончилось бы путешествие моей бедной души по Вселенной, если бы не вновь промелькнувшая искра любви к Аните.
От нее я очнулся, и усилием воли сделал рывок наверх.
Я задыхался. Ноги скручивало в судороге. Еще один рывок и я выплыл. Мне удалось уплыть от кошмара, и вот я опять на поверхности.
Но долго удержаться не удалось. Из глубин моей памяти возник образ Марии, который опять увлек меня в водоворот видения. Мария сидит в огромной жилой комнате Крикунова. На журнальном столике свечи, ужин. Они облачены в легкие халаты. Он ласково держит ее за руку, и передо мной оживают ее мысли. Мария видит себя в обширном зале парламента в кресле председателя. Перед ней очередь просителей, умоляющих ее на коленях. Она надменно смотрит на них, требует свое, и…
Боже мой! Мария!
Неужели ты – всего лишь вот эта низкая мечта?!
Она слышит мой вопрос?!
Мария встрепенулась.
Что случилось?
Кабинетов растерян, а я подплываю к Марии и вглядываюсь в ее глаза.
Она смотрит на меня, как дрессировщик на собачку, и из нее вылетает мыслеформа:
– Иди на место!
Меня берет злость и охватывает желание ударить ее насмерть. К счастью, пришло понимание, что если сделаю это, то свалюсь сам и никогда не выплыву.
И зачем мне губить себя?
Ну, вас всех к черту!
Я резко разворачиваюсь.
Мне опять повезло: отмахиваясь от кошмара, я заплываю на верхушку собственного негодования, подчинив еще один грозный гребень, призываю в помощь мои чувства к Аните и удерживаюсь на этой волне.
Вдруг передо мной открывается вид на скалистый остров Аюрведы. Но он далеко, а силы мои на исходе. Сколько еще волн я могу выдержать?
Но пути назад нет. Вернуться я не могу. Либо плыть вперед, либо – утонуть в Океане Страсти и навсегда остаться в бушующих водах собственных страданий.
В душе родился вопрос об Аните. Что там с ней?
