Куратор

Йовен пополз к министру боком, как краб, подтягиваясь на руках: он явно намеревался подобраться поближе и не ограничиться плевком. Кровь из раны на бедре размазывалась по камням; туман превращал ее в черную краску. Йовен смеялся: никто прежде не слышал смеха Чары.

– Он думает, ему все позволено, баклану, – захапает все что хочет! Не исполнить уговор со мной!.. Он думает, ему можно убивать честного ремесленника прямо на улице!

Министр финансов шумно вдохнул и сжал губы. Большим пальцем он провел по краям ногтей остальных, точно проверяя, достаточно ли они ровные.

Внезапно Вестховер сунул руку в карман ливреи стоявшего рядом гайдука, выхватил пистолет и дважды выстрелил Йовену в грудь.

Неотесанный, необразованный, с сожженными пальцами горшечник, взлетевший так высоко, был убит наповал, застрелен на глазах тридцати с лишним свидетелей. Взбухший вздох тумана вытянулся и медленно опустился на труп.

?

В толпе послышались рыданья.

– Убили, – сказал кто-то, и его поддержали другие голоса. Министр финансов сунул пистолет гайдуку, и тот принял оружие.

– Мы все видели! – истерически крикнула женщина, за ней другая и третья.

Тут же какой-то мужчина спросил:

– Зачем вам надо было это делать?

Вестховер не ответил. Он вернулся в карету и с размаху захлопнул щербатую дверцу. Его слуги вновь заняли свои места. Кучер развернул четверку лошадей, и карета покатилась обратно в раскрытые ворота, которые тут же захлопнулись за ней.

Через несколько минут на место происшествия прибыли констебли и приказали собравшимся разойтись. Туман уже превратил Йовена в неразличимую темную груду.

?

На следующий день было учинено расследование, и дело похерили без предъявления обвинений. Министр финансов, как установило магистратское следствие, действовал в пределах необходимой самообороны.

А что в этом большом доме?

Но, свернув на улицу Малого Наследия, они увидели, что здание Общества сгорело.

Невозможно было понять, случайность или поджог стали тому причиной: отступая, лейб-гвардия и часть полиции, оставшиеся верными Короне, поджигали все без разбора. Временное правительство только начинало описывать нанесенный городу ущерб. Однако улица Малого Наследия отнюдь не являлась торной, поэтому причиной несчастья могла быть и опрокинутая свеча, и искра из камина. Лейтенант растолковывал Ди все эти очевидные вещи, пока они оглядывали руины, стоя на тротуаре.

Соседние дома остались неповрежденными. Эффект получался как от гнилого зуба в ослепительной улыбке.

Ди прошлась по дорожке до самых тополей у бывшего крыльца. Красную дверь, которую она запомнила с детства, взрывом сорвало с петель, и теперь она косо торчала из газона, глубоко уйдя углом в землю. Крыша обрушилась. Через дверной проем внутри виднелись груды обгорелых досок, кирпичей и черепицы. Сквозь резкий запах гари пробивалась глубокая кислая земляная нота, будто пламя жарило столь нестерпимо, что горела даже земля. От закопченного остова до сих пор исходило слабое тепло, а над останками дома колыхалась черная дымка из мельчайших частиц пепла.

Не успев начаться, план, в который Ди никогда не позволяла себе до конца поверить – что она найдет в Обществе какие-нибудь записи о своем брате или доказательства важности его последних слов, разваливался на глазах. Модель галактики с солнцем и планетами обратилась в пепел; от письменного стола, за которым что-то чертила дама в шляпе, остались одни угли; место, где дремал у очага веселый джентльмен, завалило обломками. Большой зал канул в небытие вместе с особняком и Амброузом.

Но Ди не могла позволить себе роскошь огорчаться – только не в ее положении. Можно хранить в памяти вид парадных залов и воспоминания о мертвых братьях, но если ты сама зарабатываешь себе на хлеб, у тебя вся жизнь в движении. Ты всегда идешь вперед, если, конечно, хочешь выжить.

– Дора, – ее лейтенант подошел и встал рядом, – ты в порядке?

Ди взяла его под руку, и они вернулись к тротуару.

– В порядке. Надеюсь, при пожаре никто не пострадал.

– Ду?хи точно не пострадали, – сострил Роберт. – В этом мы можем быть уверены.

У Ди сложилось стойкое ощущение, что Общество психейных исследований имело мало общего с ду?хами и привидениями, но она не стала спорить. Правду говоря, она никогда не понимала, чем конкретно занимается Общество, и знала только, что посвященные проводили здесь некие исследования и эксперименты и что Амброуз, пусть и недолго, был одним из неофитов.

– Это большое утешение, лейтенант. Я об этом не подумала. Быть ду?хом – не самое веселое занятие, но хоть не грозит обратиться в пепел. – После учреждения волонтерского корпуса Ди обращалась к Роберту по званию.

Для его приятелей, молодых революционеров из университета, Ди была лишь тихой маленькой горняшкой, которую ловкач Бобби взял себе в любовницы, незаметной тенью в сером платьице и чепчике. Никто не догадывался, что? на самом деле происходило между ней и «ее лейтенантом». Неведение приятелей добавляло для Роберта остроты в отношения, о чем Ди прекрасно знала.

Роберт сказал:

– Будь даже ду?хи уязвимы для огня, они улетучились бы при первых клубах дыма – ведь привидения умеют проходить сквозь стены и окна, просачиваться под дверьми или втягиваться сквозь почтовые щели – как письма, только наоборот. Это уж каждый дух сам выбирает.

– Где ты всего этого наслушался?

– От няньки.

– Она у тебя что, попивала?

– Да. И я ее очень любил.

Ди сказала – это все неважно, просто ей очень нравился особняк, вот и все. Ей не хотелось пускаться в объяснения про Амброуза или свою семью: без этого с Робертом было проще. Роберту она нравилась такой, какой он ее считал.

– Я понимаю, тебе хотелось внести свою лепту в общее дело, Дора, но есть много других мест, где нужен пригляд. Мы еще даже до хороших музеев не дошли.

Они вернулись к началу улицы Малого Наследия. Угловому зданию – огромной бетонной коробке с фундаментом из рябых каменных блоков – словно было тесно на занимаемом месте. Роберт показал направо, к северу от Лигейт, мимо посольства важнейшего союзника свергнутого правительства:

– Идем на улицу Большого Наследия, и я обещаю, мы отыщем для тебя… – Он замолчал, окинув взглядом бетонную громадину рядом. – Погоди-ка, а что в этом большом доме?

Сейчас кое-что произойдет

Много лет назад к ним на улице привязались мальчишки. Восьмилетняя Ди шла с братом, а незнакомые мальчишки болтались возле аптеки. Одетые в синюю школьную форму и фуражки, на вид они были помладше Амброуза, которому уже сравнялось пятнадцать – почти взрослый. Брат держал Ди за влажную ручонку, а другой рукой она бережно поддерживала свою спящую куклу.

– О, дорогая, какая у тебя прелестная крошка! – кривляясь, протянул один из мальчишек, с очень светлыми волосами. Из жилетного кармана у него, как у взрослого, свисала золотая цепочка карманных часов. В витрине аптеки выставлялись рисованные плакаты: мужчина с перевязанной головой, женщина с воспаленным глазом, красный распухший палец, окруженный черными зигзагами боли, чтобы было понятно, какие травмы и болезни лечат аптечные пилюли и бальзамы.

– О, дорогой! – в тон ему закудахтал другой мальчишка. – Это бэбик!

Так совпало, что ее куклу и в самом деле звали Бэби, и Ди привыкла думать, что Бэби очень красивая в своей ночной рубашке цвета слоновой кости, с кружевным воротничком. Издевка больших, прилично одетых мальчиков смутила и задела Ди, и она сглатывала слезы, пока брат уводил ее прочь.

Сзади начался настоящий кошачий концерт, с мяуканьем и неприличным урчанием. Заводила не унимался, продолжая осыпать их с Амброузом насмешками:

– А это небось твоя маленькая женушка? Отличная работа, сэр, просто отличная!

Ди не понимала, отчего брат не укоротит им языки: он старше и сильнее хулиганов. Но Амброуз на них даже не взглянул. Не останавливаясь и не поворачивая головы, он прошептал:

– Тише, Ди. Их только радуют твои слезы. Я никому не позволю тебя обидеть. Ты мне веришь?

Ди ответила утвердительно, хотя уже не знала, чему и верить. Она еще не сталкивалась с тем, что в мире есть мальчишки, которые могут обзываться только потому, что ты маленькая и у тебя есть любимая игрушка. Слезы полились сильнее, совсем закапав Бэби.

– Вот и хорошо. А теперь не отставай и будь внимательна, – сказал Амброуз. – Сейчас кое-что случится. – Мальчишки за ними не увязались, и улюлюканья не стало слышно, когда брат и сестра повернули за угол и вышли на соседнюю улицу. Остановившись, брат велел Ди оглядеться вокруг: – Смотри как можно пристальнее, подмечай все.