Темные искусства

– Адольфус! – процедила Мэри, возвращаясь с непочатой бутылкой. – Это третий за сегодня постоянный клиент, которого ты спугнул! Он мог бы еще бутылку прикончить!

– Уверена, что мой заказ покроет эти потери, моя дорогая, – сказала Катерина, наливая себе щедрую порцию виски. – И обещаю тебе, что этого-то не спугну.

– Вот-вот спугнете, – ощерился Макгрей.

Мэри стиснула его руку.

– Я на минутку отойду, Адольфус. Послушай мадам Катерину, – с этими словами она поспешила в кладовку, явно сговорившись с пышногрудой цыганкой.

Макгрей вздохнул.

– Какого черта вам надо?

Он переплел пальцы. Совсем недавно ему сняли повязку, но швы на обрубке пальца, отсеченного его сестрой, все еще являли собой жуткое зрелище.

– Безымянный, на правой руке, – произнесла цыганка с меланхолией в голосе. – Как и писали в газетах.

– Угу. Рад, что этот не потерял – или вот эти два.

Цыганка улыбнулась.

– Ты мне нравишься. – Она крутанула стакан, втянула запах напитка и сделала большой глоток. Поморщилась. – Ах, и правда приличное пойло!

– Я не любитель спрашивать дважды. Какого черта вам?…

– Я верю тебе, мальчик мой.

Макгрей поднял взгляд, в котором отразился свет очага – голубые глаза вспыхнули янтарем.

– Не играйте со мной, – пригрозил он, положив ладонь на стол и медленно сжав ее в кулак. – Я повидал достаточно шарлатанов вроде вас. Плутуете и врете ради пущих грошей.

– Не равняй меня с ними, мальчик. Я очень сочувствую твоему горю.

– Да вам-то какое дело?

Она криво улыбнулась.

– Я знаю, каково это. Я потеряла родителей, когда была совсем мала. Тебе еще повезло.

– Повезло! Да уж.

– Ты крепок, у тебя есть дом и винокурни… – она втянула аромат напитка. – У меня ничего такого не было. Я была нищенкой со странным акцентом, одна-одинешенька. За буханку плесневелого хлеба или ночь под крышей платила сам понимаешь чем. Иногда…

Она умолкла, словно проглотив слова, которые собиралась произнести. Она сделала большой глоток и прокашлялась.

– Но я пробилась. Я больше не потерянная, беспомощная девчонка и никогда больше ею не буду. Поверь, я здесь не для того, чтобы попрошайничать или нажиться на твоем горе. Я готова помочь, пусть даже никто не помог мне, когда я оказалась на улице.

Макгрей скривился – то ли сочувственно, то ли раздраженно. Цыганка улыбнулась, заметив проблеск сопереживания. Вот он, ее шанс – трещина в скорлупе этого юноши.

– Ты ведь кое-что увидел, – прошептала она, и ее голос вводил в транс, как шипение змеи. – То, чему не можешь найти объяснения… Тебя даже посещала мысль, что ты и сам сошел с ума.

Макгрей молчал. Он смотрел на нее не мигая, его грудь медленно вздымалась.

– Ты видел дьявола, не так ли? Видел его рога и опаленную плоть. Видел, как он убегал. Было такое?

Макгрей едва дышал.

– Откуда вы знаете?

Цыганка положила ладони на стол – ногти на них походили на когти орла.

– Я вижу такие вещи, мой мальчик. Я вижу, что с твоей младшей сестрой случилось нечто чудовищное. Нечто невыносимо ужасное.

В этот момент дверь распахнуло сквозняком, от чего угольки в очаге замерцали.

– За такими вещами тянется след, мой мальчик, – продолжила она. – От них несет смрадом. Смрадом демонов.

У Макгрея открылся рот. Весь Эдинбург только и судачил, что о показаниях Клоустона. О том, что Фиалка[1 - Домашнее прозвище Эми Макгрей объясняется в первой книге цикла: у нее большие темные, почти черные глаза, обрамленные густыми ресницами, и их форма напоминает родным соцветия фиалок.] упомянула дьявола, писали во всех газетах. Ему хотелось крикнуть об этом, схватить эту женщину и вытолкать ее отсюда прочь, однако в глазах ее было нечто такое, от чего он никак не мог отвернуться. Она смотрела на него почти по-матерински проницательно. Цыганка подалась к нему и прошептала:

– Ты же видел, что случилось там на самом деле, так ведь? Ты видел то, что вижу я.

Холод с улицы пробирал Макгрея до костей. Он редко мерз, но все-таки поежился.

– Я вижу еще кое-что, – торопливо произнесла цыганка, будто достучаться до зябнущего Макгрея стало проще. Она улыбнулась, но уже теплой, утешительной улыбкой. – Возможно, для твоей сестренки еще есть надежда. Пока еще есть.

Макгрей напрягся всем телом; это оцепенение было словно щит, которым он сдерживал цыганку. Эта женщина говорит ему те самые слова, которые он так жаждал услышать. Тем больше причин оставаться настороже.

Он молчал, и женщина наклонилась поближе. Ее глаза тоже горели, как угольки.

– Я могу помочь тебе.

Макгрей с недоверием посмотрел на нее, костяшки на его кулаке побелели. И все же взгляд отвести он не мог.

Лицо цыганки растянулось в улыбке.

– Мы можем помочь друг другу.

1889

Пролог

Пятница, 13 сентября 1889 года

За полчаса до полуночи

– Твоя проклятая цыганка опаздывает, – рявкнул полковник Гренвиль, глядя в окно на темный сад. Он так крепко прикусил сигару, что во рту теперь было полно табачных ошметок. Он сплюнул их, развернувшись лицом к затемненной комнате, но вид присутствующих только ухудшил его настроение.

Леонора склонилась над своей ненавистной книгой по черной магии и твердила какую-то чушь, а свечи, расставленные на круглом столе, отбрасывали резкие тени на ее исхудалое лицо.