Школа
Баха развернулся и снова пошёл по направлению к дому. Он старался не убыстрять шаг, чтобы они не приняли его за нерешительного беглеца, а шёл спокойно и, как ему казалось, даже величаво: лёгкой ковбойской поступью, словно персонаж вестерна. Крики и преследование возобновились, но уже с меньшей интенсивностью. Ещё несколько камней упало возле Бахи, но в него ни один не попал. Скоро толпа стала отставать от Бахи, потом позади осталось всего несколько самых упорных, но и они повернули обратно, как только Баха вошёл в микрорайон.
В тот день Баха не смог найти Мустафу, чтобы рассказать ему о случившемся. Первую половину следующего дня Баха не выходил из дома, опасаясь, что его могут поджидать в подъезде, а потом отправился в школу. Ещё на крыльце он заметил направленные на него внимательные взгляды пацанов. К нему не подходили, но и не нападали, только смотрели издали и о чём-то переговаривались за спиной.
На перемены Баха не выходил, боясь возможных провокаций. Перед вторым уроком, когда Баха одиноко сидел в пустом классе, к нему подошёл верзила Рустем – тот самый, который остервенело бил его во время прописки. На этот раз Рустем был тих и осторожен, в его поведении читалось даже скрытое уважение. Он остановился в двух партах от Бахи и сказал ему:
– Я от Амантая. Сегодня драться будете не ножами, а арматурой.
Баха был удивлён и отреагировал резко:
– А что, ножами слабо? Ваш Амантай уже струсил, что ли?
Рустем с усилием подумал и ответил:
– Не знаю, мне передали только это.
– А где я арматуру возьму?
– Всё будет, ребята приготовят, – пообещал Рустем и быстро ушёл, видимо, чтобы не отвечать на прочие вопросы, которые могли бы возникнуть в связи с его поручением.
Баха посмотрел на свой нож и задумался. Он был сбит с толку, потому что ясная схема событий, предсказанная Мустафой, ломалась. А что, если это хитроумная комбинация, с помощью которой его хотят обезоружить и затем избить его целой толпой? В мучительных метаниях Баха отсидел два урока, а потом на перемене в класс зашёл незнакомый паренёк из средних классов и сказал ему тихо:
– Зайти в туалет в конце коридора, там тебя Сенсей ждёт.
Парень сразу же вышел, а Баха отправился в туалет, захватив с собой нож во внутреннем кармане пиджака. Он опасался, что это могла быть ловушка, но в пустом туалете действительно стоял у окна и перемалывал крупными белыми зубами жвачку довольный Мустафа. Баха почувствовал облегчение: в этот враждебный лагерь пробрался хоть один союзник, да ещё какой! Дружеская поддержка Мустафы была сейчас для него особенно важна.
– Ты где вчера был, я искал тебя, – с ходу упрекнул друга Бахыт, не скрывая, тем не менее, своей радости от его появления.
– Дела были, – спокойно объяснил Мустафа. – И потом, я знал, что ты и сам справишься. С Максом познакомился? Это как раз тот самый братишка моего знакомого, о котором я тебе рассказывал, что он здесь учится. Он успел мне рассказать про твой вчерашний бенефис. Немного крутовато, но, в общем, верно. С ними так и надо себя вести, с отморозками этими. Безбашенных любят, особенно на первой стадии, на которой находишься ты. Потом тактику надо менять, иначе свои же и пристукнут или сдадут, но у тебя время ещё есть, так что развлекайся пока, потом я тебя проинструктирую, когда надо будет.
– Ко мне подходил человек Амантая, – сказал Баха. – Он предлагает драться арматурой.
Мустафа встретил это известие без изумления.
– А я знал, что так оно и будет, – отозвался он. – Этого черта Амантая насквозь было видно с первого взгляда. Такой трусишка, как он, сразу наложил в штаны, как услышал про драку на ножах, а когда ты ещё и помахал этим охотничьим мачете перед его носом, я думаю, он вообще дар речи потерял. Такие, как Амантай, на ножах не дерутся. А отказаться он не мог, потому что ты его вызвал перед всей толпой. Авторитет он терять не хочет, и получать пером в живот тоже не желает. Вот он и прислал к тебе заранее гонца, чтобы всё выглядело, как будто это ты ему втихаря предложил сменить вид оружия. Извиняюсь, что не предупредил тебя о своих предположениях заранее, но так даже лучше – если бы ты знал это, твоё поведение не было бы таким естественным.
– А что будет, если они принесут арматуру только для него?
– Раз сказали, значит, будет и для него, и для тебя. Правда, от этих малолеток можно ожидать и нечестную игру: например, твой прут будет короче или легче, чем его, но в таком случае ты имеешь право требовать, чтобы их сравнили и предоставили тебе равное оружие. Хотя я боюсь не этого, а того, что они могут не остановиться в своих требованиях – предложат, например, драку на палках или просто на кулаках. Без оружия драться не соглашайся, потому что Амантай выше тебя, и руки у него длиннее. С виду он доходяга, но такие обычно жилистые и выносливые, в драке их надо держать на расстоянии палки или, в вашем случае, арматурного прута. Перед этим он обязательно тебя вызовет в сторону и будет стращать или уговаривать, чтобы ты сам отказался от драки – это всё потому, что драки этой он сам боится, как огня, но не хочет об этом говорить открыто. Он будет нести всякую чушь, чтобы только потянуть время, так что если ему удастся тебя запутать разговорами – считай, что он выиграл. Поэтому с самого начала всё бери в свои руки, если он скажет: отойдём в сторону, – спроси, где твоя арматура, и стой на своём. Если они будут отказываться дать тебе арматуру, вынимай нож – это их отрезвит. Если чувствуешь, что он затягивает разговор, отталкивай его и требуй оружие, но в любой момент ожидай нападения с его стороны – он будет надеяться на элемент неожиданности. Остальное додумаешь по интуиции.
– А ты там будешь? – с надеждой спросил Баха.
– Нет, – покачал головой Мустафа. – У меня правило нигде не светиться, тем более в местах разборок. Даже если тебя будут там мочить коллективно, я не приду к тебе на помощь – не тот это случай. Так что рассчитывай только на себя. Жвачку будешь?
– Да какая жвачка! – махнул рукой Баха.
– Тогда я пошёл, – засобирался Мустафа. – Вечером будь дома, я к тебе зайду, расскажешь, как всё было.
Мустафа ушёл, а Баха отправился обратно в класс.
После шестого урока Бахыт, справившийся к тому времени с остатками колебаний, решительно направился к назначенному месту драки. Руины теплицы, скрытые кустами в нескольких десятках метрах от школьного крыльца, надёжно защищали от лишних глаз и ушей любую разборку и издавна служили местом серьёзных пацанских мероприятий. Баха этого не знал и выбрал место путём собственных наблюдений и умозаключений.
На дворе школы было холодно и облачно, с утра начинал моросить несмелый дождь, потом он стих, и почва поэтому была слегка влажная. В теплице уже собрались десятка два человек, но Амантая среди них не было. На Баху они посматривали по-разному: кто-то с презрением, кто-то с опаской, – но никаких выпадов, в том числе словесных, в его сторону никто себе не позволял. Баха спокойно прислонился к гладкой покрытой ржавчиной трубе, когда-то служившей подпоркой для тепличной крыши, и стал ждать.
Амантай не утруждал себя пунктуальностью. Он появился только минут через сорок, окружённый десятком приближённых. Внешне он был спокоен и даже немного расслаблен: шёл вперевалочку и позёвывая. Одет он был в чёрную кожаную куртку, джинсы и крепкие ботинки, к носкам которых были прибиты изогнутые куски воронёной стали. Баха почему-то сразу обратил внимание на эти ботинки и сделал для себя вывод, что надо особенно остерегаться ударов ногами. Подойдя к Бахе метров на пять, Амантай остановился и лениво натянул на руки чёрные кожаные перчатки. Баха заметил, что один из ребят, шагавших за Амантаем, нёс в руках два ржавых арматурных прута. Не опуская на землю портфель с ножом, Баха подошёл к этому парню и протянул руку к арматуре. Но к нему тут же приблизились два пацана, которые часто тусовались вместе с Амантаем, и один из них довольно угрожающим тоном сказал:
– Обожди, поговорить надо, – и дотронулся до плеча Бахыта.
Баха отдёрнул плечо и резко ответил:
– Арматуру дайте – начинать пора.
Переговорщики, один из которых был безразмерно толст, а другой огненно-рыжий (за это их называли Жиртрест и почему-то Баклажан – наверно, в честь баклажанной икры), переглянулись и подошли к Бахе вплотную, теперь уже явно ему угрожая.
– Пойдём, отойдём в сторону, – сказал более наглый Баклажан и крепко стиснул руку Бахи поверх локтя. Толстяк сложил руки со сжатыми кулаками перед собой и, наклонив голову вперёд, напирал на Баху с другого бока.
Вдвоём они принялись подталкивать Баху к кустам, где темнели силуэты нескольких их сообщников. Баха понял, что план Амантая был намного проще того, который предполагал Мустафа, и осознал, что действовать надо незамедлительно и оригинально, иначе его сейчас изобьют опять, и на этот раз без членовредительства точно не обойдётся. Заметив краем глаза удовлетворённую ухмылку Амантая, Баха разъярился окончательно.
Въехав кулаком поднятой руки в зубы Баклажану, который от неожиданности выпустил его, Баха нырнул вниз и локтём нанёс удар в место пониже отвисшего живота Жиртреста. Тот охнул и согнулся, а Баха выхватил нож, бросил портфель на землю и, разогнав взмахами оружия подбежавших было дружков Амантая, подскочил к парню, который держал арматуру. Приложив нож к его подбородку, Баха спокойно попросил:
– Отдай мой прут, – и тут же его получил.
Бахыт засунул нож за пояс и, взвесив на руке прут, убедился, что он достаточно тяжёл и обладает необходимой длиной. Затем, увидев, что все вокруг, включая присмиревших толстяка и Баклажана, почтительно расступились, оставив его и Амантая в центре площадки, Бахыт решительной походкой направился к своему противнику. Секундант подбежал к тому и всунул в руку побелевшему вожаку арматурный прут, после чего поспешно отошёл на безопасное расстояние.
Схватив прут, Амантай неожиданно вышел из состояния полной расслабленности и с диким криком замахнулся своим оружием на дерзкого новичка. Тот уклонился, и прут просвистел мимо. Оказавшись сбоку от Амантая, Баха не растерялся и ткнул его прутом под рёбра. Укол был исключительно чувствительный, потому что Амантай заверещал от боли и согнулся. Не ведая к нему ни малейшей жалости, Баха замахнулся, чтобы раскроить ему череп, но Амантай увернулся и, в свою очередь, атаковал Бахыта.
Около минуты противники, пыхтя от усилий, обменивались ударами, некоторые из которых попадали в цель. Удары получались в основном скользящие, поэтому у обоих скоро из ободранных ран на лице и руках начала сочиться кровь.
В пылу драки Баха забыл о ботинках врага, и тот скоро этим воспользовался, нанеся окованным носком удар в бедро. Метил он в пах, но Баха в последний момент отскочил, и мощный удар пришёлся в правую ногу. Баха вмиг охромел и поволочил за собой ногу, и Амантай, обрадовавшись, принялся орудовать прутом с удесятерённой энергией. Бахыт сглаживал его удары и отводил их в сторону, а затем, изловчившись, заехал противнику сбоку по уху. Этот удар был такой силы, что Баха, казалось, сам увидел, как у его врага из глаз посыпались искры. Амантай выпустил арматуру и столбом повалился на землю.
Подбежав к противнику, Баха немилосердно наградил его ударом ботинка в живот. Затем он занёс прут для завершающего удара, но Амантай вытянул вверх руки и, громко плача, закричал:
– Не надо! Не надо! Всё, я сдаюсь!
Помня о коварстве поверженного врага, Баха всё же треснул его ещё раза два ногой в голову, которую Амантай закрыл руками, а потом посмотрел на дружков школьного босса.
На лицах всех присутствовавших было написано только одно: страх. Все в ужасе смотрели на окровавленного Бахыта, возвышавшегося над телом человека, перед которым многие ещё недавно трепетали, и страх в их глазах постепенно сменялся уважением.
Бросив прут на Амантая, который при этом только всхлипнул, Баха поднял портфель, положил туда нож и неторопливо направился домой.
Вслед за ним разошлись и все остальные, только Амантай ещё долго лежал в одиночестве на земле, плача от боли и унижения. Потом начался дождь, и Амантаю стало холодно. Он с трудом поднялся и поплёлся в микрорайон.
7.
Бахыт сидел в столовой перед стаканом компота и гипнотизировал взглядом булку в своей руке. Чувства голода не было, но и сидеть на большой перемене в классе, где всё внимание было приковано к нему одному, тоже не хотелось, поэтому он пришёл в столовую и считал минуты до начала урока.
Возле широкого прилавка у раздаточного окошка столовой царила обычная для перемены давка. Из этого смешения школьных костюмов и платьев вывалился Серик из параллельного класса и направился к Бахе. У Серика были пышные волосы, как у рок-звезды, и тщательно выглаженная дорогая одежда – всё это сильно пострадало в страшной драке за пирожки и сочники, поэтому по дороге Серик потратил несколько минут на попытки вернуть себе прежний деловой облик. Усевшись за стол напротив него, Серик протянул руку и сказал:
– Здорово, брат, как дела?
Серик не присутствовал при вчерашней драке и в прописке Бахи не участвовал, но Бахыт давно уже стал выделять его среди прочих старшеклассников, потому что Серик был со всеми одинаково корректен, пользовался всеобщим уважением и всегда был в курсе любых школьных новостей и сплетен. Но с Бахой он, как и все остальные, до этого никогда не здоровался, поэтому упрямый неофит шестнадцатой школы ответил на его рукопожатие с некоторой осторожностью.
– Слышал, слышал, как ты вчера зажигал, – похвалил Бахыта Серик таким тоном, будто знает его уже очень много лет. – Амантай теперь не скоро в школе появится. К этому, в общем-то, всё и шло. Пацаны его уже, если честно, с трудом терпели, потому что у него в последнее время было много отстойных движений.
– Я заметил, – всё так же осторожно отозвался Баха.
Серик внимательно на него взглянул своими большими и невинными, как у телёнка, глазами и возразил:
– Да нет, в целом идея была правильная. Общак по-любому нужен, без него трудно. Если в школе есть чмошники, то почему бы с них не собирать больше, чем с других. Это всё верно; я, например, не согласен с Ризой, который всё это дело просто игнорировал и до сих пор считает общак дурацкой затеей, хотя для себя, если ему нужно, собирает и даже отбирает у особо несговорчивых.
Баха слегка кашлянул и посмотрел в сторону.
– Риза – очень крутой пацан, – сказал Серик. – Ты его еще увидишь. Это не Амантай, он по мелочи не работает. Хотя у Амантая бывали проблески хороших мыслей. Это я все про общак. Но Амантай – слишком жадный тип, и это его, как обычно в таких случаях, и сгубило. Ребята поговаривали, что весь общак он тратит на себя. Ну, если и не весь, то большую его часть. А денег там должно было скопиться немало: с каждого чмошника вроде Беки или ваших Аркаши и Влади Амантай почти каждый день стриг по полной. Кстати, ты, конечно, сам знаешь, что правильно, а что нет, но насчёт этих Аркаши и Влади подумай – на кой они тебе, они математики хреновы, ни с кем не общаются, оба переехали недавно в наш город, и отстёгивать будут по-любому: не Амантаю, так другим. А у Беки отец сидит по плохой статье. Амантай всё это про всех знал и давил на это. А нормальных пацанов не трогал. Например, Риза в эти дела вообще не лезет, и его люди ходят под ним – у них свой бизнес, есть места на базаре, где они либо сами торгуют, либо крышуют других, которые продажами занимаются. Амантай в курсе, что Риза сам по себе, и никогда к нему не подкатывал. Но в последние недели он вообще чувство реальности потерял: если бы ты его не завалил, его всё равно кто-то сдал бы милиции, и были бы у него большие проблемы. Мы с него ничего не требовали – раз сам вызвался, то пусть и собирает. Но были раза два случаи, когда надо было пацанов отмазывать, и тут как раз общак бы сгодился. Мы ему по-хорошему говорили, а он… Нет, деньги он в итоге дал, хотя перед этим очень долго тянул и приводил разные отмазки, но дал такой мизер, что этого ни на что не хватило. Мы сами попытались сброситься, но школа у нас не дружная, практически ничего не собрали. И хорошие ребята попали, один сейчас в колонии для несовершеннолетних, другой уже вышел – родители как-то помогли. Амантаю тогда никто не решился предъявить, потому что есть в нашей школе такое – разобщённые мы, только своих и можем нагибать, а все соседние микрорайоны над нами смеются и наезжают, как хотят. А теперь, после вашей разборки и Амантаю и его дружкам многое припомнят.
Баха смотрел на свой стакан и пытался понять, к чему клонит Серик. Серик продолжал разглагольствовать, а его собеседнику этот разговор уже начал надоедать. Когда Баха сделал нетерпеливое движение рукой и посмотрел в сторону выхода, Серик быстро оценил настроение вспыльчивого новичка, встал из-за стола и заявил:
– В общем, я хочу сказать… Мы все довольны, что именно ты это сделал и стал новым школьным смотрящим.
– Кто? – в замешательстве спросил Баха. – Я? Смотрящим? А кто доволен?
– Ребята хотят поздороваться, – продолжал Серик и махнул рукой в дальний конец зала.
К их столу подошли пятеро школьников из параллельных классов, и первым среди них руку Бахе протянул тот самый Рустем, который бил Баху во время прописки. Баха посмотрел на него с опаской, но в виноватых глазах гиганта увидел только преклонение и собачью преданность, и Бахе ничего не оставалось, как ответить на рукопожатие. Остальные тоже с уважением поздоровались и остались стоять возле стола в напряжённом молчании.
Баха собрался с мыслями и сказал:
– Я всё понимаю, конечно, но дрался я не из-за вашего общака. Этот Амантай меня просто достал, и я его вызвал, как сделал бы любой другой честный пацан. А в ваши общаковские игры я, извините, играть не буду, потому что ничего в этом не понимаю. Я пошёл, мне в класс надо…
Баха поднялся и направился к выходу из столовой. Рустем и другие переглядывались в недоумении и разочаровании.
– Подожди, так ведь нельзя! – попытался преградить Бахе дорогу Серик.
Но Баха обошёл его и, опустив голову, быстро ушёл из столовой.
Ребята остались стоять возле стола, а Серик с досадой треснул кулаком по бетонной колонне и проговорил:
– Ну, блин, теперь нам крышка! Теперь остальные школы нас точно зачморят!
Вечером Мустафа молча выслушал рассказ Бахи о сегодняшней беседе и покачал головой.
– Это они чего-то быстро начали, – сказал он. – Надо было подумать сначала – человек с аула, его только вчера по голове сильно били, дня три-четыре на осмысление ситуации надо было дать. Но Серик этот, ясное дело, к общаку хочет пристроиться, вот и торопится, чтобы другие выгодное дело не перехватили. Он ещё себя в качестве бухгалтера не предлагал?
– Нет, – ответил Баха. – А кто это – бухгалтер?
– Смотрящий – тот, кто смотрит за порядком, – объяснил Мустафа. – Времени на подсчет денег у него, как правило, нет, вот и вводят должность бухгалтера или казначея, который держит общак и головой отвечает за его сохранность. Если Серик не предложит своей кандидатуры, то выдвинет кого-то из своих друзей, так что будь готов к этому. Вообще, это хорошо, что нашёлся такой советчик. Раз ты теперь смотрящий, теперь тебе надо быть в курсе всех школьных событий и знать, что от кого ожидать. Серик тебе в этом поможет. А деньги передавай ему без всякого страха – если что и пропадёт, его первым бить будут, а не тебя.
– Да не хочу я быть смотрящим, – протянул Баха. – Я за себя лично дрался, а не за деньги.
– А тебя, как видишь, не спрашивают, хочешь ты им быть или нет, – весело сказал Мустафа. – Школа это не зона и не тюрьма, смотрящего там и сами ученики могут выбрать. Амантая этого, как я понял, вообще никто не назначал и не выбирал, он сам вызвался, а тебя народ выбрал, так что по статусу ты выше Амантая.
– Да ну, это же смешно, – неуверенно проговорил Баха. – У нас в селе такого не было. Деньги отбирали, конечно, и били, но чтобы какие-то смотрящие, бухгалтеры – это я в первый раз слышу.
– Тебе решать, – развёл руками Мустафа. – Если не хочешь в этом участвовать, так им и скажи. Ты это уже сказал. Но смотри, лично я бы от такой возможности не отказывался. Бакланов в каждом районе много, а о твоей драке уже все наслышаны. Ты теперь как претендент, побивший чемпиона на ринге. И каждый пень, который хочет доказать, что он крутой, будет мечтать тебя побить. Если считаешь, что всех побьёшь в одиночку, то это твоё дело. Но народ у нас безбашенный, и драться тебе придётся часто. Я бы предпочёл в таком случае иметь за спиной толпу верных людей, готовых впрячься за тебя в любой момент.
– И что мне теперь делать?
– Сам решай. Теперь, как ты их так резко отшил, они к тебе некоторое время не будут подходить. Но разговор у вас не закончен, и кто-то из них, скорее всего, опять этот Серик, рано или поздно с тобой заговорит. И тогда не убегай, как дикарь, а поговори, что они хотят. Скажи, например, следующее: предположим, я согласен, и что тогда? Выслушай их, я бы так поступил, никто тебя не заставляет принимать решение сразу, приди обратно ко мне, подумаем.
– Хорошо, – поразмыслив, изрёк Баха.
– Ладно, не парься, – похлопал его по плечу Мустафа. – Пойдём ко мне в каморку, чаю выпьем. А по пути я тебе подробно объясню, кто такие смотрящие и бухгалтеры.
Несмотря на подробные и весьма компетентные объяснения Мустафы и описанные им картины сладкой жизни школьного смотрящего, Бахыт, как ему казалось, твёрдо решил более не связываться с криминалом, а отгородиться от навязчивых бездельников и хулиганов, и приналечь на учёбу. Общение с Мустафой, соучастие в краже и жестокая драка следовали друг за другом слишком быстро, а Баха был полностью поглощён одной навязчивой идеей расправиться с Амантаем, поэтому у него не было ни времени, ни желания остановиться и поразмыслить о том шатком пути, по которому он следовал автоматически, словно робот.
Теперь же, когда время появилось, и Баха столкнулся с новыми реалиями и проблемами, что-то в нём застопорилось, и он ушёл в себя, напуганный тяжким грузом потенциальной ответственности. Кроме того, он начал осознавать, что на свете есть и другие занятия, вполне мирные, но при этом увлекательные и перспективные. Например, его всё ещё привлекала возможность стать компьютерщиком. Хорошо подумав на эту тему, Баха пришёл к мысли, что он поступил правильно, избавившись от угрозы в лице Амантая, потому что существование недруга в лице школьного смотрящего ставило непреодолимый барьер на любых мечтах Бахи в пределах этого микрорайона, но теперь, когда это препятствие было преодолено, можно было отвлечься от всего и заняться учёбой.
Решив для себя таким образом сложную дилемму, Баха представил себе будущий год как тяжкое, но сладостное время усиленного прогрызания гранита науки под руководством Влади и других школьных гениев, и даже перестал ходить к Мустафе. Последний, впрочем, был слишком поглощён своими делами, чтобы беспокоить Бахыта, поэтому их контакты на время прекратились.
Однако на практике гранит науки оказался непосильным для зубов нашего неофита, и виной тому была незримая стена, выросшая вокруг Бахи после драки со смотрящим. Его одноклассники, другие школьники, да и многие из учителей теперь глядели на него с плохо скрываемой неприязнью, и Баха не мог понять причин такого отношения. Владя и Аркаша избегали его, а когда Баха попытался ухватить Владю за руку, чтобы поговорить об учёбе хотя бы несколько минут, его несостоявшийся наставник в ужасе отдёрнулся и бросился бежать вон из класса. Немного спокойнее, но с тем же результатом, реагировали на Баху Кумар и Андрей.
Поразмыслив, Бахыт решил, что он застрял на некоем перепутье, переходе между этажами. Прежнее огульное игнорирование его персоны сменилось теперь осторожным соблюдением безопасной дистанции от «этого дикаря» и недоверчивыми перешёптываниями за его спиной. Для обычных ребят и «чмошников» он стал частью криминального мира, а для «крутых пацанов» остался всего лишь одиночкой, неподтверждённым претендентом на место смотрящего. Что касается взрослых, то те из учителей, которые знали о происшествии, видели в нём обычного хулигана – для них не было разницы, справедливая была драка или нет, а они лишь слышали, что вот этот новенький сильно избил своего однокашника, и от него теперь надо держаться подальше, иначе мало ли что ещё ему взбредёт в бедовую голову. В этом «железном занавесе» зияла только одна дыра, да и та была весьма сомнительна – приглашение Серика и его друзей, но его Баха, как известно, решительно отклонил и другие варианты рассматривать не собирался.
Однажды после уроков Бахыту наскучило ходить в пустом холле, и он вышел на крыльцо. Там было сыро и неприветливо, а пасмурное небо предвещало грозу. Со стороны микрорайона приближались несколько старшеклассников из чужой школы, но Баха, поглощённый своими мыслями, не обратил на них внимания. Он вынул из портфеля тетрадку с фразами на английском и принялся повторять сегодняшний урок.
