Его любимая девочка

Глава 5. Встречи.

Алиса

Свободных мест в зале почти нет. Точнее, визуально они есть, но их все уже кому-то заняли. Прямо целыми рядами.

– Алиска! – вдруг раздаётся радостное справа от меня.

Оборачиваюсь на голос и вижу девочку, с которой познакомилась на олимпиаде по английскому. Наши столы были соседними, и четыре часа мы поддерживали друг друга, как могли.

– Катя… – улыбаясь, протискиваюсь ближе, видя рядом с ней свободное место. – Можно? – киваю на него.

– Конечно! – восклицает она и понижает голос. – Представляешь, я так боялась опоздать, что приехала на час раньше, – хихикает. – Потому и сесть успела. А эти… – она делает выразительную паузу, – специально с перваками рядом не садятся. У них тут правила свои какие-то странные. Чуть ли не дедовщина. Но меня разве напугаешь дедовщиной! – снова хихикает.

– А почему не напугаешь? – интересуюсь, опускаясь на сиденье.

– Ну у меня же сестра старшая здесь учится. Председатель студсовета, поти что королева, – ехидненько объясняет она.

– Понятно, – улыбаясь, качаю головой. – Тогда ничего не страшно. Это точно. А ты как? Тоже на бюджет? Просто помню , ты так плакала, что не выиграла… Мне даже стыдно стало, – смущаюсь.

– По экзаменам прошла, – отвечает моя знакомая. – Ну и папа, наверное, сжалился и ректору позвонил, – подкатывает глаза. – Так что я никогда не узнаю. Умная на самом деле или просто мозгосодержаший продукт.

– Перестань, – улыбаюсь ей в ответ. – Ты говоришь на английском лучше меня.

– Это из вредности, – объясняет Катя. – В классе пятом заговорила. Чтобы понимать о чем Варвара по телефону треплется, а потом ее родителям закладывать.

– То есть, у вас война, – подвожу я итог.

– Просто «цирк с конями», – подтверждает моя знакомая. – Она в детстве так сильно меня ненавидела, что всем говорила, что меня подкинули цыгане. И я родителям неродная.

– Кошмар, – качаю головой.

Мда, это у нас с сестрой все, оказывается, ещё неплохо… Мои мысли о наболевшем прерывает музыка из колонок.

– Начинается, – толкает меня в бок Катя, и мы переключаем свое внимание на сцену.

Торжественная часть «линейки» длится недолго. Ректор говорит приветственное, как и полагается в таких случаях, помпезное слово. Дальше выступает парочка проректоров, какой-то мужчина рассказывает о пожарной безопасности, напоминая, что за прослушанную информацию нужно обязательно расписаться в журнале, творческие руководители представляют свои коллективы и приглашают на прослушивания, а дальше идёт несколько концертных номеров.

– Хочу на театральный записаться, – шепчет мне на ухо Катя. – Пойдёшь со мной?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Можно, наверное.

Спустя сорок минут, очередь доходит до выдачи студенческих. Мы с Катей внимательно ждём свои фамилии и, наконец, получив заветные синие книжечки, позволяем себе немного расслабиться в общей суете.

После освобождения из жаркого актового зала мы, как порядочные студентки фотографируем расписание и даже успеваем проинспектировать столовую, выпив по стаканчику вонючего кофе.

– Давай завтра перед парами встретимся? – предлагает моя знакомая и открывает дверь, пропуская меня на улицу первой.

– Давай, – успеваю я отозваться и тут же замираю, увидев, как на парковке останавливается красная спортивная машина. К ней тут же со всех сторон стекаются парни и девушки. Торжественно так, будто Ричарда Гира встречают или Джулию Робертс. Только без транспарантов.

Я чувствую, как по позвоночнику прокатывается волна нервного холода. Этого же не может быть? Мало ли на свете богатых людей на красных машинах. Но какое-то шестое чувство подсказывает мне, что это явно не дежавю. Это… я потрясено смотрю на парня, что выходит сейчас из машины и здоровается со своими приятелями. Не может быть он…

– Величко пожаловал… – прямо над ухом озвучивает мою мысль Катя. – Арсений. Ну да, где же ему ещё учиться, – хмыкает.

– Ты его знаешь? – шепчу и чувствую, как сердце замедляется, а язык от волнения становится сухим.

Щеки вспыхивают от воспоминаний моего позора, а ещё… поцелуя. Первого. Взрослого. От которого я потом не могла уснуть до утра, убеждая себя, что мне совсем не понравилось, что это просто нервы, и я волнуюсь за сестру. Кто вообще разрешил людям так в живого человека губами тыкать?

– В нашем доме, – отвечает на мой вопрос Катя, – фамилию «Величко» нельзя произносить, как имя «сама знаешь кого», – делает страшные глаза.

– Почему? – Спрашиваю, но уже, в принципе, догадываюсь.

– Потому что год назад Варварушка пала к ногам великого и прекрасного Арсения брёвнышком. Он периодически ее попинывал, а потом устал и выбрал новое брёвнышко.

– Хм, – хмурюсь, – и как объяснил?

– Пфф, да никак, – пожимает плечами Катя. – Я думаю, что это типо спорт. Жажда нового. Адреналин. Они же все без него жить не могут.

– Да уж, – говорю шёпотом и инстинктивно ускоряю шаг, боясь что Арсений вдруг поднимет глаза от выпуклых прелестей девушек, которые облепили его машину, и увидит меня.

Алиса, да ты шутишь? Зачем ему глаза поднимать?

– Давай через арку пройдём, – предлагаю я Кате. – Так быстрее до остановки.

– Ну ладно… – с сомнением соглашается она.

Выдыхаю я только тогда, когда оказываюсь за углом института. Чего так разнервничалась? Он и думать про меня, скорее всего, забыл. Не узнает.

– Ты чего загрузилась? – весело спрашивает меня Катя. – Величко понравился?

– Нет! Что ты! – мне кажется, я отвечаю на этот вопрос слишком эмоционально и поспешно. – Что-то голова разболелась просто.

– Понятно… – кивает моя знакомая и, видимо, тактично решив меня не доставать опускает нос в телефон.

Ее маршрутка подходит первой. Мы прощаемся до завтра, решая встретиться за пол часа возле фонтана и выпить кофе.

Глава 6. Я тебя нашёл.

Алиса

Домой стараюсь заходить тихо, чтобы случайно не разбудить отца.

Но услышав из гостиной характерное: «ааа, куда же ты бьешь, физкультурник жопоногий», перестаю красться и громко хлопаю дверью. Значит, смотреть футбол «папа не переживает»!

В коридоре улавливаю запах сигаретного дыма. Мне категорически не нравится то, что происходит сейчас в моей семье. Отец вдруг начал делать вещи, которые раньше себе никогда не позволял. Как там говорится? Бес в ребро?

Мама шутит, что первые тридцать лет детства у мужчины самые сложные, но у папы период затянулся до сорока пяти. Не знаю, что в этом смешного, но после того, как не стало бабушки, он начал вести себя просто отвратительно. Складывается такое ощущение, что мы ему мешаем.

Беру себя в руки и заглядываю в комнату.