Архимаг ее сердца

Нет. Лицо совершенно спокойное, может, чуточку озабоченное и опечаленное. Рон говорил совершенно серьезно, и сам был абсолютно уверен в том, что сейчас для Альки нет ничего лучше, как выйти замуж за Флодрета.

– Ты… не понимаешь, – выдохнула она, – ты не чувствуешь даже тысячной доли того, как мне сейчас больно. Вы меня… словно ножом пластуете. Продаете. Я ж не вещь, Рон.

– Конечно, не вещь, – согласился он, – ты очень дорогая женщина. Почти бесценная. Залог мира между нашими землями. Возможно, тебе будет легче, если ты подумаешь о тех людях, кому все это будет во благо.

Алька судорожно вздохнула, быстро вытерла слезы.

– У меня нет выхода, так ведь?

Он качнул головой.

– Даже если сбежишь, отец тебя найдет.

Она обхватила себя за плечи дрожащими руками. Вот теперь… теперь действительно все плохо. Она не представляет рядом с собой никого, кроме Мариуса. От одной только мысли, что кто-то другой будет ее касаться, к горлу подкатывает липкий комок тошноты.

Алька крепко зажмурилась. Это… все равно, что прыгнуть в ледяную воду. Надо принять решение, наконец – то ли бежать, то ли в самом деле смириться. Послушать, что говорят близкие ей мужчины. Возможно, они правы, и Флодрет – не такой уж плохой жених?

Но кое-что не давало покоя.

Алька посмотрела на Авельрона, он молча ждал, что она скажет.

– Где мне найти Кьера? – получилось сипло и совершенно безжизненно.

Рон почему-то не удивился.

– Кьер живет на нижнем уровне, там, где рабы, – сказал он, – спустишься туда, спроси любого… Каждый знает, где найти личного убийцу повелителя.

***

Авельрон так у нее и не спросил, зачем ей Кьер. Может быть, понял, что попросту не имеет права спрашивать. Может быть, чувствовал вину – за то, что на стороне отца, за то, что отдает ее как вещь, как очень дорогую вещь. Он оставил Альку в ее спальне, а сам ушел. А она обессиленно опустилась на краешек кровати, уткнулась лицом в ладони и некоторое время сидела, раскачиваясь из стороны в сторону и не имея сил пошевелиться. В груди болело, ныло, как будто там открылась плохо заживающая рана. Как она… дальше будет? Вспомнила Флодрета. Таким, каким видела на балу. Этакий ледяной блондин, недурен собой. Нельзя сказать, что красавец – но – чувствуется в нем стальной несгибаемый стержень. Алька вдруг представила себе, что рука короля на ее бедре, медленно задирает сорочку… Чужие, совсем неласковые прикосновения. Как это все стерпеть? И как же Мариус?..

«Он тебя бросил», – поправила она себя.

А так хотелось, чтобы простил и вернулся, позвал за собой.

И, наконец, может быть и ему горько, и он все-таки вернется?

Она глухо застонала, уронила руки на колени. Кьер. Вот кто ей нужен.

Собралась с силами, поднялась на ноги – комната предательски закружилась перед глазами, и снова к горлу подкатил горький комок тошноты. Пришлось глубоко дышать, держась за стену, пока не отпустило. Потом Алька решительно вышла из комнаты и направилась на нижние уровни дворца.

Она никогда раньше не спускалась туда, и поначалу боялась – как на нее будут смотреть? Есть ли там стража? Да и вообще, не зря ли затеяла этот поход.

Но все оказалось совсем не страшно. Да, темновато. Да, немного сыро, в некоторых местах по кривым стенам вода стекает. Впрочем, на верхних уровнях тоже бывало темно, и встречались галереи вовсе без окон. Так что, выходит, и разницы особой не было между верхним и нижним уровнем. Потом Алька догадалась: раньше-то все были с крыльями, поэтому крагхи благородных кровей занимали места ближе к небу. Ну, а слуги и рабы – ближе к земле. Хотя тоже не скажешь, что земля близко, все равно весь дворец бледной грибницей оплел скалу.

Ей встречались люди. Они были бедно, но чисто одеты, кланялись. Узнавали.

Несколько раз Альке пришлось спрашивать, где найти Кьера, и каждый раз сердце замирало – а ну как никто не знает, куда дальше? Но они знали. В итоге она, преодолев несметное количество путаных коридоров, остановилась перед низенькой дверцей неправильной овальной формы. И как он ходит через такую дверь? Высокий ведь, крупный мужчина.

Постучалась. Закусив губу, стиснула кулаки. Она ведь с просьбой пришла, а оно ему надо, Кьеру, выполнять пожелания принцессы? Тем более, что утром выглядел он, мягко говоря, неважно. В голове не укладывалось, что Сантор мог приказать избить его за то, что Алька стала жертвой своей же глупости.

За дверью была тишина, Алька упрямо постучалась еще раз. Потом подумала, что, быть может, Кьер ушел куда. А она тут – стучись хоть до ночи…

Но потом за дверью раздались тяжелые шаркающие шаги, легко звякнула щеколда, и в полумраке, горбясь, из полуоткрытой двери выглянул Кьер.

Он окинул Альку хмурым взглядом. Вблизи стало окончательно понятно, что его били, причем не жалея. Один глаз слегка заплыл, скула свезена, грязные волосы свисают желтоватыми сосульками. И рука – рука его, которой он придерживал дверь, подрагивала.

– Что вам, ваше высочество? – устало спросил он, и Алька почувствовала, что стремительно краснеет.

Действительно, что?

Вряд ли Кьер горит желанием видеть причину, по которой его наказал Сантор.

Но… Альке очень нужно было поговорить. И она отлично понимала, что о том, что задумала, можно было просить только Кьера. Потому что он… он знал ее тогда, когда она была счастлива с Мариусом Эльдором.

– Можно я войду? – пролепетала она.

Кьер еще раз оглядел ее, хмурясь, пожевал губами.

– Я не могу сказать «нет».

И шагнул внутрь, освобождая дорогу.

Алька, чуть пригнувшись, протиснулась в узкую дверь и осмотрелась.

Внутри… все оказалось не так уж и плохо. Кьер занимал несколько соединенных друг с дружкой комнат, которые как будто перетекали друг в друга. Окон не было, но по стенам висели плетеные ажурные корзиночки с крупными лайтерами, они-то и давали свет – достаточный, чтобы рассмотреть бедную, но чистую мебель, угол застеленной на полу постели, несколько полок с книгами и… сваленные на полу мятые тряпки в кровавых пятнах.

Алька все-таки не утерпела. Ткнула пальцем в них и, отдавая себе отчет в том, что ведет себя крайне бестактно, задала вопрос:

– Что это, Кьер?

Он молча подошел, все той же тяжелой, шаркающей походкой, затем ногой подпихнул тряпки под стол.

– Ничего, – и ухмыльнулся, – к вам это не имеет отношения, ваше высочество. Зачем вы пришли?

– Мой отец тебя наказал? – все-таки не унималась Алька, – но за что?

Пожатие плеч. Тут только Алька рассмотрела, что на нем была грязная сорочка, мятая, и на боках… тоже в пятнах. Прочую одежду составляли мягкие шаровары и кожаные туфли без задников.

– Кьер, – почти прошептала она, – твоя спина…

– Да что вам нужно? – он посмотрел на нее так устало и горько, что Алька внезапно испытала порыв обнять его, прижать голову к груди, утешить. Так, как утешают маленьких детей.

И точно так же она понимала, что не имеет никакого права даже прикасаться к убийце. Не потому, что он был рабом, а она – принцессой, а потому что именно она, судя по всему, была причиной его плачевного состояния.

– Почему тебя не лечат? – все же спросила Алька, топчась на месте. От запаха крови начинало мутить, и воздуха ощутимо не хватало.

– Не заслужил, – еще одна ухмылка.