Сказки Зеркал

– Молчать! – рявкнул капитан Тузпик, вскакивая из-за стола. – О каком это вознаграждении вы здесь болтаете, бездельники и лентяи? Клянусь козырной дамой, мне ещё не попадалось ни одного стоящего уродыша, которого бы вы…

Капитан замер на полуслове: он наконец разглядел Страшика и Растрёпу.

«А ведь действительные уродыши, настоящие! – удивился про себя капитан. – Таких нам ещё ни разу не попадалось. Да за таких Сам Мордарий отвалит полный мешок денег, не меньше – или век мне козырей не видать!»

Он сердито гаркнул своим подопечным:

– Эти уродыши и двух монет не стоят. Но по доброте душевной я даю вам за них целых три – и чтоб больше никакой болтовни о вознаграждении! Проваливайте! А этих двоих – под замок.

Тузпик швырнул стражникам три монеты. Дудка и Макакак уныло подобрали деньги – и повели было арестованных прочь, но тут бдительный капитан приметил на плече у Дудки дорожную сумку.

– Постой, постой, это там у тебя что? Никак сумка? По уставу стражникам никаких сумок не положено!

– Это моя сумка, – вскричал Страшик, – верните её мне, пожалуйста! Там все мои рабочие инструменты.

– Ещё поглядим, уродыш, что там за инструменты, – отбирая у Дудки сумку, проворчал капитан, – может быть, очень опасные для государства. Такие, как вы, уродыши – главная угроза для нашей Особенной страны, клянусь козырной дамой! В камеру их, чтоб глаз не спускать!

Оставшись один, капитан небрежно бросил сумку на скамью и продолжил игру.

«Ну что, дружок, – спросил он сам себя, с наслаждением тасуя карты, – ты, я вижу, опять проигрался в пух и прах: все денежки теперь мои! Что будешь ставить, я ведь принципиально в долг не играю?»

Тут взгляд капитана упал на Страшикову сумку. «А вот, – ответил он сам себе, – я поставлю эту арестантскую сумку. Ну-ка, поглядим, что там в ней…»

Капитан открыл сумку и вытащил зеркало: он видел его впервые в жизни.

«Вот так вещица, – удивлённо бормотал Тузпик, вертя зеркало, – дорогая, наверно. Точно дорогая, клянусь козырной дамой – вон какая отличная отделка рамы! Никогда такой раньше не встречал. Интересно, а что это в ней? Чья это там рожа?»

Тузпик озадаченно пялился на своё отражение. Он почесал свой большущий нос – и незнакомец в зеркале почесался, он подёргал себя за отвислую губу – и незнакомец сделал то же самое. Капитан начинал злиться.

«Эй, ты, перестань дразниться, – угрожающе рявкнул он своему отражению, свирепо сдвигая брови, – ты не знаешь, с кем связался! Я – Тузпик, капитан государственной стражи, а не шестёрка бубён какая-нибудь!» Физиономия в зеркале в ответ тоже сдвинула брови. Разъярённый Тузпик в сердцах хотел уже швырнуть зеркало на пол, но дверь распахнулась – и в караулку влетел Дудка.

– Капитан, арестованные доставлены по назначению: все под замком! – бодро отрапортовал стражник; в это мгновение он заметил в руках у начальника зеркало, в котором отражалась красная от злости капитанова рожа. – Ой, капитан, а там ваш двойник!

– Что ты болтаешь?! – гаркнул капитан. – Какой двойник? Где?

– Ваш, ваш двойник: как вылитый! Точь-в-точь вы! – уверял Дудка. – Да это же у вас, видать, оно, оно самое… запрещённое зеркало.

– Как? Зеркало?! Запрещённое зеркало?! – испуганно завопил капитан Тузпик – Этого не может быть, клянусь козырной дамой!

– Я слыхал, что зеркало – это такая штуковина, которая повторяет всё вокруг, – возбуждённо размахивая руками, твердил Дудка. – Мне моя бабка рассказывала, что в старые времена они были повсюду… Ой, капитан, а что у вас сделалось с лицом-то?

– Что? – вскричал перепуганный капитан Тузпик, отшвыривая от себя зеркало. – Что?!

– Вы… Вы… Да вы сами стали похожи на уродыша!

Глава 4. В тюрьме

Пока Растрёпа что есть сил колотила в только что захлопнувшуюся железную дверь камеры, Страшик осматривался. Сквозь крошечное решётчатое окошко под самым потолком пробивался лунный свет, таинственно освещая рваные соломенные тюфяки, затянутый паутиной ржавый умывальник и сидящего в углу сгорбленного старичка.

– Здравствуйте, ребятки, – тихо сказал старичок. – Добро пожаловать!

Оставив дверь в покое, Растрёпа повернулась и уставилась на старичка.

– Добро пожаловать?! – возмущённо повторила она. – Ничего себе – добро! Ты что, дедуля, издеваешься? Разве не видишь, что мы ни за что ни про что в тюрьму угодили? Что это у вас тут вообще за страна такая странная: арестовывают кого попало, куда ни глянь – везде одни сплошные страхолюдины?

– Да, ты права, девочка, – грустно улыбнулся старичок, – это так. Вы попали в Особенную Страну. Здесь, действительно, живут одни уродцы, правда, сами себя они называют особенными. Я ведь, в каком-то смысле, тоже особенный – я тоже уродлив.

Старик повернулся, и юные путешественники увидели огромный горб у него на спине.

– А почему вы в тюрьме? – спросил Страшик.

– Я – Папье, Мастер Масок, – ответил старик, – и власти считают меня опасным государственным преступником. Сейчас я расскажу вам всё и о себе, и о нашей стране. Только наберитесь терпения, юные чужестранцы: мой рассказ будет долгим.

Растрёпа и Страшик уселись на соломенный тюфяк и приготовились слушать. Старик вздохнул – и начал:

В Особенной Стране правит Сам Морда?рий. Он носит титул «Самый-Самый Житель». Никто не знает, сколько ему лет, но даже глубокие старцы не помнят того дня, когда Мордарий взошёл на трон. Поговаривают, что некий злобный волшебник сделал правителя бессмертным в награду за его исключительное безобразие.

Предание гласит, что когда-то в юности Мордарий скитался по свету, и везде его осыпали обидными насмешками, побоями и пинками. «Уродина! – кричали ему повсюду. – Проваливай из наших мест! С глаз долой!» Так безжалостный мир ожесточил сердце юного Мордария, и он поклялся отомстить этому миру.

Однажды он забрёл в эти дикие лесные края – с душой, переполненной обидой и горечью. «Я стану здесь королём, – решил Мордарий. – Я буду королём всех уродцев: я соберу этих несчастных и обездоленных со всего света, и больше никто не посмеет унижать нас. Это будет только наша страна – справедливая Особенная страна. И жители её тоже будут называться особенными. Я заведу здесь свои порядки: здесь уродство станет достоинством, а красота – преступлением. Так мы посмеёмся над миром, который отверг нас. И это будет справедливо!»

Мордарий бросил клич – и уродцы, то есть «особенные», потянулись сюда из всех уголков Безграничного Мирра. По приказу Мордария они вырубили деревья, построили дома – и огромный дворец с высоченной Смотровой башней для своего нового правителя. Главный и единственный город страны в его честь был назван Мордариуполем.

Под угрозой изгнания из Особенной страны хитрый Мордарий запретил жителям пользоваться зеркалами. Отныне никто не видел себя, не знал, как он выглядит на самом деле, и каждому казалось, что он лучше всех остальных – что он действительно «особенный».

И особенные счастливо зажили в своей стране. Здесь никто не оскорблял, не притеснял, не преследовал их: каждый был равным среди равных. Так гласит старинное предание.

А дальше начинается ужасающая правда.

Мир не стоит на месте, мир всё время меняется.

Шло время. Жители Особенной страны жили, работали, влюблялись, обзаводились семьями, у них рождались дети. Это были самые обычные, милые дети, лишённые уродливых черт своих родителей. Часто – очень даже красивые дети.

Этих детей в Особенной стране стали называть «неправильными» или «уродышами». Едва узнав о «неправильных» детях, Мордарий приказал бросать их всех в лесу, на съедение диким зверям, чтобы само их существование не нарушало порядка в справедливом государстве, созданном им только для отверженных.

Ведь здесь не было места красоте.

Но родители любили своих детей и не хотели расставаться с ними, обрекать на страшную гибель. Они прятали детей, многие в отчаянии пытались бежать с ними в другие земли. Но бдительные стражники Мордария ловили беглецов и бросали в тюрьму, а детей всё равно отнимали.

Жители начали роптать. В Особенной стране наступили смутные времена, и авторитет Са?мого-Са?мого Жителя буквально висел на волоске. Чтобы укрепить свою власть и погасить недовольство, хитрый Мордарий придумал «милостиво» уродовать детей, чтобы не разлучать их с родителями. А заодно – уродовать всех, кто был ему не по вкусу: он назвал это «исправлением».

Теперь стражники день и ночь рыскали в поисках жертв: за каждого пойманного «уродыша» полагалась награда, и многие жители охотно доносили друг на друга. Прятать «уродышей» запрещалось под страхом смерти.

Мастер Папье родился горбатым, а значит, вполне мог считаться «особенным». Но вот лицо его не очень-то нравилось стражникам – с юных лет Папье то и дело хватали и тащили «на исправление». Не раз оказывался он в страшной комнате, где Главный Исправитель, похожий на палача, орудовал нагретыми щипцами, ужасными иглами и ещё какими-то чудовищными приспособлениями, придавая внешности неугодных жителей надлежащий «особенный» вид. Но каждый раз горб выручал несчастного Папье. «Э-э-э, – говорил Главный Исправитель, – да этот малый попал к нам по ошибке! Он и так уже замечательно горбат, и было бы несправедливо по отношению к остальным жителям награждать его дополнительными достоинствами».

И перепуганного Папье отпускали на свободу.

Но вскоре у него родилась маленькая сестричка, хорошенькая, как розовый бутончик. Она ещё качалась в колыбельке, а родители уже тайком плакали по ночам, представляя, как их милая крошка попадёт в руки ужасного Главного Исправителя – и прятали её от соседей. Папье день и ночь ломал голову над тем, как спасти сестрёнку.